Восьмилетний мальчик, Арнольд Пец, вместе с родителями глухой декабрьской ночью 1929 года покинул Великий Устюг. В одночасье рухнули налаженный быт и размеренное благополучие, и хорошо ещё, что знакомый энкавэдэшник шепнул отцу: «Скоро и за тобой приедем». До Котласа мчались на лошадях, отстреливаясь в пути от волков, затем в поезде добрались до Ленинграда, где их приютили родственники Линдесы на Каменном острове*; здесь и прошло детство Арнольда вместе с одногодком Гаральдом. Детские игры в прекрасных парках, купание и катание на лодках в Малой Невке, школа № 22 на Крестовском острове, музеи Ленинграда и его история — все было интересно впечатлительному мальчику. Но оказалось, что не менее интересна и история семьи нового товарища. Мать Гаральда происходила из знаменитого рода де Фонтейн, основатель которого, Гийом де Фонтейн еще в 1096 году во время первого крестового похода отличился в битве с сельджуками Сулеймана – ибн – Куталмиша… Рыцарская доблесть Алеума де Фонтейна во время 3 и 4 крестовых походов описана в исторических трудах. Далее следует участие рыцарей де Фонтейнов в Столетней войне и битве при Азинкоре, где погиб почти весь цвет французского рыцарства, преданное служение королям Франции. Переход в протестантскую веру принудил Фонтейнов – гугенотов после Варфоломеевской ночи бежать в Нидерланды. Спустя много лет один из Фонтейнов – Иоганн дес Фонтейнес (такой теперь стала фамилия) поселяется в Архангельске, где числится в ряду первых «иностранных купцов» Ван Бринененов, Гувелякенов, Пецов, Гернетов, Клафтонов, Линдесов, Ротерсов, Брандтов…

Наступил 1941 год. Гаральд Линдес учится на отделении журналистики университета. Арнольд Пец поступает в «корабелку». Война, мобилизация, фронты Отечественной и Японской разлучили друзей. С декабря 1941 года следы Гаральда окончательно затерялись…

В 1976 году Арнольду передали журнал «Америка illustrated» русский вариант) с портретом редактора (Гаральда Г. Линдеса. Отыскался старый друг! Переписка встречи, увлекательная история: в конце 1942 года Гаральд под Медвежьегорском попадает в плен к финнам… Разрушенный, отступающей Красной Армией Петрозаводск, пушка на месте истукана Ленина на круглой площади и здесь же канцелярия финских концлагерей. Затем были лагеря военнопленных в Норвегии, зверски разрушенный «ковровыми» бомбардировками союзников Гамбург, Нью-Йорк в 1951 году, работа в журналах «Нацинальная география» и «Америка». Располагая большими возможностями, Гаральд много времени посвящает изучению родословных иностранных фамилий русского Севера. Он то и дает толчок Арнольду Петровичу в этом направлении, подсказывает пути поиска, делится материалами.

Более двадцати лет работал А.П.Пец в архивах В.Устюга, Вологды Архангельска, Петербурга, переписывался с немецкими исследователями Э.Н. Амбургером, Г. Мейером – фон Эльтцем, Ульфом Краузе, Эдвардом Л.Карром и др…

Здесь, в Петрозаводске, мы очень многого не знали о нашей родословной; после такой страшной войны каждый немец не отделялся от фашиста, да и не приветствовались тогда эти знания. Наши родственные ветви давно разошлись: февральская революция, октябрьская трагедия России, затянувшаяся на 70 лет, период постсоветского цирка … Моя троюродная сестра Лидия Пец, переехав после замужества из Кеми в Архангельск, случайно познакомилась там с нашими родственниками и написала об этом нам в Петрозаводск.

…Арнольд Петрович неоднократно советовал мне посетить Архангельск, город наших предков. Из благословенных земель Германии, Швейцарии, Англии и Голландии ехали они с 16-го века на Русский север, особенно после опубликования в 1702 году в Германии манифеста Петра I, приглашавших предпринимателей и ремесленников на выгодных условиях и точном исполнении данных обещаний со стороны России.

…Архангельск побольше Петрозаводска, с интересным прошлым, но всего интересней, конечно, история Немецкой слободы, с которой этот город и начинался.

…Наталья Львовна Лейцингер знакомит меня с Двинской землей — древним Заволочьем: вот набережная Северной Двины — здесь высаживались первые поселенцы, мыс Пур — Наволок — здесь еще в 12 веке стоял Михайло-Архангельский монастырь, от которого идет название города, Гостиный Двор, где кипела торговая жизнь. Вот кирха Святой Екатерины, где с 1763 по 1776 год проводил службы наш общий прародитель, досточтимый Эгбертус Хоолбоом (Egbertus Hoolboom), родословное древо которого уходит на 600 лет в Нидерланды, родившийся в голландском городе Девентере, а нашедший свое призвание и счастье на далеком севере России. Вот лютеранское кладбище с могилами наших предков, Соломбала, квартал бывшей «Немецкой слободы» …

Получив от Арнольда Петровича материалы и благословение продолжить главное дело его жизни, уже несколько лет участвую в восстановлении древа нашего общего с ним рода, веду переписку, бываю в тех местах, где жили мои пращуры. Много узнал я за это время о семье моей бабушки, о Немецкой слободе в Архангельске, где она воспитывалась у своих тёток фройлен Эмилии Пец и фрау Матильды Клафтон, о многих других наших родственниках, голландская и немецкая кровь которых смешивалась с русской, украинской, карельской и другими. Постепенно пришло осознание того, что эти материалы имеют ценность не только для меня, что история моего рода – это часть истории России, которой мои предки служили не за страх, а за совесть на протяжении более трех веков.

(*С момента основания Петербурга Каменный остров стал одним из элитных районов – именитые дворяне и члены царской фамилии возводили здесь дворцы и усадьбы, устраивали оранжереи, пруды и парки, где проводились гуляния и маскарады. В начале 1960-х годов, студентом медицинского института (ЛСГМИ), проживал я на Каменном – Малая Невка, 11 в бывшем особняке Петра Ольденбургского, внука императрицы Марии Федоровны. В этом доме бывал А.С.Пушкин, снимая неподалеку дачу с 1834 по 1836 год, а детей своих он крестил здесь же, в церкви Рождества Иоанна Предтечи, которую посетил перед дуэлью. К сожалению, не знал я тогда, что на площади Старого театра в доме №32 жили и Арнольд Петрович Пец и Гаральд Гаральдович Линдес.

И сегодня Каменный остров — потрясающее для отдыха место: быстрая Малая Невка, удивительная архитектура вилл и особняков, чудная природа, дуб Петра I, кладбище царских лошадей, яхт-клуб на реке. А соловьи…)

часть 1

Часть первая. «…откуда источник Российского Флота произошел»

Тайна экспедиции Уиллоуби

“В лето 7063 по зиме заморские Корелы нашли на Мурманском Mopе два корабля, стоят на якорях в становищах, а люди на них все мертвы, а товаров на них много” (Древняя Российская Вивлиофика (изд. 2) XVIII. Летописец Двинской, стр. 12). В судовом журнале флагманского судна «Бона Эсперенса» промысловики нашли записи Хью Уиллоуби (Hugh Willoughby), главы компании «Mystery and Company…», отправившейся на поиски северо-восточного прохода в Китай, чтобы разрушить торговую монополию Испании и Португалии, контролировавших путь через Атлантический океан. Из записей адмирала Уиллоуби следовало, что три корабля экспедиции были разъединены 3 августа 1553 года около норвежского острова Сенья, и два из них буря угнала к Новой Земле. Отсюда «Бона Эсперанса» (Добрая Надежда) и «Бона Конфиденсия» (Благое упование) отправились на юг к Кольскому полуострову, где 18 сентября оба корабля вошли в гавань, “длиною мили на две врезывавшуюся в материк и имевшую с поллиги ширины…” (примерно 2,7 км) .

На этом необитаемом берегу они и остались они на зимовку и там кемские и двинские поморы, пришедшие на промысел морского зверя, и нашли их в устье реки Варзины. Экспедиция была совершенно не приспособлена к арктической зиме. Люди питались солониной и треской из своих запасов. Холод, тьма и отчаяние усугубили страдания болеющих цингой людей. Зловещую картину — одних покойников на двух судах, загруженных товарами, обнаружили поморы: «умерли, замерзли до смерти»(Двинская летопись) все 63 человека, всего пару месяцев не дождавшись помощи.

Причина одновременной смерти людей и собак совершенно непонятна и загадочна. Но поскольку все были найдены в помещении судна (судов), можно предположить, что экипажи настигла какая-то катастрофа. Однако на корабле не было следов паники либо иных отчаянных действий, которые предпринимают люди, зная, что наступили последние минуты жизни. Трупы погибших находились в таких позах, словно мгновенная смерть застала их в момент повседневных занятий. Кто-то сидел за столом за незаконченной трапезой. Кто-то застыл, будничным движением открывая шкаф. А кто-то замер навеки, склонившись над тетрадью, в которой вел записи.
А ведь всё нужное для полярной зимовки у англичан было. Это и запасы еды в трюмах, и свежая дичь за бортом – стада непуганых оленей и тюленей, пресная вода в реке Варзина. Последняя запись в дневнике Уиллоби датирована январём 1554 года – через 4 месяца после начала зимовки: «…Ни деревца, ни живой души кругом, только медведи, олени, моржи, да песцы». Из нее понятно, что никто умирать не собирался. Но потом, что-то случилось…

Странная история — причина смерти всех людей и собак совершенно непонятна и загадочна. Уже более 450 лет загадка гибели экспедиции Уиллоби остаётся неразгаданной. И здесь пока не побывали исследователи, хотя дело не в труднодоступности. Просто побережье Кольского полуострова, входящее в пограничную зону, до сих пор находится под контролем военных. Но, с другой стороны, возможно благодаря именно военным, территория и не подверглась нашествию «черных археологов» и по сию пору представляет собой своеобразный «заповедник белых пятен».

… И в дальнейшие годы промысловики Северной Двины и Мезени, беломорские поморы из Кеми, Сороки, Сумпосада и Подужемья постоянно приходили на Мурман и зимой и летом в свои становища. Пресная вода реки Варзины, ее песчаные отмели, где хорошо летом ловилась неводом мойва и песчанка для наживки ярусов, неплохие уловы трески и палтуса в прибрежье Баренцова моря; зимой же стада гренландского тюленя за Нокуевым островом издревле привлекали поморов на зверобойные промыслы.

… А третье судно флотилии «Эдуард Бонавенчур» (Эдуард – Благое предприятие) под командой опытного капитана Ричарда Ченслера (Richard Chancellor)пострадало от шторма меньше. Обогнув Нордкап, оно пришло в гавань Вардё. Простояв неделю в ожидании Уиллоуби (по ранней договоренности), Ченслер на свой страх и риск продолжил плаванье. Продвигаясь вперёд по неведомым водам, «Edward Bonaventure», по воспоминаниям участника экспедиции Климента Адамса, «… зашёл так далеко, что оказался в местах, где совсем не было ночи, где постоянно сиял ясный свет солнца над страшным и могучим морем». Наконец корабль Ченслора проник в Белое море и 24 августа 1553 года, войдя в Двинский залив, пристал к берегу в бухте св. Николая, напротив Николо-Корельского монастыря.

(Из Двинской летописи: «Прииде корабль с моря в устье Двины-реки и обославься, приехали на Холмогоры в малых судах от английского короля Эдеара посол Рыцарт, а с ним гости».) Русские люди и не подозревали, что в сей момент их «открыли».
От местных жителей, изумленных появлением большого корабля, англичане узнали, что этот берег – русский. Тогда они объявили, что имеют от английского короля письмо к царю и желают завести с русскими торговлю. Снабдив англичан съестными припасами, воевода Фофан Макаров отправил Ричарда Ченслера в Москву, где Иван IY выразил желание установить торговые отношения с Англией. Русский царь в то время был молодым человеком двадцати трех лет от роду, что не помешало ему понять, какие выгоды сулят прямые торговые отношения с Англией через северный морской путь (до этого торговля велась через посредников на Балтийском море). К тому же вдвойне полезно было заручиться поддержкой мощного союзника для готовящейся войны с Ливонией.

… Результатом плавания Ричарда Ченслера стало появление нашей страны на английских торговых картах. Англичане открытие морского пути в Московию приравняли к открытию пути в Индию, а открытие самой Московии – к открытию Колумбом Америки: они не хотели уступать морской славы ни португальцам, ни испанцам. Ченслор в награду за проведённую экспедицию стал «командором и великим штурманом флота».
«Mystery» была переименована в «Московскую компанию» – «Muscovy Trading Company» с патентом от королевы Марии Тюдор. Торговля с Россией быстро принесла доходы английским купцам. По следам Ченслера в устье Двины устремились торговые люди из разных стран – отсюда с легкой руки грозного русского царя началось практическое освоение Западом великой страны, а торговля с Англией была обоюдовыгодной. Россия, вскоре вступившая в войну с Ливонией, получала от англичан всё необходимое для армии: порох и доспехи, серу и селитру, медь, олово и свинец. В свою очередь русский лес и пенька помогли Англии выстоять в морской схватке с Испанией (тридцать лет спустя адмирал Фрэнсис Дрейк, разгромивший «Непобедимую армаду», просил английского посла в Москве благодарить сына Грозного, царя Фёдора Ивановича, за отличную оснастку своих кораблей, позволившую отстоять независимость Англии).
….Русский царь вернул английским купцам корабли и товар, и те в июле 1556 года отплыли назад в составе эскадры в Англию. Но туда эти два корабля не дошли (в отличие от остальных). «Bona Esperanzа» пропала без вести вместе со всем новым экипажем и русскими товарами, а «Bona Confldenza» разбилась о камни близ норвежского Тронхейма. Вот такая мистика.

уголок европы

Уголок Европы

… Царская грамота воеводам Петру Нащокину и Залешанину Волохову от 4 марта 1583 года гласила: «Город делать на том месте и по той мере и чертежу, какову к нам прислали, наспех». Через год, в 1584 году в Москву была послана «отписка» воевод: «Город деревянный одним годом поставлен» вокруг Михайло — Архангельского монастыря. Архангельск стал в XVII веке первым и единственным внешнеторговым морским портом России, не считая Астрахани. В XVI-XVII веках в Архангельск ежегодно приходило до 50 иностранных судов. Привилегии, пожалованные Иваном Грозным иностранным купцам (и подтвержденные Борисом Годуновым), право торговать беспошлинно на всей территории России и устраивать свои гостиные дворы в Архангельске, Москве, Вологде и других городах привлекли в Россию западных торговых людей. Многие иностранцы здесь и оседали. Англичане конкурировали с голландцами.

Но в 1649 году Алексей Михайлович, отец Петра I, ограничил передвижение по стране английских купцов, повелев им приезжать: «токмо к Архангельску за многие несправедливые и вредные их для торговли российской поступки, особенно же, за учиненное в Англии убийство короля Карла I». И тут уже купцы из Голландии и ганзейских городов добились серьезного преимущества в конкурентной борьбе. Выходцы из Германии стали третьей большой волной иноземных поселенцев в России. В центре Архангельска строились иностранцами собственные дома и торговые конторы, верфи на Двине, в биржевом зале Гостиного двора проходили взаимные торговые сделки. Иноземцы образовали здесь уголок Европы — свою слободу, где жили обрусевшие (и необрусевшие) голландцы, англичане, германцы, датчане, норвежцы и десятки других национальностей, сохраняя бытовую культуру и религию и активно участвуя в общественной жизни города. Они обзаводились семьями, принимали русское подданство, некоторые брали русские имена и фамилии.

Всех, кто не говорил по-русски, здесь, как и в Москве, называли «немцами», так и слобода стала именоваться «Немецкой». Она простиралась от Гостиного двора почти на километр вниз по набережной реки.

Чистые улицы, прочные деревянные тротуары, не прогибавшиеся под ногами прохожих, утопавшие в зелени, аккуратные домики с красными крышами, соперничавшими друг с другом в богатстве отделки и кружевными занавесками на окнах и цветочными горшочками на подоконниках, напоминали один из кварталов немецкого городка, сходство с которым подчеркивала лютеранская кирха с готической крышей и колокольней. К 1693 году на двинской набережной было 29 домохозяйств иноземцев; голландцев в Архангельске по-прежнему проживало больше всего, они привезли на Север даже своих коров, которые, откормившись на здешних заливных лугах, дали начало знаменитой чёрно-пестрой холмогорской породе, которая в XVIII веке стала известна почти на всей европейской территории страны.

… Летом 1693 года молодой русский царь Петр I направился в Архангельск. Он познакомился там со многими голландскими, английскими и гамбургскими негоциантами и побывал у них в домах: жаркие пуховые перины; на салфетках готические надписи гладью: изречения из Библии и нравственные сентенции; по праздникам танцы под скрипку, свинина с капустой и пиво. На жителей «Немецкой слободы» тогда уже не смотрели как на еретиков, наоборот, начали перенимать их европейские обычаи. В лавках было много иностранных товаров: медикаменты, нитки, иголки, амстердамский атлас, венецианский бархат, лондонское сукно, данцигские одеяла, шелк, шерстяные материи, кружева, золотые и серебряные вещи, стеклянная посуду и другие предметы роскоши, вина, металлы, оружие, галантерею, краски — здесь все можно было купить, как в каком-нибудь европейском городе. На свои корабли «немцы» грузили: мед, юфть, смолу, мясо, сало, вяленую и соленую рыбу, лён, пеньку, канаты из которой считались лучшими в мире, а на палубы укладывали мачтовый лес.

30 мая после праздника Святой Троицы с немногочисленной свитой и архиепископом Архангельским Афанасием на своей 12-пушечной яхте «Святой Петр» царь поплыл на Соловки. В 120 верстах от Архангельска яхта попала в ужасную бурю; крушение было неизбежно, и царь, причастившись, приобщился Святых таинств запасными дарами из рук Афанасия. Пётр сам стоял за рулем. Из всех, бывших на яхте, только государь и лодейный кормщик из карельской деревни Сумпосад Антиппа Тимофеев не потеряли присутствия духа. Яхта избавилась от погибели, когда взяв у царя руль, Антиппа благополучно провел ее через опасный проход Унские Рога — два ряда подводных скал к спокойному якорному месту в Унской губе. На берегу уже толпилась немногочисленная братия Пертоминской мужской обители. Переодевшись в другое платье, всё бывшее на нем, государь пожаловал Антиппе в знак памяти и сверх того определил ему пенсию до смерти. Несколько дней царь провел в Пертоминском монастыре, в память своего спасения государь сам сделал большой деревянный крест и вырезал на нем по — голландски: «Dat Kruys maken kaptein Piter. van. a. Chr. 1694» («Этот крестсделал шкипер Петр в лето Христово 1694 года»), сам отнес его и воздвигнул на том месте, где вышел на берег.

Затем «Святой Петр» взял курс на Соловки, остров белых чаек и черных монахов. При большом звоне, в преднесении крестов и хоругвей, навстречу государю вышла на берег вся братия, соборные в праздничных облачениях впереди. Архимандрит поднес государю крест к целованию. Государь отправился в Успенский собор, где, выслушав молебствие, приложился к мощам чудотворцев, у литургии он стоял на клиросе и подпевал певчим. В Преображенском соборе государь выразил желание построить иконостас и Царские двери «его государскою казною». 13 июня «Святой Петр» приплыл в Архангельск. «Благополучное возвращение Государя — писала губернская газета — столь опасного путешествия было празднуемо несколько дней сряду веселыми пирами… <…> не щадили ни вина, ни пороху». Перед отъездом царь закладывает в городе сорокапушечный корабль, а другой такой же поручает купить в Голландии. По пути домой, на заводе в Олонце, Пётр сам отлил пушки и выточил такелажные блоки для заложенного корабля. В течение Великого поста в Архангельск было отправлено 1000 самопалов и 2000 пудов пороха.

«Святое пророчество» — Предвозвестник русского флота

В самый конец распутицы следующего лета Пётр снова спешит в Архангельск и двадцатого мая спускает на воду фрегат “Святой Павел”. Годом раньше Петр приказал «выдать заказ голландскому кораблестроителю и владельцу верфи Николаю Витзену на постройку военной галеры и 44-пушечного фрегата», который и ждали теперь с нетерпением. 21 июля 1694 года в Двинском заливе показались 3 корабля — 2 английских и, среди них, прекрасный по тем временам 40 -пушечный фрегат, построенный на Ост-Индской верфи мастером Герритом Полем, еще в Голландии получившим название «Santa Protetia» — «Святое Пророчество». Царь Пётр на своей яхте пошел ему навстречу, салютовал фрегату, сам ввел его в устье Двины и поставил в безопасное место вблизи Соломбальского острова. Радость при получении корабля ознаменовалась по обычаю большими пирами. «Что давно желали, ныне совершилось, — писал Петр в Москву — пространнее писать буду в настоящей почте; а ныне, обвеселяся, неудобно пространно писать, паче же и нельзя; понеже при таких случаях всегда Бахус почитается, который своими листьями заслоняет очи хотящим пространно писати».

14 августа под пушечную пальбу Пётр поднял в первый раз на «Святом Пророчестве» свой красно-сине-белый штандарт — «перевёрнутый голландский флаг». Поймав парусами южный ветер «шелоник», «Святое Пророчество», «Святой Петр» и «Святой апостол Павел» вышли в море, сопровождая в походном ордере восемь купеческих голландских и английских судов. Зная голландский язык, плавание с голландцами было для Петра “морским ликбезом”; государь интересовался всем: от подачи пива капитану до уборки парусов. Доведя караван до Святого Носа, крайнего мыса Белого моря, корабли обменялись на прощанье салютом и разошлись. Царь — шкипер («шипгер», как называл себя Петр, и величали его окружающие), возвратился в Архангельск, пробыв в открытом море 10 дней. Так обыкновенные «потешные путешествия» в город на Белом море стали событием в жизни молодого Петра. Он увидел настоящее море, совершил плавания в опасной стихии, так непохожей на гладь подмосковных прудов. Побывав на иностранных кораблях и увидев торговую жизнь приморского города, Пётр осознал огромные выгоды, получаемые здесь иностранцами. Он полюбил море и сделал вывод, что только тот государь две руки имеет, который обладает и армией и флотом, и именно в Архангельске следует искать истоки морского могущества петровской России.

Фрегат же «Святое Пророчество» под командой голландского капитана Яна Флама, в 1696 году совершил плаванье с казенными товарами: хлебом, мясом, смолой и поташом в Амстердам и благополучно вернулся в Архангельск. «Святое Пророчество» нельзя было считать мощным боевым кораблем: его орудия небольшого калибра размещались только на верхней палубе, под которой располагались каюты и грузовой трюм. Поэтому его вскоре разоружили и превратили в «купца». Но именно этот голландский корабль явился предвозвестником могучего российского флота, оправдав свое название!

Урядник

Государство в государстве

«Урядник Петр Михайлов»

Молодой царь понимает, что при обширности России необходимо открыть свободный выход и в южные моря: Азовское и Черное. Осуществление этой мысли облегчалось тем, что Россия уже с 1686 года была в неприязненных отношениях с Турцией, подвластные которой, крымские татары, разоряли наши южные границы. Решено было первоначально завладеть устьями Дона и Днепра, и главное, крепостью Азов («Саад — уль-Ислам» — «Оплот ислама», турецк.), запиравшую выход из Дона в Черное море…

… После захвата Азова Пётр отравился в Европу, чтобы на верфях итальянских, голландских и английских под руководством настоящих мастеров изучить кораблестроение во всех его видах. Понимая, что его будут встречать там как царя — всё покажут, но, ни до чего не допустят, Петр отправился с «Великим посольством» инкогнито, то есть официально за границу отправлялся «Преображенского полка урядник Пётр Михайлов». Так он чувствовал себя гораздо свободнее, находясь вровень со своими учителями.

8 августа 1697 года, посетив по пути Ригу, Митаву, Пиллау, Кенигсберг и другие города, Пётр прибыл в голандский городок Саардам (теперь Заандам), в 20 километрах от Амстердама, где поселился на улице Кримп в домике корабельного кузнеца Геррита Киста (Gerrit Kist), встречавшегося с ним на верфях Архангельска.

9 августа Пётр приступил к работе на верфи Липста Рогге наравне с другими плотниками. В Саардаме Пётр пробыл всего 8 дней; в маленьком городке скоро все узнали, кто скрывается под видом простого плотника. Да и саардамские плотники, жившие в Москве и Воронеже, давно уже написали на родину, что-де едет в Голландию сам московский царь, скрываясь среди мелких чинов посольства; а узнать его легко: трясет головой, машет при ходьбе руками, на щеке у него бородавка, а ростом он великан. Инкогнито Петра было нарушено, и назойливые зрители сделали его проживание в Саардаме невыносимым, тем более что здесь строились небольшие купеческие и китобойные суда, а крупные военные корабли — главное, что его интересовало — собирали на верфях Амстердама.

16 августа состоялся торжественный въезд посольства в Амстердам. Пётр посетовал бургомистру города Николаю Витзену (Nikolas Vitsen), на затруднения в Саардаме, и тот порекомендовал царю перенести работу в Амстердам на верфь Ост-Индской компании и, как один из ее директоров, способствовал решению правления о принятии «знатной особы, проживающей incognito», на верфи, и об отводе для ее жительства дома канатного мастера, находящегося на самой. И чтобы эта особа могла увидеть и проследить всю постройку корабля, директора компании постановили заложить новый фрегат 100 футов длиною. Царь был в восторге.

Государство в государстве

Верфь Ост-Индской компании оказалась менее доступна любопытству черни. Здесь Петру не досаждали церемониями, лицемерным придворным этикетом. Не в обычае еще было собирать автографы, выпрашивать интервью. Под руководством управляющего верфи корабельного мастера Геррита Клааса Поля (Gerrit Claesz Pool) началась настоящая учеба Петра. Каждое утро он появлялся на верфи с инструментами в руках обращение простое: » Тиммерман (плотник, голл.) — Питер« Царь даже пищу готовил для себя сам, отказавшись от слуг.

…Насколько удалось проследить немецким исследователям Эрику Н. Амбургеру, Генриху Мейеру – фон Эльтцу и Свену Рик Фишеру, родоначальником одной из трех ветвей нашего рода был корабельный мастер Корнелис Поль (Cornelis Pool van Alphen), пришедший в Амстердам из южной Голландии (местечко Alphen aan den Riyn, восточней Leiden) и начавший трудовой путь подмастерьем корабельного плотника еще в «Kompanie van Verre, которая в 1602 году превратилась в большую Ост-Индскую компанию с основным капиталом в 6.600.000 гульденов и просуществовала до 1798 года. Ее называли «государством в государстве», так как компания пользовалась монополией торговли от мыса Доброй Надежды до мыса Горн; обладала правом от имени Генеральных Штатов объявлять и вести войну, заключать мир, чеканить монету, строить города и крепости, производить гражданский и уголовный суд, казнить людей, назначать чиновников, заключать договоры с туземными властями, собирать налоги и выпускать деньги. Компания владела колониями в Индонезии, на Цейлоне и других местах земного шара.

Она осуществляла торговлю медью, серебром, текстилем, хлопком, шелком, керамикой, сахаром, пряностями и опиумом с Японией, Китаем, Цейлоном, Индонезией. Ост-Индской компанией была основана целая сеть торговых факторий, в том числе на мысе Доброй Надежды, Персии, Бенгалии, Малакке, Китае, Сиаме, Формозе.

В 1610 г. в Голландию впервые завезли китайский чай и кофе, доходы от торговли которыми были огромными. Очень прибыльной оказалась торговля опиумом и особенно — работорговля, в которой голландцы стали пионерами.

…В 1603 году у Корнелиса Поля родился сын Клаас (Claesz Cornelisz Pool), с раннего детства обучавшийся у отца на верфи и заменивший его затем на должности мастера. 29 октября 1629 года, когда Клаас в Oude Kerk был помолвлен с 18летней Гертье Герритсдр (Geertje Gerretsdr.), дочери Титге Тойнисдр. (Tietgie Teunisdr.) и Геррита Янсона (Gerrit Janson) судьи Амстердамской тюрьмы, Корнелис Поль и его жена были еще живы, а умерли оба до переписи жителей Амстердама 27.06.1637 года. В 1657 году Клаас Поль в книге переписи назван кораблестроителем, живущим на Foeliestraat. Он умер 5 августа 1668 года и захоронен в Sint Anthonis-kerkhof. Вдову Клааса, Гертье, назвали умершей еще в 1679 году при объявлении бракосочетании ее младшего сына Геррита Поля.

Мастер Поль

Мастер Поль и царь Петр

Многие члены семьи Поль служили в Ост-Индской компании бухгалтерами, плотниками, корабельными мастерами, капитанами, плавающими по всему миру. В семье Клааса и Гертье было 11 детей, наша линия продолжается от самого младшего и самого известного – управляющего верфью Геррита Поля, благодаря его ученику – русскому царю Петру I. Gerrit Claesz Pool родился и крещен в Zuidekerk (Южной церкви) 19 февраля 1651года. В первый брак Геррит, к тому времени уже дипломированный корабельный плотник, проживающий самостоятельно на Rapenburg, вступил 29 августа 1679 года с 28-летней Марритье Янсдр. ван Саанен (Marritye Jansdr. van Saanen. 1651-1693), проживавщей тогда на Heiligeweg. При оглашении брака со стороны жениха присутствовал только старший брат Геррита капитан Ян Поль (Johannes Pool), со стороны невесты – ее сестра. Свадебный обряд совершился 29.08.1679 года в Nieuwe Kerk в Амстердаме. В семье, проживавшей на Oosterburg около Ост-Индской верфи, родилось 8 детей. 25.11. 1686 года Геррит Поль становится корабельным мастером. В «Положении о его службе в Ост-Индской компании» наряду с годовым содержанием в 1200 гульденов, указана еще оплата компанией аренды дома мастера, наряду со светом и отоплением, а так же, отдельной строкой, деньги на пиво, что в то время было важной частью пищевого содержания. В историю вошла вторая жена Геррита Поля, Ева Снеллингс (Eva Snellings), на которой, овдовев, он женился 24 ноября 1693 года. На оглашение брака 43-летняя невеста, проживающая на острове Niewe, пригласила свою сестру Марритье (Marritje Jacobs Snellings). Во второй семье детей не было, но именно эта жена мастера Поля всегда радушно принимала «саардамского плотника Петра Михаелоффа». Она скончалась в 1726 году и похоронена на Oude Kerk (в приделе Старой Церкви).

И долго впоследствии рассказывали голландцы своим детям и внукам, передавали из рода в род, как видели они царя Петра, работавшего на верфи; как, утомленный трудом, отирая пот, садился он на обрубок дерева и, опустив топор между ног, дружелюбно беседовал со своими товарищами. Охотно разговаривал он и с посторонними посетителями, если только те называли его просто «Питер-тиммерман» или «Питер-баас», но отворачивался и не отвечал ни слова, когда приветствовали его «Государь» или «Ваше Величество». Впрочем, ни в каком случае не любил он продолжительных разговоров и, отдохнув несколько минут, возвращался к прерванной работе. Как-то посетил верфь знатный англичанин из замка Лоо (замок принцев Оранских в Голландии) с целью увидеть Петра, и баас Поль, чтобы указать его посетителю, крикнул державному плотнику: «Питер! Тиммерман Саардамский! Что же ты не пособишь своим товарищам?», переносившим в то время тяжелое бревно. Петр беспрекословно послушался, подбежал к ним, подставил плечо под дерево и понес его вместе с другими плотниками на назначенное место к великому удивлению зрителя.

Петр дорожил работой на верфи, поэтому до минимума сократил свое участие в светских раутах и церемониях. Вечерами, отдохнув от работы, отправлялся он в какой — нибудь гербер (трактир) и с голландской трубкой в зубах, за кружкой пива или стаканом джина беседовал с посетителями гербера: корабельными плотниками, кузнецами, матросами, мастерами. Заходил он и к товарищам по работе, просиживал у них пару часов с пивом и разговорами, а в семье своего бааса, к которой он очень привязался, частенько и обедал в домашней обстановке. Эта привязанность к Герриту Полю сохранилась у Петра на долгие времена, о чем свидетельствует дальнейшая переписка мастера с русским царем.

Государь по-прежнему ученик, Европа ему — как большая Немецкая слобода. Опекун Великого Посольства, бургомистр Николай Витзен всюду водит Петра и все ему показывает: фабрики, мастерские и госпитали. С любопытством осматривает Пётр лесопильни, маслобойки, сукновальни, бумагопрядильни и другие мельницы, наполнявшие, занландские деревни. Он пытается остановить за крыло ветряную мельницу, чтобы рассмотреть ее механизм, в Зандике помогает рабочим в строении крупчатки для купца Кальфа, на мельнице De Kok (Повар) видит процесс изготовления бумаги, в Лейдене наблюдает вскрытие трупов, а в синагоге обрезание младенца. В Амстердаме Пётр осмотрел кунсткамеру, звериные и птичьи дворы (menagéries) и церкви (очень полюбилась ему квакерская); посетил он и «зазорные» дома (бордели), а также собрание ученых, где слушал их диспуты. Именно в Голландии Пётр познакомился с европейской цивилизацией и культурой, впервые увидел ратушу, адмиралтейство, цирк, приюты для детей и даже дом для умалишенных. Попав первый раз на спектакль, он стал свидетелем «устрашений адских и дивных танцев, и иных утешений». Много полезного и прекрасного, чему мог поучиться русский народ, увидел Петр в Голландии: ее чудные плотины, бесчисленные каналы; трудолюбие, опрятность — все обвораживало его, все голландское он любил, как свое родное, обожал голландские продукты, особенно сыр, а ходить предпочитал во фламандской обуви. Голландские газеты, «на которыя делал свои примечания» государь, он с удовольствием «читывал после обеда».

Месяцы работы на Остенбурге—верфи Ост-Индской компании — не прошли для царя даром, он не раз возвращался к ним в своих мыслях, письмах, делах.

«Кораблестроительный парадиз» верфи произвел на Петра сильное впечатление. Первое — это пятиэтажное здание пакгауза с куполом, воплощение морского могущества Ост-Индской компании и Голландии. Склад этот для практичных голландцев был краше всяких дворцов и соборов, и пакгаузу даже посвящали стихи. На первом этаже пакгауза хранили железо, гвозди, проволоку и там же были огромные бойни на 50 крюков. Здесь забивали скот, вялили и солили мясо, которым кормили потом экипажи в море. Выше размещались склады для пряностей, кофе, склады и мастерские корабельных снастей и парусов. Перед пакгаузом устроены были корабельные склады и собственно верфь на три стапеля, где корабельные мастера семьи Поль и строили знаменитые голландские парусники. За пакгаузом находились плотницкие мастерские, лесопилки, сушильни для леса. Лес, привезенный из Германии, Скандинавии и России, долго готовили к делу. Вначале бревна полгода вымачивали в воде, в декабре лебедками вытаскивали их на берег, затем специальными кранами перетаскивали в сушильни, где сушили их стоймя, по своей технологии. На безопасном расстоянии от верфи располагались смолокурни, где смолили канаты и готовили смолу.

Вместе с Петром на верфи работают 10 волонтеров — Головины Иван Михайлович и Иван Алексеевича, Меншиковы Гаврила и Александр, Федор Плещеев, Петр Гутман, Ивана Кропоткин, Гаврила Кобылин, Феодосий Скляев и Лукьян Верещагин.

Первые три недели прошли в приготовлении материалов, а 9 сентября, в торжественной обстановке, Пётр заложил фрегат во имя святых апостолов Петра и Павла. В девять недель фрегат был отстроен. «И ноября в 16 день — написано в «Походном журнале»— отделав тот корабль, спустили на воду, в то время были послы, как тот корабль спускали».

Аттестат Петра 1

Аттестат Петра I

Пройдя на Ост-Индской верфи весь практический курс постройки фрегата с топором в руке, Пётр, усвоивший навыки в плотничном искусстве и сдавший баасу Полю своего рода экзамен, стал хорошим корабельным плотником. Таким его и характеризует аттестат, лично составленный его корабельным учителем:

«Я, нижеподписавшийся, Геррит Клаас Поль, корабельный мастер при Амстердамской камере привилегированной Ост-Индской компании, свидетельствую, что Петр Михайлов, находящийся в свите великого Московского посольства, в числе тех, которые здесь, в Амстердаме на Ост-Индской корабельной верфи с 30 августа 1697 года по нижесказанное число жили и под нашим руководством плотничали, во все время благородного здесь пребывания своего были прилежным и разумным плотником, так же в связывании, заколачивании, сплачивании, поднимании, прилаживании, натягивании, плетении, конопачении, стругании, буравлении, распиловании, мощении и смолении поступал, как доброму и искусному плотнику надлежит, и помогал нам в строении фрегата «Петр и Павел» от первой закладки его почти до окончания, длиною во 100 футов (от форштевня до штирборда); кроме того, под моим надзором корабельную архитектуру и черчение планов его благородие изучил так основательно, что может, сколько мы сами разумеем, в том и другом упражняться. Для подлинного удостоверения я подписал сие моею собственной рукой.

Дано в Амстердаме, в нашем постоянном пребывании на Ост-Индской верфи, 15 января в лето Господне 1698 года.

Геррит Клаас Поль, корабельный мастер привилегированной Ост-Индской компании в Амстердаме».

Но Петр хотел стать не только корабельным плотником, но также и корабельным инженером. Ближайший учитель Петра баас Геррит Поль не мог сполна дать ему удовлетворяющих ответов. Не нашел их Петр и у мастеров Адмиралтейства Гендрика Якобсона Кардинааля и Якоба Теллисона ван Реенена.

В то время в Голландии искусство судостроения переходило из поколения к поколению по семейным традициям. Голландцы-кораблестроители были больше мастерами-практиками, чем теоретиками корабельного дела. Многое делалось по интуиции, на глазок. Но из 20 тысяч кораблей, бороздящих в то время моря и океаны планеты,16 тысяч было построено именно в Голландии — из пяти кораблей в мировом океане четыре голландских!

Гото предестинация

«Гото предестинация» — символ русской нации

Царь приглашает в Россию девятьсот голландских, шведских, датских, и немецких моряков, от адмирала до корабельного кока. А еще 640 человек — художников, ремесленников, мастеровых, но больше всего было нанято искусных корабельных плотников, в том числе приглашены были корабельные мастера Гербрант Янсен, Никлас Вилим, Ян Ранс и с Ост-Индской верфи — Выбе Геренс (* Выбе Геренс поехал в Воронеж, затем на Олонецкую верфь на реке Свири. Позже Выбе, а затем он и его сын Питер работали в Петербурге и Архангельске).

Перед отъездом посольства в Россию розданы были пожалования: вступившему на русскую службу вице-адмиралу Корнелию Крюйсу — пара соболей в 30 и пара в 25 рублей, жене и дочери его «за его службу» по паре в 8 рублей; Николаю Витзену — 3 пары по 40 рублей. Не забыт был и учитель — баас Геррит Поль: «… по указу Великого Государя дано басу, который был на Ост-Индском дворе, 21 червоной. Принял их Александр Меншиков». На полях «Расходной книги» против этой записи заметка «что вместе работал».

Уезжая из Амстердама, Пётр просил Н. Витзена определить бааса Поля в какой-нибудь спокойной и прибыльной должности при Амстердамском Адмиралтействе. Царское пожелание было исполнено. Геррит Поль благодарил Петра по возвращении того в Москву следующим письмом от 20.02.1700 года: «Ваше Величество, вероятно, не забыли, что я имел честь, какой никто здесь не дожил, работать в товариществе с столь Великим Монархом на Ост-Индском дворе… Милостивое слово, которое Вы замолвили за меня бургомистру Николаю Витзену, произвело свое действие: я пожалован от него в звание корабельного слуги плотничьего цеха. С Ост-Индского двора сошел и очень доволен своею участью. Должность моя: дважды в день ходить по городу и надзирать, как валяют и конопатят корабли. Годового жалованья нет; получаю, что придется. Очень Вам благодарен, и здесь я узнал, что Ваше Величество хитрость корабельного дела продолжаете, что у Вас уже готов веселый караван и что один из Ваших кораблей ходил даже до Константинополя, чему турки немало удивились… Желаю Вам всякого блага, доброго здоровья, успешного кораблестроения, мирной кончины, царства небесного. Если будете писать, адресуйте: Герриту Полю, цеховому слуге корабельных плотников в Амстердаме».

Пётр ласковым письмом благодарил бааса Геррита Клааса Поля за добрую память и послал ему картину, изображающую 58-пушечный корабль «Гото Предестинация» («Божье Провидение»), который был полностью спроектирован и построен при неусыпном бдении «голландским плотником Петром Михайловым». Английский капитан Джон Перри заметил, что киль «Гото Предестинации» придумал сам Пётр (как теперь говорят, ноу-хау): в случае повреждения этого киля кораблю не угрожала течь. Такие кили применялись потом на английских кораблях. По этому поводу Пётр I собственноручно сделал запись в журнале: «Ноября в 19 день. На память св. мученика Авдия заложил корабль, именуемый «Божье предвидение». Киль положили, длина 130 футов, ширина 33 фута».

добро пожаловать

Замысел постройки «Предестинации» возник у Петра по возвращении из Европы. России был необходим мощный корабль, способный сражаться на Черном море с турками. Для строительства «Гото Предестинации» были вызваны ученики бааса Геррита Поля из Венеции Феодосий Моисеевич Скляев и Лукьян Алексеевич Верещагин. Все чертёжные работы по этому кораблю выполнил сам Пётр. Скляеву был поручено контролировать работу отечественных мастеров. Верещагин отвечал за отделку судна – «добротную оснастку и надлежащий его величеству виртуоз». Строительство «Предестинации» велось из хорошо просушенного отборного леса, поэтому корабль получился прочным и долговечным: он прослужил в Азовском флоте более десяти лет и после этого еще долгие годы находился в прекрасном состоянии. Спущен на воду «государев корабль« был 28 апреля 1700 года в присутствии царевича Алексея Петровича, царевны Натальи Алексеевны, бояр с женами, иностранных послов и других представителей дипломатического корпуса, государственных деятелей разного ранга, специально приглашенных по такому поводу. Пётр I ударом топора перерубил задержники под «Гото Предестинацией». Под бой барабанов и пушечную пальбу новое судно плавно сошло со стапеля на воду. Название «Гото Предестинация» на русском языке означало «Божье сему есть предвиденье», но на корме писалось по — голландски, чтобы смысл имени был более понятен европейским послам и специалистам. Из соображений национального престижа постройка шла без помощи иностранных мастеров. Голландский дипломат Ван дер Гульст сообщил своему королю Вильгельму Оранскому в Гаагу: «Будучи в Воронеже… мы видели спуск очень красивого корабля, построенного самим царем с помощью русских рабочих. Ни один иностранный мастер не приложил к этому делу руки». Сам Пётр так отзывался о качестве своего детища: «Корабль же «Божие Провидение» именованной, какой есть пропорции, крепости и удобства нам писать и разсуждать не возможно, понеже нашего есть размера и труда, и того для полагаем на рассуждение». «Предестинация» обладала прекрасной остойчивостью, хорошо всходила на волну. Длина корабля — 36 метров, ширина — 9,5 м, глубина трюма — 2,9 м. Экипаж составлял 253 человека. На нижнем деке располагались 26 шестнадцатифунтовых орудий, на верхнем — 24 восьми фунтовых и на юте 8 трехфунтовых орудия. Все орудия были отлиты в России на заводах Демидова. «Предестинация» входила в состав Азовской флотилии до 1711года и была самой быстроходной в эскадре Корнелиса Крюйса. В течение 11 лет «государев корабль» сковывал враждебные действия Турции против России и был символом встающей с колен русской нации. Противник предпочитал не вступать в сражения с этим русским линкором. Во многом именно присутствие «Гото Предестинации» в Черном море сдержало Турцию от удара в спину России. Царю не удалось договориться с Голландией и Англией о военном союзе против Турции. Поэтому он заключил с Турцией мир и начал войну со Швецией в союзе с Польшей и Данией. Созрело решение перевести «Гото Предестинацию» в Балтийское море для осады Штральзунда и поднятия боевого духа русских солдат. В июле 1711 года Пётр I приказал своему азовскому губернатору Ф. М. Апраксину перевести «Предестинацию» через Дарданеллы в Средиземное море и далее в Кронштадт. Снаряженная для плавания вокруг Европы, «Гото Предестинация» получила инструкцию Апраксина: «Спешить, но не избегать врага, поступать военным манером с пиратами Средиземного моря, чтобы чести флага не уронить». Турки воспрепятствовали проходу линкора через Босфор, а Пётр не рискнул разжечь новый конфликт на юге во время войны на северо-западе и потому приказал продать «Гото Предестинацию» и часть судов Азовского военного флота Турции, чтобы этим жирным куском умерить ее аппетит.

«Добро пожаловать, Питер-Баас!»

По возвращению в Россию Пётр осуществил то, чему научился в Голландии: были найдены нужные дубовые леса в верховьях Оки и Волги; была упорядочена система водных путей так, чтобы с верховьев Волги можно было сплавлять лес на Ильмень, а оттуда по Волхову, Ладоге и Неве в С.Петербург. Пётр воспользовался своим правом корабельного мастера и выдавал дипломы лучшим ученикам и работникам на русских верфях, где писалось: «Настоящим предоставляется звание мастера прославленного искусства кораблестроения, которое значится первым среди всех искусств механических, потому что владелец этого свидетельства умеет пользоваться не только циркулем, рисовать планы всевозможных кораблей, а следуя общим правилам не только все морские корабли строить, но при желании и их размеры увеличивать или уменьшать».

В бассейнах рек, впадающих в Белое море, также было много строевого леса, годного для постройки больших кораблей. Архангельск удален от соседних государств, а Белое море — полностью внутреннее русское море. Строительства военных судов в Архангельске было важно еще потому, что построенные здесь корабли направлялись в дальнейшем на Балтийское море. Трудный для парусных судов переход из Белого моря вокруг Скандинавии в Балтийское море служил прекрасной школой для моряков молодого русского военного флота.

Пётр вывез из Европы не только трудовые мозоли, знания и впечатления, но и идею: чтобы сделать Россию такой же сильною, как и великие державы Европы, надо перенять у Запада все необходимое.

…Геррит Клаас Поль ответил на письмо Петра уже 19 мая 1704 года: «… апреля в 22 день от Вашего Величества через некоего московского фактора Кинциуса вручена мне морская карта Черного моря с фигурою единого корабля, которой объявляется тремя частями — единая объявляется со стороны, другую видеть сзади, а третью — спереди, которого Ваше Величество сам закладчиком и строителем был… за присланное изображение корабля благодарствую. Корабль зело изряден пропорциею, английским образцом с круглым спигелем». Баас Поль снова напомнил, как они подобно двум конфратерам в 1697 году в Амстердаме на верфи Ост-Индской компании строили корабль «Петр и Павел» и присовокупил: «Этот корабль уже сходил однажды в Ост-Индию, благополучно возвратился, стоит близ верфи и снаряжается к новому плаванию для крейсирования».

de grootvorst

1716-1717 годы Пётр I провел за границей. В Саардаме Пётр зашел в дом кузнеца Геррита Киста, где когда-то проживал 8 дней. Но старик, впав в бедность, работал в чужой кузне. Пётр нашел эту кузню и велел вызвать Киста. Строптивый голландец с досадой воскликнул: «Что мне до царя, не хочу его видеть, он мне еще должен за квартиру!» Петру донесли, что говорит старый кузнец, он стремительно вошел в кузницу, обнял сердитого старика и с участием спрашивал об его положении, щедро заплатил ему старый долг, дал еще денег на поправку дел и на память подарил серебряный кубок.

Посетил Пётр и верфь Ост-Индской компании, где когда-то жил и работал. Ева Снелингс, жена бааса Геррита Поля (умершего и похороненного 02.06.1710 года на Oosterkerk — в приделе восточной церкви), обратилась к нему: «Добро пожаловать Питер-баас!» Царь спросил ее: «Как ты меня знаешь?» На что Ева ответила: «Да Вы 19 лет тому назад так часто бывали в нашем доме и кушали за нашим столом. Я — жена мастера Поля». Петр узнал ее, обнял обеими руками и напросился к обеду, где с большей теплотой вспоминал своего учителя и долго беседовал с сыном Геррита Яном (Jan Gеrrit Pool), которого знавал еще 15 летним подростком и который, следуя традициям семьи Полей, работал корабельным мастером. Документ Ост-Индской компании указывает, что Ян Поль 11.08.1710года встал на место своего отца мастером и управляющим. К тому времени он научился строить и ветряные мельницы, сложные сооружения того времени. От нормальной работы ветряков зависела тогда жизнь и благополучие голландского народа. Известно, что царь еще в первый приезд в Голландию чрезвычайно интересовался этими сооружениями. Впервые увидев такое великое множество мельниц, Пётр пошутил: «То-то бы для Дон-Кишотов было здесь работы». Он пригласил Яна Поля на работу в С.Петербург. Приглашение было принято, но сразу переехать в Россию мастеру не удалось. 1.11.1720 года Ост-Индской компании повышает его жалованье, а 1.7.1723 года уведомляет, что Ян Поль уволен со службы. С этого момента и начинается история русских потомков голландского мастера…

В письме из Амстердама к адмиралу Ивану Головину, главному кораблестроителю Санкт-Петербургского Адмиралтейства, с которым «вместе топором стучали» на Ост-Индской верфи под надзором бааса Геррита Поля, Пётр писал: «Место трудов Ваших, откуда источник Российского Флота произошел, сподобились паки видеть и пили про Ваше здоровье на том месте: еще доношу, что товарищей Ваших, кроме басовых детей и командора никого нет… Все спрашивали про Вас вначале, а потом и о протчих, и зело удивлялись так скорому Вашему понятию и произведению дела; при сем посылаю Вашему превосходительству табак, который я сам купил…»

«De grootvorst» — Мельница имени Петра I

Ян Геррит Поль (родился в 1682 году), еще в 1697 году, работая на Ост-Индской верфи и обучаясь у своего отца искусству кораблестроения вместе с «Питером, тиммерманом Саардамским» и его десятью волонтерами, обучался у них и русскому языку. Поэтому по приезду в С.Петербург ему нетрудно было освоиться в новой для него обстановке, здесь Ян встретил старых друзей-волонтеров, которые к тому времени стали знатными мастерами кораблестроения: Феодосия Скляева, Лукьяна Верещагина, Гаврилу Меншикова и его влиятельного брата Александра. Много в России и соотечественников Яна Поля работало на верфях: Я.Кол, Р.Бент, К.ван Буковен, И.Вилимсен, Я.Янсен, Я.Брант, В.Воутерсон ван Колк и др. На русском флоте служили голландцы вице-адмирал К.И.Крюйс, шаутбенахты (контр-адмиралы) И.Ф. Боцисом, Я. ван Резом и многие другие моряки. В Адмиралтействе С.Петербурга работала не одна сотня корабельных мастеров и плотников из Голландии, рядом с Адмиралтейством они и селились компактно по признаку землячества и рода занятий. Первая лютеранская церковь стояла во дворе дома адмирала Крюйса и в нее ходили все лютеране «Немецкой слободы» Петербурга.

Ян Поль занимался, конечно, вопросами кораблестроения, но царь определил его в первую очередь на строительство в России ветряных мельниц более совершенного, голландского шатрового типа. Ветряные мельницы были необходимы при интенсивном строительстве кораблей, фабрик и заводов для обслуживания их строительства, для привода в действие различных машин и механизмов. До открытия парового двигателя оставалось еще полвека, и использование дармовой энергии ветра являлось насущной необходимостью. В Голландии уже давно и серьезно подошли к этому вопросу. К. Маркс писал в 1836 году: «В Голландии в ходу было около 12 тысяч ветряных мельниц, которые предохраняли 2/3 страны от обратного превращения в болото».

Эти мельницы применялись не только для водоснабжения и осушения земли в низменностях, а и приводили в действие машины и разные станки на лесопилках, маслобойнях, в бумажном, парусном и пеньковом производстве; размалывали зерно, краски, горчицу; растирали нюхательный табак и пряности. Интересно, что в Голландии ветряные мельницы имели имена, такие как: «Железный кабан», «Слепой осел», «Кошка», «Старый заяц», «Сокол», «Забулдыга» и т.п.

Мельницу в Саардаме, в строительстве которой Пётр принимал некоторое участие, голландцы назвали потом «de Grootvorst» — «Великий князь».. Пётр в Голландии чуть не искалечился, пробуя остановить работу лесопилки за крылья мельницы, а на шелкопрядильной фабрике, уцепившись за главное колесо, едва не был поднят на воздух одним из второстепенных колес, и только ловкость мельника, грубо рванувшего вниз царственную особу, спасло его жизнь.

…Строительство Петербурга требовало огромного количества материалов, особенно дерева — для домов, мостовых, набережных, столярных изделий. Распиловка дерева на пильных мельницах по голландскому типу экономила сырье и, требуя меньших затрат, давала более дешевые пиломатериалы. Но обслуживание пильных мельниц требовало специалистов. Поэтому, освоивший в Голландии проектирование и строительство шатровых мельниц восьми типов от простейших tjas-ker до восьмистенных осушительных bovenkruier, Ян Поль по настоянию царя в основном этим в России и занимался.

В «Описании» Петербурга (1710-1711)» говорится: «На стройке Васильевского острова, против крепости, сверх нескольких маленьких домов — три прекрасные новопостроенные голландские ветряные мельницы преимущественно для пилки бревен и досок». Территория Васильевского острова была возвышенная, поэтому уже с 1700 года вплоть до начала нашего века по острову были густо рассыпаны ветряные мельницы-лесопильни, вращающимися на невском ветру крыльями из белой парусины красивыми силуэтами украшая его пейзаж, став приметной и диковинной чертой Петербурга. Позднее эти мельницы, принадлежавшие Адмиралтейству, были перенесены на Мойку. По соседству с адмиралтейскими мельницами стояли и другие. Некоторые принадлежали казне, часть князю Меншикову.

Целыми семействами пильные мельницы стояли в разных местах Петербурга – на Охте, по берегам Ижоры и Большой Невы, на Стрелке Васильевского острова, в устье Мойки; даже на Трубецком Болверке Петропавловской крепости стояли мучные мельницы. Этим крепость походила на Амстердам, на бастионах которого в то время также стояли мельницы. С 1720 годов голландцы начали строить ветряные мельницы «на взморье», в основном с Адмиралтейской стороны, где дул сильный ветер. Пильные мельницы при крупных мануфактурах и металлургических заводах стали довольно распространенным явлением. Ветряные мельницы, которые строили голландцы, мололи муку, «терли семент», на пороховых мельницах на Городовом острове на «голландских пороховых камнях крутили» русский порох. В 1721 году в Петергофе была построена особая мельница, «которая будет пиловать и поляровать мраморовой и всякой мяхкой камень, кроме дикого и крепкого камня». В Екатерингофе и других местах голландцы строили водоподъемные мельницы для осушения почвы.

… К концу правления Петра I в России было построено около двухсот заводов, фабрик и мануфактур. И до 1917 года в России около двухсот тысяч ветряков перерабатывали 2 миллиарда пудов зерна из 4,3 миллиардов. На гравюрах А. Ф. Зубова с видами Петербурга 1717 года повсюду виднеются типично голландские шпили — шпицы (их было тогда не менее 50), на которых развеваются гюйсы и флаги, как это и сейчас можно видеть в Голландии. Большинство разводных мостов были сделаны с голландскими, напоминающими склонившихся аистов, противовесами, выкрашенных белилами (как это делают в Голландии до сих пор), сохранявшиеся до начала XIX века. Памятью о «голландском детстве» Петербурга служат золотые шпили Петропавловской крепости с флюгером-Ангелом и Адмиралтейство с Корабликом, Георгий-Победоносец на Летнем дворце Петра, глобус на Кунсткамере и звон голландских курантов на церквях, адмиралтействе и колокольне Петропавловского собора. Пётр говорил: «Дай мне Бог здоровья и Петербург будет второй Амстердам». И он многое для этого сделал. Почти все, что связанно с морем, пришло в Петербург из Голландии. Эмблемой Петербурга стал кораблик; башня, увенчанная позолоченным корабликом, украшает и королевский дворец в Амстердаме.

…Оставшуюся жизнь голландский мастер Ян Геррит Поль прожил в России и явился свидетелем больших исторических событий. Он умер в 1762 году и похоронен в Санкт-Петербурге; могила его неизвестна.

Путь к трону

Путь к трону омыт был кровью

Родоначальником прямой мужской ветви потомков Геррита Клааса Поля в России явился его внук Якоб (Jakobs Pool), родившийся в 1712 году в Амстердаме — младший сын Яна Поля. (Из воспоминаний внука Яна Поля, Петра Яковлевича Поля: «… особенно дед Ян любил своего сына Якоба. Зимой во время катаний на лошадях, он сажал Якоба между ног в санях. После прогулок они оба с аппетитом кушали приготовленный матерью erwtensoep» — (*гороховый суп с копченым беконом). Воспитание и хорошее образование Якоб получил в Голландии в Лейдене, знал голландский, немецкий, французский и русский языки. Это позволило ему сделать неплохую карьеру, вначале как купца в Архангельске, где он руководил архангельским отделением амстердамской фирмы ван Бриненов и заработал значительное состояние. Затем Якоб продолжил свою деятельность в Петербурге, где приобрел особую благосклонность у царской семьи, был приближен ко двору Великого князя Петра III и стал его советником.

В августе 1745 года императрица Елизавета Петровна женила Великого князя на немецкой принцессе Софии Фредерике Августе, дочери князя Ангальт-Цербстского, состоявшего на военной службе у прусского короля. Приняв православие, принцесса Ангальт-Цербстская стала называться великой княжной Екатериной Алексеевной.

25 декабря 1761 года императрица Елизавета Петровна почила в бозе. На престол вступил Пётр Федорович — император Пётр III и Якоб Поль, как доверенное лицо стал представлять интересы императора в Голштинии. В 1762 году Пётр приказал Якобу Полю закрыть свое дело, приступить к управлению имуществом в герцогстве Голштиния и строительству Северо-Восточного канала, чем тот и занимался.

6 июля 1762 года брат любовника императрицы Алексей Орлов и его собутыльник князь Федор Барятинский задушили Петра в Ропше. Путь Екатерины Алексеевны к всероссийскому трону оказался омытым кровью. Официально же было объявлено, что император «умер от воспаления в кишках и апоплексического удара». София-Катерина всплакнула, узнав об убийстве мужа. Однако, виновник смерти монарха Г.Орлов не только не был наказан, но и долгое время числился в фаворитах. Екатерина никого не казнила, не отправила в ссылку, ни у кого не отняла имений.

Но Якоб Поль со всей семьей уезжает в Гамбург. Женат он был трижды. В первый раз на Анне Мейер (Аnna Meyer) из архангельской семьи Мейеров, от которой он имел двух сыновей, о которых мы не имеем, к сожалению, никаких сведений. Второй брак Якоба Поля с Магдаленой ван-Бринен (Magdalena van Brienen), прибавил к его семейству еще пятерых детей. Магдалена умерла в Гамбурге 8.10.1763 года и была похоронена в соборе Lautebush St. Petri. В 1766 году Якоб купил в Мекленбурге несколько имений, в том числе «Klutzer Winkel» (между Любекской и Висмарской бухтами) и жил там летом. На зиму семья уезжала в Гамбург, где имела большой дом в Wandrahm. В 1767 году Якоб женится в третий раз на Юдит Шреур ван Хогенштайн (Judit Schreur van Hoghenstein), вдове прусского придворного Шарля Саррю, но через два года опять овдовеет. По городу Якоб Поль разъезжает четверкой лошадей, как привык в России, что у гамбуржцев вызывает удивление и любопытство. С момента отъезда из России он живет, как свободный человек без определенных занятий и 25 сентября 1775 года на 63 году заканчивает свою жизнь. А Северо-Восточный канал будет построен более чем через 100 лет после смерти Якоба Поля кайзером Вильгельмом II.

крестник великого князя

Крестник Великого Князя

Из материалов доктора Эрика Амбургера, Генриха Мейера фон Эльтца и Свен-Рик Фишера известно, что все дети Якоба П. Поля, кроме младшего Давида, родились в Архангельске и Петербурге. Арнольд Поль (Arnold Poel) был мекленбургским придворным и советником. Умер он в Любеке, где жил следующий по возрасту его брат, коммерсант, Ян Поль (Jan Poel). Другой брат — Рутгер Поль (Rutger Poel), названный в честь деда по линии ван-Бриненов студентом Геттингенского университета, погиб на дуэли 19-ти лет от роду. Дочь Якоба, Магдалена Поль (Magdalena Poel.1757-1825), вышла замуж за любекского купца и шведского консула Адриана Вильгельма Поули, дав еще одно ответвление от родословного древа Полей. Потомки семейства Поули еще в начале XX века процветали в Рейхе.

Пятый сын Якоба Поля, Петр (Pieter J.Poel), родился в 1760 году в С.-Петербурге, и Великий князь Петр III стал его крестным отцом В университетах Бордо, Женевы и Геттингена Петр Поль изучает историю и национальную экономику. Возвращается в Россию и получает место в Коллегии иностранных дел, где 5 лет работает секретарем и переводчиком в звании капитана. В 1785 году Петр Поль едет в Стокгольм искать более престижную работу. Несмотря на протекцию короля Густава, при найме на службу он терпит фиаско по мотивам вероисповедания. Кальвиниста Петра Поля шведские лютеране не приняли в свое общество (*из переписки графа Кройтца и графа Оксенштиерны). После этой неудачи Петр возвращается в Гамбург и живет в своем имении «Циров», которое всегда было местом встречи друзей. Среди них мы видим барона Каспара Фогта (Caspar Vogt) и гамбургского профессора Иоганна Георга Бюша (Johann Georg Busch), на дочери которого Фредерике Бюш (Friederike Busch) Петр и женится в 1787 году. С друзьями он предпринимает поездки в Париж, Лондон и другие города Европы. (*В честь его друга Иоганна Бюша улица в Гамбурге между Гусиным рынком и Коллонадой названа улицой Бюша). Петр Поль являлся советником своего двоюродного брата Пейрона, шведского министра-резидента в нижнесаксонском округе и во времена Наполеона был отправлен оберпрезидентом графом Блюхером на переговоры со шведским кронцпринцем и основателем теперешнего королевского двора, наполеоновским маршалом Бернадоттом. Последние годы жизни Петр Я. Поль посвятил написанию воспоминаний о прожитой жизни и жизни своих родителей. ( Эти мемуары с 50-летним опозданием издал его сын Эрнст). Петр Поль пережил своих близких. В 1821 году умирает его жена Фредерика, а в 1825 году – любимая сестра Магдалена Поули. Скончался Петр Я.Поль 30.10.1837 года в возрасте 77 лет. В 1929 году в его честь дорога в Гамбург — Гамм была названа «Дорогой Поля».

Из детей Петра и Фредерики трое умирает еще в детском возрасте. Сын Вильгельм (Wilhelm Poel) был успешным банкиром в Амстердаме. Юрист Эрнст (Ernst Poel. 1796-1867) во время учебы принимал участие в знаменитом Вартбургском празднике. Затем он стал последователем своего отца в издательстве «Альтонского Меркурия».

Питер Эдуард Поль (Pieter Eduard Poel. 1798-1850) был совладельцем фирмы придворного банкира барона Берхарда Штиглица «Штиглиц и Ко» и руководил ее филиалом в Одессе, женившись на дочери барона Анне Штиглиц. Его потомки назывались позднее фон Поль, хотя происхождение титула неясно.

Густав Поль (Gustav Paul Poel .1804-1895) получил юридическое образование и в 1852-68 годах был бургомистром города Итзехое (Jtzehoe). 09.07.1868 года он стал первым почетным гражданином Итзехое.

Теодор Поль (Theodor Paul Poel) учился на юридическом факультете вместе с Генрихом Гейне, дружил с поэтом и 19.09.1824 года, путешествуя по Германии, вместе с ним посетил гору Броккен близ Магдебурга, широко известную под именем «Лысая гора, куда, согласно легенде, в ночь на первое мая прилетают ведьмы и справляют свой «шабаш». И теперь тысячи любителей волшебства и колдовства ежегодно 30 апреля приезжают на эту гору, чтобы отпраздновать там Вальпургиеву ночь.

Младшая сестра Эмма София Цецилия Вильгельмина Поль (Emma Poel) основала Альтонскую детскую больницу, а в 1835 году женскую больницу для бедных людей.

В семье в следующих поколениях было еще много интересных личностей, некоторые стали юристами и офицерами. За две мировые войны семья недосчиталась многих. Но и сегодня эта фамилия процветает в Северной Германии.

Часть 2

Часть вторая. Дети мастера в России

Родоначальницей нашей русской линии потомков Геррита-Клааса Поля явилась его внучка Венделина Поль (Wendelina Poel, вторая дочь Яна Поля), в замужестве Целликофер (Zolikofer), когда она вышла замуж за голландского купца Иоганна Каспара Целликофера, приехавшего в Россию в первой половине XVIII века (уже в 1722 году эта фамилия встречается в обществе голландских торговых людей в С.Петербурге).

Дочь Венделины и Иоганна Целликоферов, тоже Венделина, вышла замуж за гофмаклера архангельского порта, купца Иоганна Фюрста (Johan Furst.1728–1806), уехала с мужем в Архангельск и жила там еще в 1804 году. Их две дочери Доротея и Анна-Катерина выйдя замуж: Доротея за Абрахама ван Бринена, а Анна-Катерина за пастора архангельской кирхи голландца Эгбертуса Хоолбоома, дали два ответвления от древа Полей: ван Бриненов и нашей Петцев, когда внучка Хоолбоомов Эрнестина вышла замуж за Андреаса Петца.

Из одной пекарни

Отец Андреаса, Август Августович Петц (August Paetz. 1746-1819) родился в городе Вайсенфельсе, ранее принадлежавшем тюрингским графам, а с 1657 года ставшим резиденцией герцогов Саксен — Вайсенфельсских, боковой линии дома саксонских курфюрстов. Герцог Иоганн Георг Вайсенфельс известен тем, что 11 июля 1698 года на костюмерном празднике-маскараде «Wirt schaft», устроенном Леопольдом I в Вене в честь Петра I, в компании с герцогом Евгением Савойским и другими знаменитостями чествовал русского царя. Причем все были одеты в костюмы разных народов мира. Герцог Вайсенфельс был наряжен индейцем, а Пётр I — в костюм фрисландского крестьянина. Пётр собирался из Вены отправиться в Венецию для изучения галерного кораблестроения, но из России пришло сообщение о бунте стрельцов, и он был вынужден возвратиться домой.

… Город Вайсенфельс возник как торговое поселение ниже рыцарского замка с поэтичным названием Вайсенфельс — Белая скала и получил это имя. Статус города Вайсенфельс имеет с 1185 года. Раннее барокко трехфлигельного замка, замковый музей, богатые росписи в замковой капелле, поздняя готика. Городская кирха святой Марии 15века, барокко ратуши 1670 и 1718 годов. Вайсенфельс известен как старинный центр изготовления обуви. Есть в городе и музей, посвящённый башмачному делу. В нем представлена богатая коллекция обуви всех времен и народов, а так же оборудование, на котором работали сапожных дел мастера. Город расположен на реке Заале, впадающей в Эльбу, и входит в состав немецкой «земли Саксония — Ангальт».

Богаты культурные и исторические традиции этой «земли». Иоганн Себастьян Бах создавал в Котене свои «Бранденбургские концерты». В Вайсенфельсе жил, работал инженером на соляных рудниках и захоронен знаменитый немецкий поэт Новалис. В этих местах родился и проповедовал протестантизм Мартин Лютер (Виттенберг, Эйслебен). А Георг Фридрих Гендель и Георг Филипп Телеманн, два известнейших композитора эпохи барокко, родились в Галле и Магдебурге. Имена Отто фон Бисмарка, Фридриха Ницше, Томаса Мюнцера, Лукаса Кранаха и Василия Кандинского, так или иначе, связаны с «землей Саксония-Ангальт». А немецкая принцесса София-Фредерика-Августа — это русская императрица Екатерина II из рода Ангальт-Цербст на Эльбе. Гора Броккен — символ немецкости (по словам Гейне) и, одновременно, древнее место слетов ведьм Европы, недавно обнаруженный бронзовый «небесный диск» из Нербы — самый древний календарь, высшая школа строительства и художественного конструирования «Баухауз» в Дессау и другие достопримечательности этой земли притягивают к Саксонии-Ангальт внимание всего мира.

…Во время Тридцатилетней войны город был сильно поврежден, население сократилась с 2200 до 960 человек. С 1764 добыча угля способствовала индустриализации и росту промышленности города. Вейсенфельс пережил экономический бум, развивалось ремесленное призводство, особенно швейное и сапожное. С середины 1930-х годов в Вайсенфельсе были размещены крупные химические заводы Leuna и Buna.

После второй мировой войны многие обувные компании были национализированы, возник новый комбинат обуви с большими производственными помещениями, и научными организациями. К концу восьмидесятых годов комбинат производил 75% обуви ГДР, где работало более 6000 рабочих. До 1991 года производство процветало, но грянуло воссоеди нение Германии, приватизации предприятий привела к краху индустрии и завод что закрылся. Часть помещений была разрушена, другая сдана в аренду. (Ну, точно, как в России сегодня!)

…Известно, что массовые и организованные переселения немцев в Россию начались ещё с благославления Петра I. В 1702 году в Германии был опубликован его Манифест, приглашавший в Россию предпринимателей и ремесленников на выгодных условиях и точном исполнении данных обещаний со стороны русского правительства. Наиболее бурным развитием торговли, а также лесной промышленности в Архангельске, отмечен «золотой век» Екатерины II. 4 декабря 1762 г. и 22 июля 1763 г. были опубликованы Манифесты императрицы, где говорилось, что переселенцы с Запада “могут приобретенным своим искусством, рукодельством, промыслами и разными незнаемыми еще в России машинами открыть подданным легчайшие и кратчайшие средства к обрабатыванию земель, к распространению домового скота, к заведению собственных фабрик, к управлению всего крестьянского домоводства”. Из Европы призывались все желающие свободно поселиться в «наивыгоднейших к поселению и обитанию рода человеческого полезнейших местах империи, до сего праздно остающихся».

… Август А. Петц прибыл в Архангельск на одном из ганзейских кораблей в 1774 году во время царствования своей землячки Екатерины II. В “Городовой обывательской книге Архангельска на 1786 — 1788 гг.”, которая дает наиболее ценные сведения о деятельности посадского населения Архангельска и его социальной структуре записано: «…Август Августович Пец, 40 лет, уроженец Верхне — Саксонского округа г. Вайсенфельс; имеет купленный дом 2-3-41; имеет за собой ремесло – печенье хлебов на французский манер; капитала не объявлено…»

Мне всегда хотелось узнать, что это за город такой — Вайсенфельс, живут ли там ещё наши далёкие родственники. На вебсайтах Интернета увидел я чудный городок, красивые лица жителей, узнал его богатую историю. Случайно, совсем на другом сайте бросилось в глаза: «…ВАГНЕР, РИХАРД (1813–1883), великий немецкий композитор, родился 22 мая 1813 в Лейпциге, в семье чиновника Карла Фридриха Вагнера и Иоганны Розины Вагнер (урожденной Пец), дочери мельника из Вайсенфельса».

Очень большая степень вероятности, подумалось мне: тот же город, та же фамилия и почти та же профессия. На сайте www. jursitzky.net обнародованы ещё три предка композитора по матери, жившие в Вайсенфельсе с начала 18 века, и профессия его деда вовсе не мельник (Muller), а Weißbäckermeister — булочник, как и моего прапрадеда Августа А. Пеца, в 1774 году уехавшего из Вайсенфельса в Россию. Три совпадения – это слишком много для просто совпадения! Конечно, надо ещё многое уточнять, но лично меня поразило вот что. Летают чартерными рейсами из одного полушария в другое в самолетах, набитых до отказа, состоятельные люди и аристократы из всех европейских стран, даже из Японии на исполнение любой оперы Вагнера. На вебсайтах Вайсенфельса много говорится о культурном наследии города, о его писателях, поэтах, художниках, композиторах.

Ни слова не сказано не только о Вильгельме Рихарде Вагнере, но и о его матери и его предках уроженцах Вайсенфельса. Warum? – Почему? Ведь не только нацистские власти поощряли исполнение сочинений Вагнера, поскольку Гитлер был фанатичным приверженцем его творчества, но и сегодня, благодаря В. Гергиеву, даже в России возродился мощный Вагнер. (“Гергиев срывает бурные аплодисменты со своим оркестром…” (В. Путин). И хотя произведения великого композитора запрещены к исполнению в Израиле, ни один деятель искусства не держал публику в таком состоянии непрестанного возбуждения, как Рихард Вагнер. Спустя десятилетия после его кончины споры о нем не утихали. Книги, написанные противниками Вагнера и его защитниками, составили целую библиотеку. И только город Вайсенфельс не знает гения немецкого народа – Рихарда Вагнера.

Архангелиты

Расссеянным по всему миру живет сегодня потомство «аглицких и свейских немцев» — архангелитов (Archangeliten), преимущественно состоящих из людей немецкого, английского, голландского или норвежского происхождения, живших в Архангельске (Archangel). В эпоху викингов эта территория была известна как Бьярмия. В XII веке она вошла в состав Новгородской Руси под именем Заволочья; новгородские ушкуйники, плававшие на Двину, Мезень и Печору, проникли сюда ещё в XI веке. Молодая столица Севера сначала называлась Новым Холмогорским городом, затем Архангельский город, вот и жители его стали архангелогородцами. Впоследствии город переименовали в Архангельск, но жители все равно именовали себя по старому — архангелогородцами. Иностранцы же называли этот город Archangel, а себя архангелитами. История их полна драматизма. С немецкой пунктуальностью описаны достижения и заслуги архангелитов и то, как прожили они эти годы в России.

Жизнь на севере малопривлекательна и селились здесь предприимчивые люди. Религией их, в основном, был протестантизм; согласно протестантской этике основными симптомами избранности к спасению являются сила веры, продуктивность труда и деловой успех. Немецкая слобода оказалась энергичным островком в застойных водах русского Севера. Архангелиты строили здесь прядильные и канатные предприятия, возводили кузницы, мельницы, налаживали «поварни для топления сала морского зверя и кожаного сушения», вели торг в компаниях со своими соплеменниками. Так, Менсендейк торговал вместе с англичанином Артуром Кейли и Эдуардом Блигендоком, наш прапрадед Вильгельм Христианович Блюменрёдер (*архангельский купец 1-ой гильдии из саксонского города Ильменау) с датскими купцами А. Беккером и Карлом Лофтусом. Во второй половине XVIII века в городе поселились основатели династий, оставивших заметный след в жизни Архангельска. Среди них уроженцы Гамбурга пастор лютеранского прихода Иоганн Генрих Линдес и еше один наш прапрадед — «золотого художества мастер» Иоганн Андреевич Ротерс, портной Карл Люрс из Ганновера, саксонский хлебопек Август Августович Пец, Иоганн дес Фонтейнес из Амстердама и другие. В конце XVIII века в Архангельске жило 383 выходца из западноевропейских стран.

В 70-х годах 19 века в город на Северной Двине прибыли норвежцы Мартин Ульсен и его друг Карл Стампе, швейцарец Яков Лейцингер, прусский подданный А.Ю. Сурков, Франц Амбургер, Абрам Руссатье, Соломон Фанбрин и другие.

Из простых торговцев они становились лесопромышленниками, превращались в удачливых коммерсантов и первых людей города, фамилии которых были на слуху не только у жителей губернии, но и у всей России. К 1859 году из 9 купцов 1-ой гильдии пятеро было архангелиты: Э.В. Брандт, Э.Е., Ф.Е. и А.Ф. Линдесы и Э.Э Фонтейнес. Наиболее доходными в то время на Севере оказались судостроение, канатное производство, производство сахара (на короткое время). В 1880-е годы А. Ю. Сурков основал сначала пивоваренный, а в 1881 вместе с Шергольдом построил винокуренный и лесопильный заводы

В начале 20 века близ Архангельска находились заводы Стюарта, Брандта, Классена, на Кегострове — торговые дома «Голвин и Гест». Обработанный лес — распиленный на стандартные доски и брусья -очень высоко ценился на Западе. Эксплуатацией северных лесов занималась фирма «Братья Пец», экспортом смольных товаров — «Товарищество северных смолоторговцев», возглавляемое А. Я. Беляевским, Э. Ф. Линдесом. Буквально накануне войны, в 1913 году, лесопромышленную фирму в Архангельске учредил норвежский подданный Ф. Прютц. Свои средства вложили сюда хорошо известные в Норвегии лица: известный полярник Нобелевский лауреат Фритьоф Балдур Нансен, швед Олаф О. Вагер, К.Брок, А. Гендрихсен, Т. Мувинкель и другие. Лесопилением занимались также голландцы Гувелякены и Дес Фонтейнесы и многие другие.

Энергией этих людей создавались лесозаводы в Архангельске, Онеге и на Печоре. Только крупный капитал давал возможность соорудить большой лесозавод, развернуть заготовку древесины, ее буксировку к лесозаводам. А после появления железной дороги значительно расширились возможности реализации продукции лесозаводов: она могла направляться и в центральные губернии. Шведский лесопильный завод компании Альфреда Лидбека действовал с 1901 года и был расположен против маленькой деревушки Екуши на реке Печоре. Обычно на заводе работало 200-350 человек, а летом 450 и более. На расстоянии двух верст от него шло строительство завода «Стелла Поларе» товарищества архангельского торгового дома «Ульсен, Стампе и К», основанного в 1903 году с участием Вальнева, А. Шольца, Рудольфа К. Пеца и других лесопромышленников.

Их не испугали трудности: суровые климатические условия, отдаленность от Архангельска, недостаток опытных рабочих рук, слабая изученность морского фарватера в устье Печоры и прохода по ней. Основав здесь завод всего лишь на 3 рамы, Мартин Ульсен, с согласия правления, купил вскоре завод шведской компании Альфреда Лидбека на 10 рам. Товарищество уже тогда имело собственный флот из 8 пароходов, 7 (!) из которых были винтовыми.

Завод «Стелла Поларе» в то время стал самым крупным и передовым предприятием промышленности Архангельской губернии. На нем в среднем было занято 500 человек. Ежегодно распиливалось по 250 000 бревен. Практически вся печорская древесина отправлялась на экспорт.

На 4 февраля 1904 года имущество завода «Стелла Поларе» состояло из деревянного, двухэтажного на каменном фундаменте здания лесопильного завода, машинного отделения, паровочной, шлюзов, литейной, двух зданий для конторы и проживания служащих, дома для мастеровых, здания для больницы и квартиры фельдшера, трех казарм, в которых жило 185 человек, пекарни, лавки с кладовыми, конюшни, бани, паровых машин, трех пилорам «Болиндер».

К началу ХХ века потомки “немцев” входили почти во все сферы общественной и экономической жизни Архангельска. В 1909 году в Архангельске было открыто отделение Петербургского международного коммерческого банка, директором которого был Ф. Ф. Ландман. Членами учетного комитета банка были также А. А. Люрс и Р. К. Пец. Банк сыграл значительную роль во внешней торговле.

Потомственный почетный гражданин Адольф Шольц являлся членом губернского комитета по делам присутствия и возглавлял архангельский комитет торговли и мануфактур; Эдуард дес Фонтейнес исполнял обязанности гражданского заседателя в приказе общественного призрения. В работе последней городской думы из общего состава 21 Гласных 9 являлись потомками иностранных предпринимателей. Среди них: Рудольф и Эдмунд Пецы, Георг Линдес, Эмиль Бройтигам, Вильгельм Гувелякен, Яков Лейцингер, Егор Шергольд, Эрнст Шмидт, Мартин Ульсен и другие архангелиты.

Многие из них занимали заметные должности в финансовых сферах, в попечительских советах учебных заведений и благотворительных обществах, на собственные деньги открывали школы и гимназии. А женское попечительское общество о бедных наполовину состояло из жен с иностранными фамилиями. Среди них Мария Линдес, Мария Мейер, Эрнестина Шмидт (Пец), Лидия Суркова.

В дореволюционное время потомки иностранцев, принявшие российское подданство, широко использовались “родными” государствами в качестве консулов: В.Х. Грель (бременский), И. И. Гернет (гамбургский), А.И.Фонтейнес (ольденбургский), Э.В. Брандт (нидерландский, датский, бременский, прусский и ганноверский), В.А. Руссатье (французский), Э.Е. Линдес (прусский), В.М. Клафтон (мекленбургский), П.П. Дрезен и братья Пец (датский, британский). Представительства находились в основном на Соломбальском острове, где была гавань для иностранных кораблей. Подобная практика назначения консулов существовала в ХХ веке и даже в первый период советской власти.

Архангельск больше, чем другие города, соприкасался с западноевропейской культурой, ведя торговые дела с иноземцами. В середине 19 века в Немецкой слободе было построено здание коммерческого собрания, рассчитанное на 1460 человек, где проходили собрания и различные праздники, что объединяло всех иностранцев города.

(*Сегодня этот красивейший памятник архитектуры XIX века оглашается гитарными звуками и воплями «Иисус любит вас!», «Хэллэлуйа!» — здесь свою мессу справляет секта «Святая Троица» союза неопятидесятников).

В городе существовали частные школы, где вместе с прочими предметами преподавался иностранный язык. В конце XVIII века купечество Архангельска обратилось с ходатайством об открытии в городе гимназии для «нужд коммерции», требовавшей «просвещённых негоциантов». (*Известные в городе купцы П.К. Люрс, Ф.Ф. Шольц и К.И. Мейер и многие другие получили образование в Архангельском евангелическом училище.

(*Архангельское евангелическое училище — частное учебное заведение. Зарегистрировано в 1811 как немецкое училище при лютеранской церкви Св. Екатерины. Открыто в 1817 на пожертвования архангельского иностранного купечества. Управление училищем осуществлял церковный Совет Архангельского евангелического общества. Училище было трехклассным с 6-летним сроком обучения. Предназначалось главным образом для детей торгово-промышленных кругов иностранного населения Архангельска. В училище принимали мальчиков и девочек в основном евангелического вероисповедания. Главными предметами являлись лютеранский катехизис, священная история, всеобщая история и арифметика, английский, французский и русский языки; преподавание велось на немецком языке. В 1915 в училище было 80 учащихся (40 — евангелического вероисповедания, 35 — православного, 2 — римско-католического, 2 — иудейского) и 13 учителей).

В Архангельске открывается первое в провинции научное историческое общество и старейший в России краеведческий музей, начинается книжная торговля, даже образуется своя масонская ложа. Здесь же существовало Общество трезвости, которое своей деятельностью с помощью культурно-просветительной работы пыталось «противодействовать чрезмерному употреблению спиртных напитков». Оценивая роль Севера в экономике России, историк С.Ф. Платонов справедливо заметил: «…К северным гаваням потянулось население, торговое и рабочее. Ожили не только пути, по которым шло вызванное торгом движение, но и целые районы, работавшие на эти пути или от них зависимые в том или ином отношении. Север из глухой окраины государства стал одною из самых оживленных его областей. Вся страна в сношениях своих с культурным миром обратилась лицом к Северу».

Заметным показателем авторитета архангелитов являлось их избрание на пост Городского Головы. Как свидетельствуют исторические хроники, Городской Голова избирался городским избирательным собранием из числа почетнейших лиц городского общества (дворян, именитых и почетных граждан, купцов 1-й гильдии), которые владели в городе собственностью на сумму не менее 15 тысяч рублей. С 1793 по 1910 год на этой должности побывало 32 человека, в том числе 9 жителей Немецкой слободы. Среди них А. Менсендейк и В. Брандт. Дважды доверяла городская дума этот пост Абраму дес Фонтейнесу, К. Мейеру даже трижды. А Яков Иванович Лейцингер избирался Городским Головой четыре раза ! К началу ХХ века архангелиты входили почти во все сферы общественной и экономической жизни Архангельска. В последней городской думе из 21 гласного 9 были потомками иностранных предпринимателей. Это Рудольф и Эдмунд Пецы, Георг Линдес, Эмиль Бройтигам, Вильгельм Гувелякен, Яков Лейцингер, Егор Шергольд, Эрнст Шмидт и Мартин Ульсен.

В документах Архангельского архива мы находим такую характеристику «Немецкой слободе» и ее жителям: «…из жителей «Немецкой слободы» вышли целые династии купцов, заводчиков и промышленников: Клафтоны, Пецы, Шмидты,Ротерсы, Десфонтейнесы, Люрсы, Шергольды, Гувелякены, Гернеты, Линдесы, Брандты… Постепенно иноземные купцы сумели занять в Архангельске ключевые позиции. «Немецкая слобода» выгодно отличалась от других районов. Здесь впервые появилось уличное освещение, водопровод электричество и телефон… это настоящие хозяева города и всего северного края».

Губернатор Вильгельм В.Гувелякен

1910 год. Деловые люди Архангельска. С кепкой в руках — Вильгельм В. Гувелякен. Слева от него – Вальтер К. Пец.

А народ архангельский распевал в это время такую частушку:

«…Линдес стряпает котлетки

дес Фонтейнес шьет жилетки

Клафтон улицы метет

Пец дровишки продает».

(*У семьи Клафтонов была канатная фабрика, а канаты расстилали тогда вдоль улиц).

Более трех веков иностранные бизнесмены разных уровней занимались бизнесом на севере России. Их деловая хватка, опыт и капитал сыграли огромную роль в развитии экономики Севера.

Деятельность первых купцов, поселившихся в «Немецкой слободе» помогла набрать силы местным торговцам. Создание общих торговых домов и акционерных компаний, общение с западными фирмами помогали русским купцам осваивать мировой опыт торговли.

Даже в 1920-е годы советская власть пыталась использовать опыт привлечения иностранного капитала. В Архангельской губернии было создано три смешанных общества: Руссанглолес, Руссголландлес и Русснорвеглес. Бывшие владельцы лесозаводов в Архангельске и Онеге Ф. Прютц, семейство Вагеров и др. активно сотрудничали с Северолесом, помогая восстанавливать лесозаводы, обновлять станки, налаживать лесной экспорт. Однако, тяжелое состояние российской промышленности и политическая нестабильность, быстрое становление директивно-плановых методов руководства народным хозяйством, несовместимых с рыночной экономикой, делали Россию непривлекательным местом вложения иностранных капиталов. Поэтому все смешанные общества на Севере к 1930 году закрылись.

История архангелитов интересна, многогранна, бездонна и поучительна, и не возвращаться к ней невозможно.

Губернатор Вильгельм В. Гувелякен

На два срока с 1895 по 1903 и с 1914 по 1917 годы городским Головой Архангельска был избран и наш родственник, купец II гильдии, потомственный почетный гражданин Архангельска, лесопромышленник Вильгельм Вильгельмович Гувелякен (22.5.1857, Архангельск – 16.9.1930, Гамбург), занимавшийся и активной общественной деятельностью. Был он председателем Архангельского сиротского суда и председателем попечительского совета мореходного училища, членом биржевого комитета, председателем комитета Архангельского общества трезвости и общества покровительства животных, почетным мировом судьей Архангельской губернии и проч. В.В. Гувелякен был награжден золотыми медалями «За усердие»на Станиславской ленте и «За особые труды» на Анненской ленте, орденами Св. Станислава 2степени, Анны 3 степени, знаком Красного Креста, французским орденом «Черной звезды».

… В Архангельске о Февральской революции стало известно сразу же, хотя местные власти и главноначальствующий Архангельска и Белого моря генерал Федоров не стремились информировать об этом население. 1 марта 1917 года состоялось собрание гласных городской Думы, во главе с В. В. Гувелякеном, на котором депутаты решило взять руководство событиями в свои руки и всеми силами способствовать сохранению порядка. 2 марта рабочие Архангельска остановили заводы, работу в порту и устроили демонстрацию. Перед демонстрантами выступили городской Голова В. В. Гувелякен и кадет Н. А. Старцев, огласившие полученные телеграммы об отречении царя Николая II. После этого городская Дума собралась на заседание и образовала «Обывательский комитет» для заведования продовольственным делом и поддержания порядка. В специальной телеграмме от 3 марта 1917 года глава Временного правительства князь Г.Е. Львов известил Гувелякена: «Губернский комиссар является носителем власти Временного правительства в губернии, и ему присваиваются права и обязанности, возложенные законом на губернатора, за исключением отпавших вследствие происшедших в государственном строе изменений …” Таким образом, Губернский комиссар становился отныне первым лицом в губернии, а управление Архангельской губернией передавалось Вильгельму Вильгельмовичу Гувелякену.

Образованный параллельно Исполком Совета трудящихся 21 марта обратился к Петроградскому Совету с просьбой: «поставить на вид Временному правительству дезорганизацию, вносимую губернатором Гувелякеном». После Октябрьского переворота В.В. Гувелякен руководил своими лесопромышленными предприятиями и по мере возможности сопротивлялся новой власти. Так, например, 9 января 1918 года городские газеты писали: «В ответ на нежелание лесопромышленника Гувелякена В. В. повысить зарплату рабочим вновь строящегося лесозавода близ Архангельска, профсоюз снял оттуда всех рабочих и перевел на другие заводы. На все предприятия Гувелякена был наложен бойкот».

В 1920 году в Архангельск для зачистки с «революционной целесообразностью» губернии от «нетрудовых элементов» прибыл соратник Феликса Дзержинского, один из руководителей ВЧК М. С. Кедров. Вильгельму В. Гувелякену с женой Люцией Францевной Шольц удалось, как и очень немногим жителям «Немецкой слободы», вырваться из большевистской ловушки и обосноваться в Гамбурге. Но многие жителей «Немецкой слободы» попали под репрессии и об этом речь пойдет далее…

Из одной пекарни

Из одной пекарни (продолжение)

1775 г. Архангельск. №23 — дом Иоганна Генриха Фюрста (нашего предка). №22 — Троицкая церковь. Фрагмент голландской литографии.

…Прибыв в 1774 году в город на Двине, уже в 1807 году Август А. Петц становится архангельским купцом (записано – «из иностранцев»), а в 1800 году — выборным от купечества «у соли». В этот же год Август Августович Петц принимает русское подданство; упростилось произношение и написание его фамилии: вместо Петц — просто Пец. В таком виде эта фамилия и дошла до наших дней. Вскоре по приезду в Архангельск Август А. Пец женился на Елене Христиановне Шрайбер (1746-1817) «…дочери датской нации Христиана Шрайбера из города Алтона, герцогство Голштиния» (*Aлтона был основан в 1535 как село рыбаков на правом берегу Эльбы. В 1664 он получил права города от датского короля Фредерика III. С 1640 по 1864 Aлтона был одним из наиболее важных портовых городов датской монархии в Герцогстве Шлезвиг-Гольштейн. После войны с Пруссией, Дания уступила Шлезвиг-Гольштейн Пруссии, и Aлтона стал частью Пруссии. В 1937 Aлтона и несколько других близлежащих городов были объединены с вольным ганзейским городом Гамбургом).

В 1777году у Августа и Елены Пец них родились две девочки-близнецы Мария и Доротея. Первая дочь — Мария Магдалена вышла замуж за приехавшего из Гамбурга Мартина Филиппа Ринека, ставшего первым органистом в Екатериненкирхе.

Их внук, Александр Христианович Ринек, после окончания Военно-медицинской академии в 1864 году участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 годов, работая хирургом в военном лазарете. Затем долгое время заведовал кафедрой теоретической хирургии в Киевском университете св. Владимира, являясь профессором и доктором медицинских наук. Труды ученого хирурга перечислены в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона: «*Ринек (Александр Христианович, родился в 1837 году) — хирург; окончил курс в Военно-медицинской академии в 1864 году. В 1867 году, за диссертацию «К учению о цилиндроме» (Санкт-Петербург), удостоен степени доктора медицины. В 1868 году был командирован за границу с ученой целью, в 1873 году избран доцентом в университете св. Владимира по кафедре хирургии; с 1878 года — профессор по кафедре теоретической хирургии и госпитальной клиники, затем — оперативной хирургии. Кроме диссертации, Ринек напечатал следующие работы: «Клиническое и патолого-анатомическое значение сарком» («Протоколы Общества Русских Врачей в Санкт-Петербурге», 1867), «Случай хандромы верхней челюсти» («Протоколы Общества Русских Врачей в Киеве», 1872), «О сапных новообразованиях» («Протоколы Общества Русских врачей в Санкт-Петербурге», 1868), «К учению о воспалительном процессе» («Труды съезда естествоиспытателей в Москве» и «Медицинский Вестник», 1869), «О развитии сосудистого листка в зародыше форели» (ib.) и другие)».

12 детей

Сын прфессора Ринека, Борис Александрович, инженер-путеец на Транссибирской железнодорожной магистрали, вместе с семьей бежал от революции в Харбин, затем в Шанхай, где русские людей жили своими колониями, строили церкви, школы, магазины. Дочь Бориса, Ольга Ринек окончила в Шанхае

гимназию и техничес кое училище, вышла замуж за англичанина, появилась на свет девочка Дарья Наталья Элайна Брандт. Но революция догнала семью Ринеков и в Китае. Решено было переехать в Канаду. По дороге «завернули» в Австралию, где давно жили брат и сестра Ольги Борисовны. «Ведь я их больше никогда не увижу»— сказала она. В Австралии вдруг заболела дочка и оказалась в больнице, деньги у родителей таяли, и думать о Канаде уже не имело смысла, так здесь и остались. Говорили в семье на английском, но мать, всю жизнь скучавшая по родине, по русским просторам, по русскому небу и русским березам, настойчиво обучала девочку русскому языку, постоянно напоминая, что корни ее остались в России. И Даша выросла с этой мыслью. При всех переездах и мать и тетя Наталья Борисовна бережно хранили семейные реликвии : документы о предках и среди них «Свидетельство о крещении» в Архангельске Александра Христиановича Ринека, фамильные вещи, серебро, хрусталь, много рассказывали о роде Ринеков, Пецев, Десфонтейнесов …

И вот Дарья Федоровна Брандт в Архангельске: встреча с родственниками, посещение Лютеранского кладбища и Екатериненкирхе – дань памяти ее первого органиста Мартина Ринека и прекрасное исполнение нескольких пьес Баха органистом. Виктором Ряхиным в честь Дашиного прапрадеда.

Затем была теплая встреча в клубе «Немецкая слобода» с потомками Пецев, Гувелякеных и Десфонтейнесов, посещение музея изобразительных искусств и музея в Малы Корелах, а также старинной русской деревни. «Очень хорошо, что в России стали возрождать храмы — говорит она — видно, что северные крестьяне жили очень крепко, радостно отметить, что древнее ремесло живет, и какой вкус к красоте был, а русская баня – такое удовольствие!». О трудностях в России, о нищих, о бомжах, которых она заметила в Архангельске: «Это печально, но их немало и в Сиднее, они всюду, и особенно много в США. Так что не следует обольщаться заокеанским раем». Перед расставанием на вопрос: «Что Вы можете назвать самым главным впечатлением от Архангельска?» Даша сказала: «Я почувствовала всем своим существом: здесь жили, работали мои предки, их дух, след остался на этой земле. Корни – живые. Наверное, это и называется родством с землей. Я очень горда, что именно здесь, на Севере, встретила столько сердечной доброты, какой не обнаружила ни в одной другой стране. Русская искренность, русское тепло души – просто поразительны. Свет этой доброты я и увожу с собой !»

Вторая дочь – близнец Доротея Елизавета вышла замуж за голландского штурмана из города Эмден Германа Сантера. В свою очередь, дочь Доротеи и Германа, Гермина Сантер вышла замуж за уроженца Амстердама Иоганна Гувелякена, приказчика фирмы «Гернет и Клефекер».

Сегодня их праправнучка и внучка Германа Вильгельмовича Гувелякена, Флора Витальевна Амбросевич проживает в Архангельске, после физмата Архангельского пединститута много лет проработала в школах Архангельска и Поморском университете. Она — отличник народного просвещения, заслуженный учитель РСФСР.

Третья дочь Августа А. Пеца — Кристина была замужем за плац-майором Александром Фелькнером. Их сын Генрих(1808-1810) умер в младенчестве. Один из сыновей – Вильгельм работал переводчиком при Архангельской таможне и умер молодым в сентябре 1817 года, оставив жену Екатерину Иогановну Линдес и малолетних детей Вильгельма пяти лет и годовалого Августа.

… В первой половине XXVIII века конкуренция между русскими и иностранными купцами была довольно острой. И зачастую, первые, вывозя свои товары за границу, вынуждены были продавать их за бесценок или увозить обратно, так как жившие в Архангельске иностранные купцы имели в Европе родственников или знакомых, которые специально сбивали цены на русские товары. В свою очередь, русские купцы мешали «немцам» у себя на родине. Иностранец частенько вступал в российское подданство формально, в расчете получить льготы, положенные по закону русским купцам. Нередко дети такого российского гражданина, привезенные в Россию, оставались иностранными подданными. И только потребности бизнеса, накопленный капитал, необходимость получения льгот в его использовании и наследовании понуждали такого купца вводить и их в подданство России. Архангелиты долгие годы вели замкнутый образ жизни, живя в Архангельске тесной общиной, имели свои церкви, школы, свой тип поведения; браки с русскими были исключением. Забегая вперед, скажу, что когда сын Андриаса Августовича Пеца , Герман Андреевич (1813-1900) нарушил традицию, женившись на русской купеческой дочери Пелагее Алексееве, и принял православие (чего не сделаешь ради любви), то его перестали принимать в семьях лютеран и католиков, кроме родных братьев и сестер. Те его, конечно, осуждали, но помогали во всем. И Герман не бедствовал, будучи купцом 2-ой гильдии и какое-то время даже датским консулом в Архангельске. В журнале городской Думы по вопросам внешнего благоустройства города за 1890 год 13 марта читаем: «По заявлению купца Г.А. Пец о сохранении за ним права на содержании ренского погреба, находящегося в покупаемом им доме (принадлежащем Фоминой) по Троицкому проспекту напротив Лютеранской церкви, постановлено: Обсудив ходатайство, распоряжением Присутствия по питейным делам Г.А.Пецу разрешено право на содержание оного погреба…» А мой-то прапрадед Александр Андреевич Пец, судя по «Хроникам Клафтонов» частенько забегал к брату в погребок на стаканчик лафиту или мозельского даже и в ущерб своему здоровью. В общем, Пецы оказались породненными почти со всеми фамилиями «Немецкой слободы», да еще и не по одному разу. Позднее все поняли, что совместная деятельность принесет больше пользы. Стали заключаться смешанные браки между иностранца ми и русскими, создаваться совместные предприятия и торговые дома…

(*В 1970-е годы, в связи с реконструкцией центра города, большая часть домов Немецкой слободы Архангельска по нынешнему Троицкому проспекту была снесена).

12 детей Эрнестины Блюменрёдер

Последний ребенок Августа и Елены Пец Андриас-Трауготт (1784-1850) и положил начало многочисленному архангельскому семейству Пецев. С раннего детства он работал с отцом в пекарне, а после его смерти продолжил дело родителя. В 1807 году Андриас Пец записался в российское подданство, с 1823 по 1826 год он был ратманом, т.е. выборным городского магистрата (Архангельской городской Думы). В 1830 году Андриас записался в архангельское купечество «из мещан», купцом 3 гильдии, булочником. С 1838 по 1841 год Андриас Пец – заседатель гражданского уголовного суда при городской управе. 8 февраля 1808 года в Евангелической кирхе состоялось бракосочетание Андриаса-Трауготта Пеца с девицей Эрнестиной-Катериной Блюменрёдер (1784-1833) , праправнучкой Геррита Поля и внучкой Экбертуса Хоолбоома, который 1 мая 1763 года стал пастором голландско-реформистского архангельского округа. (*Эгбертус Хоолбоом.3.3.1730. Девентер – 25.1.1776. Архангельск, викарий реформатской конгрегации, представитель известного голландского рода Хоолбоом, родоначальником которого является Jelis Haalboom, в 1383 году упомянутый в протоколе суда Гааги. Герб Хоолбомов – улей с тремя золотыми ушами на синем фоне. Профессия представителей этого рода — золотых и серебряных дел мастера).

В кирхе Святой Екатерины ядро прихода постоянно менялось. Сначала его составляли представители реформаторской церкви из Голландии. Потом торговый люд из Гамбурга – собственно лютеране. К ним добавились англичане, представляющие англиканскую церковь. Известно, что еще в 1660 году в Архангельск приехал первый голландский пастор Виллем Костерус. В 1686году купцы из Гамбурга построили здесь лютеранскую кирху, а лютеранский приход возглавил гамбургский пастор Шредер. Надо отметить, что за весь период существования архангельской лютеранской общины (до 1929 года) ее пасторами были уроженцы Гамбурга. В их числе и Иоганн-Генрих Линдес (1784-1810). В 1817 году с разрешения императора Александра I актом от 30 ноября, лютеранский и реформаторский приходы были объединены в одну религиозную общину под названием «Архангельский евангелическо-лютеранский приход». Лютеранская кирха Святой Екатерины стала общей.

В комиссию при объединении приходов входил и принимал участие в обсуждении устава и Андреас-Трауготт Пец. Совет церковного прихода, состоявший из знатных иностранных граждан (председатель Совета — пастор местного прихода) наблюдал за деятельностью Архангельского евангелического училища. Важно отметить, что еще в конце 18 века при лютеранской и реформаторской кирхах действовали четыре школы. Россия сумела на практике решить вопросы о правах иностранцев, здесь не лишали его права наследования и свободы личного вероисповедания, не допускалось насилия в делах веры, оставлялись в покое чужие религиозные вероисповедания. В 1916 году, например, в Архангельске наряду с 30 православными соборами действовали евангелическая, англиканская, римско-католическая церкви, еврейская синагога и магометанская мечеть. Из 65,5 тыс. верующих в тот момент 1671 прихожанин посещал римско-католический собор, 2836 лютеранскую церковь.

После революции здание кирхи было национализировано, и передано общине в аренду. Но большинство предпринимателей и промышленников выехали на свою родину, а у оставшихся не было средств на содержание здания. В 1929 г на собрании прихода было решено отказаться от аренды, и община перестала существовать. Здание использовалось в качестве молодежного театра, столовой для специалистов, столовой мореходного училища, а до 1984 там была спортивная школа. В 1984 г. по инициативе горожан здание перепрофилировано в концертный зал филармонии, где установлен орган фирмы Шуке. В 1992 г. была попытка воссоздать общину, но она потерпела неудачу. С 1999 года община снова проводит службы, а в настоящее время служба проводится еженедельно.

Датский консул

«Я лютеран люблю богослуженье,

Обряд их строгий, важный и простой —

Сих голых стен, сей храмины пустой

Понятно мне высокое ученье».

(Федор Тютчев, 1834 год)

…Большинство иностранных купеческих семей были многолюдны. К середине XIX века вАрхангельске сложились многочисленные кланы из бывших иноземцев и их потомков. Абсолютное большинство из них имели большие семьи. Семья Фонтейнесов насчитывала 12, Ф. Шольца 13, Брандтов 14 человек. Характерно и то, что из 78 человек, удостоенных за свои деяния высоких званий потомственных и личных почетных граждан, половину составляли выходцы из-за рубежа. У Андриаса и Эрнестины Пецев было 12 детей: 7 сыновей и 5 дочерей. Из них только один умер в младенчестве, остальные в следующих поколениях значительно увеличили семейство Пецев и породненных фамилий. Уже в третьем поколении семье Пецев стало тесновато в Архангельске, и наиболее предприимчивые дети Андриаса и Эрнестины стали искать места, где бы заняться своим делом. Старший сын Август, а также пятый — Фридрих остались в Архангельске. Третий сын Вильгельм перебрался в Петербург, и считается основателем петербургской ветви Пецев, большинство его потомков работало в столице на государственной службе в почтовом и финансовом ведомствах и на ниве просвещения (* известий о них очень мало). Четвертый сын, Христиан, основал Великоустюжскую ветвь, а пятый, Александр — основатель моей Кемской ветви. К сожалению, в этой небольшой работе автору удалось рассказать только о немногих архангелитах, и белых пятен еще немало…

Датский консул – Август Андреевич Пец (5.04.1813-15.01.1894)

Это старший сын Андриса и Эрнестины Пец. По семейной традиции он занимался хлебной и кондитерской торговлей, с 1874 года стал купцом 2 гильдии, с 1864 по 1866 год являлся бургомистром в городском муниципалитете, гласным Городской Думы, заседателем приказа общественного призрения. В 1879 году приказом Правительственного Сената Август А.Пец был назначен датским консулом в Архангельске. Он являлся почетным патроном лютеранской кирхи, а с 1891 года – Потомственным почетным гражданином Архангельска с детьми и внуками. Август А. Пец был женат (20.01.1835) на Гермине Андреевне Норман (1813-9.03.1900) из города Эмдем (сейчас побратима Архангельска). Их старший сын Андрей, работал в конторе архангельского купца 1 гильдии Люрса. Андрей Пец был болен с раннего детства и умер в возрасте 20 лет, но осталось:

«Сообщение гражданского губернатора военному губернатору о принятии Андрея в вечное подданство России:

№3444. 19 июля 1855 года отделение 1, стол 1.

Г. Архангельскому Военному губернатору, управляющему гражданской частью

Проживающий в г. Архангельске Саксонский подданный Андрей Августович Пец, согласно прошению и за изъявлением Вашим Высоким Превосходительством согласием принят в вечное подданство России с причислением установленным порядком к капиталу отца его, здешнего 3-й гильдии купца Августа Пеца и вследствие сего 13 числа сего июля в присутствии Губернского правления он приведен к присяге.

Донеся о сем, губернское правление имеет честь представить выданный Вашим Превосходительством Пецу 21 мая 1855 года за №1835 билет на право проживания в г. Архангельске.

Гражданский губернатор (подпись)

(Приложен перечеркнутый билет №1835 от 21 мая 1855 года)

Дан на свободное проживание в г. Архангельске здешнему уроженцу Саксонскому подданному ученику коммерции, служащему в конторе Архангельского 1 гильдии купца Люрса Андрею Пецу сроком до 1 января 1883 года.

Приметы: лета – 18 (р. 1837 г.); рост – высокий; волосы, брови – светло-русые; глаза – серые; нос, рот – умеренные; подбородок – острый; лицо – продолговатое; особых примет – не имеется» .

Хорошо был известен в Архангельске внук Августа Андреевича Пеца архитектор Сергей Августович Пец. Он окончил институт гражданских инженеров имени императора Николая I в С.-Петербурге, старейшее в России заведение по подготовке архитектурно-строительных кадров (*знаменитый ЛИСИ в моё время). Получив звание гражданского инженера и право на чин 10 класса коллежского ассесора, Сергей назначается младшим инженером Архангельского губернского распорядительного комитета. С 1907 года Сергей Пец – коллежский секретарь, с 1910 – титулярный советник. Приказом по министерству торговли и промышленности от 10 августа 1914 года он назначен производителем работ архангельского порта, штатным инженером VIII класса; 10 декабря 1916 г. представлен к производству в следующий чин – надворного советника. 2 января 1917 года Сергей Пец представлен к ордену «Святой Анны» 3-й степени. 4 сентября он назначен старшим инженером Управления архангельского порта, исполняя одновременно должность городского архитектора. Приказом №289 от 23 сентября – он назначен старшим производителем работ архангельского порта, с разрешением выполнять по совместительству гражданскую службу до 1 января 1919 года. Известные проекты Сергея Августовича Пеца: дом Макаровых на Бременской улице в Соломбале; дом В. П. Макарова на Торговой площади в Соломбале; Константиновский приют в Соломбале; лесозавод Вальневых в Маймаксе. Как архитектор Архангельска Сергей принимает участие в знаменательном событии для города: проектировании и установке памятника императору Петру I в память больших заслуг императора в развитии края.

В Архангельске в преддверии 200 – летнего юбилея битвы под Полтавой стала витать идея постановки памятника Великому Самодержцу. Первым ее озвучил губернатор Иван Васильевич Сосновский. Он говорил: « Для города Архангельска юбилей Полтавской победы, как всякое событие, связанное с памятью Петра I, приобретает особенное значение. Оценив с гениальною прозорливостью исключительное в торговом отношении положение города Архангельска при устье могучей реки, у входа в открытое, единственное всецело русское Студеное море, Петр, прежде чем “прорубить окно” в Европу у Ботнического залива, открыл широкие ворота для нашей международной торговли в Архангельске». Губернатор обратился к городскому Голове Якову Ивановичу Лейцингеру: “В настоящее время представляется редкий случай приобрести для города Архангельска за ничтожную сравнительно цену статую Императора Петра Первого по модели знаменитого (ныне покойного) Антокольского… Две статуи отливаются сейчас в его парижской мастерской… Узнав случайно об этом, я обратился в Париж к племяннику покойного скульптора с запросом, не согласится ли он заодно принять заказ на третий экземпляр бронзовой статуи Петра Великого для Архангельска. На днях мною получен ответ, что означенная статуя могла бы быть изготовлена и доставлена в С.-Петербург в трехмесячный срок за 50 000 рублей… Затратив около 7 000 рублей, можно было бы соорудить великолепный памятник Петру Великому, который явился бы украшением нашего бедного художественными сооружениями города”.

Постамент из серого гранита (*архитектор Сергей Августович Пец) изготовили монахи Соловецкого монастыря в каменоломнях Кондострова в Онежской губе Белого моря. На трёх гранях постамента архитектор выбил четыре даты – годы посещения Петром I Архангельска (1693, 1694, 1702). Дата на лицевой стороне (1911) означает год создания памятника. Царь-реформатор изображен во весь рост в мундире офицера Преображенского полка. Открытие памятника было весьма торжественным, о чем свидетельствуют газеты того времени. К примеру, «Архангельск» сообщал: «…в 11.30 начался крестный ход от Троицкого кафедрального собора к памятнику. Впереди несли украшенный зеленью деревянный крест, который Петр I сделал собственноручно в Пертоминском монастыре. После молебна, состоялся салют, затем парад войск и прохождение перед памятником судов, бывших на рейде Северной Двины».

В 1920 году большевики сбросили статую с постамента, а на её месте соорудили обелиск жертвам интервенции. До 1933 года статуя лежала на берегу, после чего была перемещена в фонды краеведческого музея. В 1948 году памятник был воссоздан на нынешнем месте – набережной Северной Двины – историческом месте основания Архангельска. Памятник изображён на банкнотах Банка России 500 000 рублей образца 1995 года и 500 рублей образца 1997 года и модификаций 2001 года и 2004 года.

В 1919 году Сергей Пец с женой Ираидой Ивановной и сыном Борисом уезжает в г. Мурманск и до 1938 года проживает по адресу: набережная Красного Спорта, д. 14, кв. 1, работая в Мурманском управлении Жилстроя начальником отдела. 30 августа 1937 года Сергей Пец арестован органами НКВД, увозится в г. Ленинград, где 10 января 1938 года Комиссией НКВД и прокуратуры СССР осуждается по статье 58 пункты 6-8-10к высшей мере и расстреливается 15 января 1938 года. Полностью реабилитирован 21 марта 1989 года.

…Память о Сергее Августовиче Пеце на долгие годы сохранится в Архангельске. И сегодня, взяв в руки 500-рублевую купюру, мы знаем, что и фамилия Пец незримо присутствует в ней.

Хлебопек и судья

Хлебопек и судья – Фридрих Андреевич Пец (30.05.1824–28.03.1909)

Продолжал дело своего деда – вся его деятельность так или иначе связана с хлебом. Изготовление хлеба издревле считалось уважаемым делом, так как оно духовно и физически очищает каждого, кто к нему причастен. В процессе задействовано все 6 стихий: земля, дерево, вода, металл, огонь, воздух. Поэтому хлеб, пройдя последовательно все превращения, становится совершенным продуктом, отвергающим любую нечисть. В средние века хлеб разрешали печь только мужчинам, а женщина считалась объектом дьявольских козней. Фридрих Андреевич Пец был активным участником общественной жизни Архангельска: с 1863 года – он судья словесного торгового суда и гласный ремесленной управы хлебопекарного цеха; с 1865 г.– член городского полицейского управления, в 1872 году награжден золотой медалью на Станиславской ленте для ношения на шее – за службу в полицейском управлении; с 1867 года Фридрих избран ремесленным Головой хлебопекарного цеха. Фридрих Андреевич был активным участником общественной жизни Архангельска: с 1863 года он – судья; 1879-1887 – Гласный городской Думы; с 1889 года – член Архангельской городской Управы. Имея два дома Троцкому проспекту № 102и один по Успенской улице, 30 мая 1879 года Фридрих Пец женился на Елизавете Вильгельмовне Браун (1832-1910). В семье было 11 детей.

Одна из их дочерей, Эрнестина Элизабет(1851, Архангельск – 1929, Гамбург), названная в честь своей бабушки Эрнестины Блюменрёдер после смерти в Берлине своего мужа Геппе Нильсена Шмидта(1828-1897), согласно его завещания получила 106.897 рублей и владела фирмой “Геппе Шмидт” со своими детьми: сыном Эрнстом, дочерями Эстер, Паулой и Луизой. Делами товарищества управляли Эрнст Шмидт и его дядя Бруно Фридрихович Пец по доверенности семьи. Эрнестина Фридриховна занималась в Архангельске общественной и благотворительной деятельностью – женское попечительское общество бедных наполовину состояло из женщин с иностранными фамилиями. Затем она уехала в Гамбург, где сегодня проживает ее правнук – Свен Рик Фишер, занимающийся давно и серьёзно родословной нашего рода. Его материалы, наравне с исследованиями полковника Арнольда Пеца, я активно использовал в этой работе.

Внучка Фридриха Андреевича, Эльза Бруновна Пец являясь домовладелицей (два 2-х этажных и один 1- этажный дом: квартир-6, жильцов-33, лошадей-3), в период 1 мировой войны работала медсестрой в госпитале и награждена серебряной медаль « За усердие» на Анненской ленте. В 1931году она была арестована, но выпущена. Служила в Архангельском Автогужтресте контролером.22 июня 1938 года Эльза Пец вновь арестована органами НКВД и осуждена. 8 октября 1938 года «тройкой» при УНКВД по Архангельской области по обвинению в «контрреволюционной агитации» к высшей мере. Расстреляна. Полностью Эльза Бруновна реабилитирована в феврале 1956 года.

Брат Эльзы Пец, Борис Брунович Пец, проживал в 30-е годы в Пятигорске, работая бухгалтером Винтреста, вместе с женой, Андросовой Верой Васильевной был репрессирован и «тройкой» УНКВД СССР по Орджоникидзевскому краю осужден 22.9.1937года за « контрреволюционную агитацию» и расстрелян. Реабилитирован Борис Брунович Пец 15. 01. 1989года.

Сегодня в городе Братислава проживает внучка Бориса Бруновича, Марина Сергеевна Шапиро – Пец с сыном Михаилом, которая так сообщает о жизни своей семьи: «Мой дед, Борис Брунович Пец, был расстрелян в 1937 году, в Пятигорске, как враг народа (документы о его расстреле и реабилитации мы получили только в конце 1991 года). Бабушка осталась одна с двумя детьми, моему папе было тогда 14 лет. Жилось им тяжело. С 1941 года до конца войны мой отец, Сергей и его брат Вадим были на фронте. После окончания войны папу направили на учебу в Ленинградскую военную академию. Но 1949 исключили, как сына врага народа, без права учебы и работы. Мои родители уже вместе со мной вернулись в Пятигорск. Жили в страшной бедности. Папа устраивался на временные работы, то вел фотокружок, то водил пионеров в горы, то вел часы физкультуры в институте по чужим документам. Через некоторое время его все-таки приняли на учебу в медицинское училище, которое он закончил с отличием.

Несколько раз он пытался поступить в медицинский институт, но у него даже документы не брали. И только в 1958, когда ему было уже 35 лет, он поступил в институт и был одним из лучших студентов. Мои родители разошлись, когда мне было 6 лет. Но папа меня любил, и мы много времени проводили вместе, и главное хорошо понимали друг друга. Он был человек с врожденной внутренней культурой, имел живой ум и доброе сердце такие люди никогда не повышают голос, при любых условиях умеют найти изюминку в жизни..

Я любила своего отца, и поэтому я благодарна Вам за то, что вы пишете о родственниках с его стороны. У меня тоже (наверное, как и у всех) жизнь сложилась не просто. Школу закончила в Пятигорске с золотой медалью. Сразу после школы поступила в МФТИ. После окончания института работала в Москве. Мой муж, Шапиро Виктор, тоже закончил МФТИ и аспирантуру. Человек он исключительных способностей, но еврей. И после аспирантуры он 6 месяцев не мог устроиться на работу, поскольку антисемитизм при социализме, как вы знаете, не существовал. Квартиры у нас в Москве не было, и мы снимали разное жилье. Я работала в закрытом предприятии, а муж, наконец, устроился в какую-то маленькую фирму, на плохую работу. После 20 лет брака мы разошлись, муж иммигрировал в Израиль. Туда же уехал и мой старший сын, Матвей в 1991, когда ему было 21 год.

В том же, году я с младшим 10-летним сыном, Мишей, уехала в Чехословакию. К тому времени, я уже работала в области компьютерного программного обеспечения, и мой проект купила Словацкая фирма. Теперь уже сыновья самостоятельные. Я на пенсии, но у меня своя небольшая фирма, которая приносит неплохой доход, но требует постоянной работы. Тем не менее, я много путешествую, была в разных странах и все удивляюсь, как же это так получилось.

Я и мечтать никогда не могла о такой свободе и таких возможностях”.

на секретной службе

На секретной службе Ее Величества

(* Секретная Разведывательная Служба (СИС), часто известная как МИ-6, предоставляет Правительству Ее Величества глобальные скрытные возможности по защите национальной безопасности и экономического благосостояния Соединенного Королевства, собирает иностранные и внешние разведданные для Великобритании).

Наш дальний родственник „Гарри” (Генри) Ламбтон Карр являлся одним из создателей и наиболее уважаемых ветеранов SIS – Секретной разведывательной службы Великобритании. На протяжении многих лет он был лицом британской разведки и экспертом СИС по североевропейским вопросам. Мы не знаем установлена ли сегодня в честь него мемориальная доска на здании штаб-квартиры британской разведки в Воксхолл Кросс в Лондоне, но Гарри Карр безусловно достоин такой чести.

Он родился в 28 ноября 1899 года в Архангельске в семье Арчибальда Карра, управляющего лесопильного завода английской фирмы Стюарт & К . Арчибальд, его жена Элла (*урожденная Шмидт, дочь Эрнестины Пец) и их дети Эдвард, Генри, Элла и Глэдис жили в большом доме на Мосеевом острове, где помимо теннисного корта было около полудюжины лошадей, свиней, овец, коз, кур, и даже 3 медвежонка. Взрослые и дети активно занимались спортом: ходили под парусом по Двине, много играли в теннис, а зимой в хоккей, катались на коньках и беговых лыжах

Среди иностранцев в Архангельске в то время было в обычае при достижении детьми определенного возраста посылать их для обучения в страну происхождения их родителей. В 1911 году Гарри Карр уехал учиться в Англию и получал образование в Хертфорде, что в 20 милях от центра Лондона, в Хейлибери (Haileybury College), где он был гордостью и капитаном непобедимой команды колледжа по регби.

Вернуться в Архангельск Гарри сумел лишь тогда, когда британское правительство направило туда в августе 1918 года Северный русский экспедиционный корпус (NREF), где в чине лейтенанта Гарри служил переводчиком в штабе командующего генерала Уильяма Айронсайда. Когда война на западном фронте закончилась и 27 сентября 1919 началась эвакуация NREF, семья Карров покинула Архангельск вместе с английскими войсками.

1918 год. Архангельск. Лейтенант Генри Карр (3-й слева) в штабе командующего Уильяма Айронсайда(крайний справа).

Вернувшись в Англию, Гарри Карр по рекомендации бывшего английского вице-консула в Архангельске Джорджа Вайсмана поступил на службу в английскую разведку SlS. В марте 1921 года в Лондоне в Министерстве иностранных дел он вступил в должность главы паспортного контроля в Хельсинки, где оставался в этом качестве до 1941 года, пока Финляндия не объявила войну Англии. Хельсинки был в то время центром антисоветской деятельности. Савинков, Кутепов, генерал Андерс, Степан Бандера, такие знаменитые личности, как Рейли, Локкарт и Поль Дюкс, являлись ближайшими коллегами Гарри Карра. Сам он был скрытным и сдержанным человеком, дела которого были известны только его ближайшим коллегам.

Гарри Карр наладил в течение этого периода хорошие контакты с финской разведкой. Преимущество его состояло в том, что он свободно говорил на русском и шведском языках и был очень хорошим теннисистом. Карр правильно оценил ситуацию во время финско-советской войны 1939 года. Звездный час для него наступил в декабре 1940 года, когда Гарри Карр добыл информацию (*за что ему гарантировано место в истории SiS) о плане гитлеровской Германии напасть на СССР в 1941 году. Через Черчилля эти данные оказались на столе у Сталина в Кремле. Джеймс Бонд отдыхает!

В 1941 году Гарри Карр был переведен в Стокгольм, где служил в британской дипломатической миссии, центре антигитлеровской разведки до конца войны, за что он стал CMG – кавалером рыцарского ордена Св. Михаила и Св. Георгия, получив его из рук короля Георга VI, что в 1945 году было редкой честью для разведчика. В Лондон он вернулся, чтобы возглавить русско-скандинавский отдел британской разведки. Под его руководством во всех северных европейских столицах были созданы специальные подразделения, ориентированные на Советский Союз. В этот период он тесно сотрудничал с Кимом Филби, который, как известно, оказался изменником. В 1950 году Карр координировал работу британской и американской разведок в Вашингтоне. Среди множества конференций английских и американских разведчиков, на которых присутствовал и Филби, примечательна одна – в феврале 1951 года, куда прибыл Гарри Карр, чтобы скоординировать операции СИС и ЦРУ в Прибалтике. Как вспоминал предатель Филби, «визит закончился полным провалом. Карр и его коллеги из ЦРУ обвиняли друг друга, причем вполне справедливо, во лжи во время конференции». Хотя на это высказывание Филби часто ссылаются, оно не более чем дезинформация. После ухода в отставку Карр попросил офицера ЦРУ, который присутствовал на конференции, высказать свое мнение о заявлении Филби. Оба согласились, что атмосфера встречи была очень сердечной.

В 1955-м Гарри Кара направили на три года первым секретарем британского посольства в Копенгаген.

Когда в 1961 году Гарри Карр вышел в отставку, на него сыпались предложения написать мемуары, от чего он неизменно вежливо отказывался.

В 1988 году Гарри Карр умер в частном санатории в Hindhead, Surrey окруженный памятными вещами его жизни. Из его российского детства с ним всегда были картины, иконы и фотографии, среди которых его любимая норвежская девушка (которая позже вышла замуж за английского адмирала) и тройка, запряженная тремя медвежатами, которых его отец держал как домашних животных. Еще были его школьные фотографии и его rugger (*регби) кепка от Haileybury; множество теннисных трофеев, завоеванных Гарри в дни своего пребывания в Финляндии; книга историка Оливера Варнера о Маннергейме с дарственной надписью, и книги финских авторов, которые были посвящены лично ему.

ангелы исчезли

Дотошное чувство безопасности Гарри вошло в поговорку. Зарегистрированные комментарии его ленты к Spycatcher были ядовитыми, и он был неумолим к предателям Филби, Дональду Маклину и Гаю Берджессу. Особенно Гарри ненавидел Кима Филби, предательство которого привело к гибели многих, известных Карру людей. Эти предатели поздно прозрели, поняв, что социализм в СССР построен не тот, о котором они мечтали в Кембридже. В России Филби пил, как лошадь, его подельники не отставали от него.

Некролог о смерти Гарри Кара опубликовали ведущие британские газеты, о нем на Западе написаны книги и статьи. Автор одной из них отмечал, что лондонский дом аса британской разведки Гарри Карра был полон вещей, напоминающих о его детстве и юности в Архангельске.

Удивительно! В нашем родословном древе Пец есть и Эрнестина Пец – бабушка Генри и Тедди Карров и сами они, причем профессия Генри обозначена как дипломат. О его работе в SIS никто из нас и не знал, даже Арнольд Петрович Пец, который был в Англии в гостях у Эдварда Карра с женой и дочкой и переписывался с ним (*эти письма на английском и русском языках есть в моем архиве), а тот ни одним словом даже не проговорился о профессии брата. Вот некоторые фразы из писем Тэдди:

« Domik

The Friary

Old Windsor Berkshire

SL 4 2 NS

Дорогой Арнольд! Мне все еще нужно тебя поблагодарить за твое письмо и за приложенные документы. Прости, пожалуйста, что я так долго не отвечал. Я думаю, что ты знаешь, что мне почти 95 лет и теперь я очень тихо двигаюсь! (*Эдвард Ламбтон Карр умер 16.03.2001 года в возрасте 98 лет). Мне было очень интересно прочитать историю семьи Пец. Мне очень жаль, что нет больше возможности говорить на русском языке. С Юрой (*Юрием Георгиевичем Пец) я всегда говорил по-русски по телефону. Моя жена и сыновья ни слова не знают. Я и сам очень многое забыл. Как я и обещал, посылаю тебе подробности семейств Карр и Шмидт. Извиняюсь, что они на немецком языке. Я получил их от своего двоюродного брата Свена Фишера, правнука Марты Шмидт. Он живет в Гамбурге и часто летает в Россию и даже в Сибирь, но он не знает русский язык. Пока еще он не летает в Архангельск. У нас пишут в газетах, что у вас ужасный мороз (*05.03.1999), по крайней мере, в Москве. Архангельские морозы я помню, но тогда я был мальчиком и это было совершенно приятно. А в Англии чересчур много дождя. Также посылаю тебе копию фотографии моей бабушки Эрнестины Фридриховны Пец. Спасибо тебе за посланные подробности семейства Пец. Я хорошо помню Вилю и Адю Пец (*Вильгельма и Адольфа, сыновей Рудольфа Пеца) здесь в Англии, когда они приезжали гостить у Эдмунда и Эстер дес Фонтейнесов. Извини, что я так плохо пишу на русском языке. К сожалению, не имею нынче практики. Мой брат умер уже десять лет тому назад (* Генри Ламбтон Карр умер 19.03.1988 года), и здесь, в нашей деревне никто не говорит по-русски. Иногда я переписываюсь с Женей Фрезер (урожденной Шольц), сочинительницей книги «Дом над Двиной». Она живет в Шотландии. От нее я получил эту книгу на русском языке (перевод). Я думаю, что теперь я бы не узнал Архангельск. Мы выехали оттуда в августе 1919 года, когда мне было 15 лет, и больше я там не бывал, только в Латвии, Эстонии и Финляндии. Когда мы переехали с Мосеева острова в город и жили на боковой улице, недалеко от Троицкого проспекта, то мама водила нас к нашему старенькому прадеду Фридриху Андреевичу Пецу. Дедушка Фриц очень любил нас. В его доме всегда было много детей из других семей Пец, было шумно, но дедушке это нравилось. Помню очень вкусные пирожные и шоколад в чашечках. У нас сохранилась серебряная тарелка, подаренная маме к ее серебряной свадьбе ее матерью – бабушкой Эрнестиной. У Эрнестины и Геппе Шмидтов было 5 детей: Эрнест (женился на Люции Линдес, у них было 6 детей, в начале 1-ой мировой войны он был сослан в Енисейск, а умер в Архангельске в 1917 году); Эстер (вышла замуж за Эдмунда дес Фонтейнеса); Элла (наша мама, вышла замуж за Арчибальда Карра) и Паула (вышла замуж за Германа Гувелякена). Сам Геппе Шмидт, наш дедушка, умер в Берлине, а похоронен был в Дании. В школу в Архангельске я не ходил. Я помню, что к нам приходил в дом русский учитель Федор Семенович Чистяков. Наверно он был хороший учитель, так как я все еще могу писать по-русски после 84 годов! (Хотя неважно! )

Мой двоюродный брат Эдвин Шмидт выехал из Архангельска вместе с нами и имел.работу в Лондоне до того, пока не выехал в Германию. С этим письмом я посылаю тебе подробности о семьях дес Фонтейнес и Шмидт. Желаю тебе всего хорошего и главное здоровья и счастья. Эдвард Карр».

Ангелы исчезли, а кресты растащили

Два сына Андреаса и Эрнестины Пец, Август и Фридрих, оказались связаны между собой не только в жизни (торговые интересы и общественная жизнь), но и после нее: на аллее Пецев на Лютеранском кладбище их памятники и памятники их потомков располагались напротив друг друга, причем памятники линии Августа все были из белого мрамора, а линии Фридриха – из черного полированного гранита.

Над ухоженными могилами печально склонялись каменные ангелы, специально заказанные за границей. Но я этого не увидел, полный разгром стоял на кладбище – ангелы исчезли, а кресты растащены и проданы, как цветной металл, почти все памятники изувечены, сброшены в грязь или сняты с основания и валяются, наполовину засыпанные землёй, плиты уронены лицом вниз, расколоты или разбиты на куски. Какими же надо было быть уродами, чтобы так осквернить память людей, никогда не желавших и не делавших России зла!

Кладбище изуродовано местными вандалами, причем сделано это было при явном попустительстве городских властей и не подростками, а взрослыми людьми, а создано Лютеранское кладбище в Архангельске было в 1793 году и до 1917 года находилось в полном порядке. В советское время это кладбище несколько раз равняли экскаваторами и хоронили на этом месте снова уже современных архангелогородцев. (*Лет 20 назад в Кёнигсберге видел я на старых немецких кладбищах также неприглядную картину: памятники выкапывали, сбивали немецкие надписи, присобачивали другую табличку и перевозили на кладбища новых поселенцев).

Именно такую картину увидела Флора Витальевна Амбросевич, урожденная Гувелякен. Её дед, Герман Вильгельмович Гувелякен, управляющий Кемского лесозавода и в 1938 году расстрелянный палачами НКВД, брошен был здесь в общую могилу. Потомки российских немцев, когда-то живших в Архангельске, расчистили площадку перед бывшим некрополем семьи Шергольдов. Некрополь отмыли, на стенах повесили таблички с именами выходцев из Немецкой слободы, выложили дорожки, разбили цветники.

На создание мемориала ушло шесть лет. Акцию частично профинансировала немецкая благотворительная организация «Дом Родины», прислав три тысячи евро.Имена российских немцев – тех, чьи могильные камни нашли на кладбище, и тех, кого расстреляли без суда и похоронили в общей могиле – высекли на стенах некрополя. На плитах мемориала от нашего рода выбиты имена архитектора Архангельска Сергея Августовича Пеца и общего нашего патриарха – саксонского хлебопека Августа А. Пеца, прожившего в Архангельске до 1819.

Теперь посетителей при входе встречает табличка с надписью: «Монумент памяти выходцам из Европы, волею судеб оказавшихся в Архангельском крае с 18 по 20 века».

В конце августа 2004 года мемориал был открыт. Флора Витальевна с гордостью и со слезами на глазах смотрела на памятник, её окружали многочисленные единомышленники. Создание мемориала объединило не только потомков выходцев из Немецкой слободы Архангельска, но и других горожан. Теперь каждую весну российские немцы Архангельска выходят на субботник к мемориалу памяти своих предков.

медали и орлы

Медали и орлы льняных полотен

В 1843 году на быстрой речке Лапинке, в 25 верстах от города Великого Устюга архангельский купец Петр Карлович Люрс, женатый на Каролине Андреевне Пец, с компаньоном Яковом Грибановым основал в Красавине механическую льнопрядильную фабрику и при ней полотняный завод. Управляющим предприятия Люрс пригласил своего шурина Карла Адреевича Пеца (1827- 1893) – пятого сын Андреаса и Эрнестины Пецев.

В 1848, на знаменитой Ирбитской ярмарке на Урале полотна фабрики Люрса были моментально раскуплены. Красавинская фабрика была первой в России, использовавшей опыт ведущей в текстильной промышленности и текстильном машиностроении Англии и применившей механические прядильные машины и ткацкие станки. Красавинская фабрика ширилась, росло производство льняных тканей, купалось новое оборудование. И в каких бы выставках не участвовала фабрика – всюду ей сопутствовал успех. В 1867году красавинские полотна были удостоены Золотой медали на Всемирной промышленной выставке в Париже. В 1876 г в Филадельфии на Всемирной торгово-промышленной выставке изделия фабрики были отмечены бронзовой медалью, в 1878 – серебряной медалью на Всемирной выставке в Париже. А за доброкачественность изделий фабрика получила высшую награду России – право Государственного герба Российской империи на изделия дважды: в 1870 году на торгово-промышленной выставке, проходившей в Петербурге и в 1882 г на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве. С этого момента этикетки товаров фабрики, все ее рекламные буклеты, бланки деловой и частной переписки владельцев, ее представительств и контор в разных городах страны и за рубежом украшались двумя двуглавыми орлами.

Неплохо командовал Красавинской льнопрядильней Карл Андреевич Пец. А ещё был он в Красавино доверенным лицом архангельских купцов 1-ой гильдии «Кларк с сыновьями». И везде успевал и хорошо знал свое дело. В 1874 году Карл Пец с женой и детьми записался в архангельское купечество по 2-ой гильдии. В его семье родилось 10 детей.

немецкие погромы

Немецкие погромы

Второй сын Карла Андреевича Рудольф Карлович Пец (14.09.1858-1932) был наиболее заметной фигурой в Архангельске, и, пожалуй, самым предприимчивым и обеспеченным из всех архангельских Пецев.

Он состоял акционером нескольких компаний: «Стелла Поляре», пивоваренного завода Зебальда в Великом Устюге, торгового дома «Амосов, Гернет и Ко», владельцем которого он стал в 1912 году, преобразовав в акционерное общество «Рудольф Пец и сыновья». Кроме того, он построил свой лесозавод там же и в Маймаксе, три 2 – х этажных дома для себя и сыновей Вильгельма и Адольфа.

В возрасте 26 лет Рудольф женится на своей дальней родственнице Доротее Вильгельмовне Гувелякен (1857 -1915). В семье родилось пятеро детей. Рудольф Карлович избирался Гласным Городской Думы, а с 1884 по 1888 годы исполнял обязанности товарища директора Архангельского городского общественного банка. Указом Его Императорского Величества от 17 января 1912 года. Рудольф Пец удостоен звания личного Почетного гражданина России.

В 1912 году, к своему серебряному юбилею, Рудольф и Доротея Пец с дочерью Люцией совершили тур по Германии: Гамбург Берлин, Баден- Баден, Саксония, Альпы. Хорошо жилось людям в этой благословенной стране. Германия, созданная во многом с помощью России при благожелательном нейтралитете Александра II, была, если не союзником, то очень близким государством для России, она всегда была дружественной страной. Такой она и была до 1914 года.

Первая мировая война и вытекающая из неё вторая мировая война – это полное безумие, именно потому, что воевала Россия с Германской империей. Это была совершенно безумная, совершенно невероятная война, это была война, которой не должно было быть. И Россия перед революцией была экономически здоровой и богатой, вполне европейской, цивилизованной страной, стремительно идущей вперед, что ее и погубило. Последовали: 1-ая мировая война, Февраль, Октябрь и последующая смута, продолжающаяся в России по сей день.

С начала войны 300.000 немцев служат в русской армии. Несмотря на это, «внутренних немцев» объявляют врагами русской империи. 2 февраля и 13 декабря 1915 года приняты «Законы о ликвидации». Немецкое землевладение в полосе 150 км от западной границы и в Причерноморье ликвидируются. В дальнейшем предусматривается распространение этого закона на другие области, вплоть до Урала. После разгрома в Пруссии армий Самсонова и Ренненкампфа в 1915 году по России прокатилась волна немецких погромов. Вот князь Оболенский, Петроградский градоначальник, пишет князю Трубецкому, что неплохо бы устроить хороший немецкий погромчик: «Относительно немцев меры нужны радикальные. Надо отнять всякое имущество – дома, имения, торговые предприятия и капиталы». Точно такого же мнения и «Союз русского народа», требуя избавить Россию от инородцев. Чем это способно помочь стране выйти из кризиса непонятно, но эти люди не одиноки в своем мнении. Запрещается на длительное время немецкая речь, даже в кирхах, немецким детям не разрешается ходить в школу. Полный маразм! Нарушители подвергаются весьма внушительному штрафу до трех тысяч рублей или трехмесячному заключению. Исполнение музыкальных произведений немецких композиторов считается непатриотическим поступком. Населенные пункты, носившие немецкие названия переименовываются. Петербург переименован, точно разжалован, в Петроград. Научные общества исключают из своего состава ученых немецкого происхождения; прекращается деловое сотрудничество с немцами; бойкот немецких лавок и магазинов в Москве становится повсеместным явлением. Требуют увольнения немецких служащих московские рабочие. Сознание обывателя постепенно проникается мыслью о скрытой немецкой угрозе, исходящей от немца-соседа, немца-работодателя, немца, вообще как внутреннего врага. Почва для массового психоза созрела — оставалось только «поднести спичку». Погромы сопровождаются поджогами. В ночь с 28 мая в Москве происходит 150 пожаров.

Наша родственница Нина Эдмундовна Линдес-Пилацкая описывает такой погром в Москве 26-29 мая 1915 года, свидетельницей которого была она сама: «…Огромные толпы народа, несут портрет царя, поют: “Боже, Царя храни!” В другом месте хоругвями разбивают окна с пением “Боже, Царя храни!”… мы не можем проехать. И толпа какая-то удивительная, все, все в очках или держат лорнетки, или пенсне на носу, или бинокли, подзорные трубы, словом, какое-то чуда! Оказывается, как раз в ту ночь стали громить в Москве все немецкие магазины и фирмы, и мы попали в толпу у магазина оптики “Милк и Ко”. Дальше было еще ужасней – в магазине мануфактуры “Циндел и Ко”, крупнейшего московского текстильного предприятия, растаскивали материи. Со второго этажа распускали вниз штуки бархата, шелка, кружев. В музыкальном магазине “Циммермана” бросали со второго этажа рояли, и они, как живые существа, со стоном разбивались на мостовой. Говорили, что погром организовал Союз Русского народа, крайне правая партия, при попустительстве полиции, а воспользовалась всякая шпана, хулиганы! Я остановилась тогда в фешенебельной гостинице на Петровских линиях – а это вроде нашего Литейного проспекта, в смысле продажи книг. Когда я вышла утром, то вся, вся улица, так сантиметров на 50 была покрыта рваными книгами и какие-то типы рылись в них с палками в руках…» По заключению властей, в погромах приняло участие около 100 тысяч человек. 40 немцев были ранены, трое убиты. Антинемецкая кампания в прессе набирает обороты.

Люди в Немецкой слободе Архангельска призадумались, хотя Рудольф Карлович Пец чувствовал себя прекрасно: свой лесозавод, дома, большой сад с оранжереей, где Доротея Вильгельмовна выращивала даже ананасы и виноград (тепла от котельной хватало), лучшие лошади в городе, уважение в обществе. Октябрьский переворот, «советская ревизия» в губернии, обыски и аресты зажиточных людей утвердили решение семьи покинуть Россию.

5 апреля и 28 июля 1915 года архангельское купеческое общество приветствовало воззвания московского купеческого общества и наспех созданную в 1915 году организацию “Самодеятельная Россия” во главе с редактором журнала “Исторический вестник” Б.Б. Глинским : “ германцы… до войны наводнили нашу страну шпионами, покрыли сетью колоний и через свои торговые и фабричные предприятия переводили наши деньги к себе, обогащая Германию и разоряя Россию” и призывы “к всемерной борьбе с немецким торгово-промышленным зазасильем, к дружному бойкоту немецких товаров”, к принятию всех мер, содействующих переходу собственности в русские руки. Руководитель архангельского купеческого общества Х.Н. Манаков высказался “за эвакуацию отсюда тех экспортеров, которые вскормлены на немецкие деньги. Разве им дороги интересы России, раз они только вчера приняли русское подданство…”

Обсуждение этой проблемы на заседаниях общества вызвало резкие возражения со стороны купцов иностранного происхождения. Выступая от имени лютеран, Вальтер Карлович Пец заявил, в частности: «Мы поселились здесь со времен Петра Великого по его приглашению и теперь, как истинно русские люди, желаем быть полезными…»

Вскоре, после начала военных действий, большая группа немцев, не имевших российского подданства, была депортирована из города.

В Архангельске распространялись антинемецкие листовки. После того, как в Ледовитом океане подорвался на мине пароход, шедший из Англии в Архангельск, шовинистически настроенная толпа грозилась учинить погром в Немецкой слободе. На пивном заводе Суркова полиция произвела обыск. Поводом к этой акции послужил тот факт, что радиотелеграф, расположенный в районе станции Исакогорка, выявил присутствие в городе тайной радиостанции. Ротмистр жандармского корпуса, приехавший для расследования инцидента из Петрограда, произвел подобную акцию в ряде домов города. Обнаружив на заводе Суркова подозрительные провода, власти обвинили его владельца в установке подпольной радиостанции (?!) для передачи сигналов немецким судам. Как показал архангельский полицмейстер С. Пржисецкий, российский подданный Г. Н. Шмидт был выслан из города, а несколько лиц (немецкого происхождения) Вульстер, Бройтигам и Пауль заподозрены в нелояльности в отношении к России и даже в шпионаже. В ответ на запрос городского полицмейстера о существовании в городе обществ, состоящих из лиц немецкого происхождения, пристав 2-й части доносил 22 февраля 1916 года: “При местной кирхе существует общество под названием “Совет евангелического общества”. В числе его активистов-руководителей были: А.Ф. Шольц, Е.И. Шергольд, В.В. Гувелякен, Р.К. Пец и К.К. Стампе. В обществе значилось 138 членов, среди которых были также норвежские и датские подданные. До начала войны в него входили также 11 человек германских подданных, но все они были исключены из его состава». Сохранился анализ настроения обитателей Немецкой слободы, составленный в городском полицейском управлении в 1917 году: “Часть жителей Архангельска, населяющих так называемую “Немецкую слободу” и происходящих из выходцев и давно принявших русское подданство иностранцев, образует как бы особую колонию. Они имеют свой клуб, который официально именуется “коммерческим”, а неофициально “немецким”. Члены этого клуба почти исключительно состоят из лиц указанной категории. В конце прошлого, 1916 года, старшиной этого клуба на общем собрании был избран, сосланный почти два года назад Г.Н.. Шмидт. И этот факт может служить указанием на нелояльность всех тех, кто участвовал в таком избрании, т.е. большинства самых видных жителей Немецкой слободы, а само избрание я считаю демонстративной выходкой”. По поводу этого события провели всестороннее расследование, рапорт о нем был представлен начальнику губернии. Коммерческий клуб закрыли, в состав его членов в тот момент входили 78 человек. В их числе были отец и сын Бройтигамы, Гильде, Шольцы, братья Шергольды, Ландманы, Линдесы, Люрсы, Пецы и многие другие. 22 февраля 1917 года руководители клуба А. Шольц, Э. и Р. Пец, подали губернатору заявление с просьбой “о снятии тяготеющего над коммерческим собранием позорящего его обвинения в антигосударственной деятельности и о разрешении открытия этого собрания”. С заявлением о снятии с мужа обвинения “в германофильстве” и возвращении его из ссылки обращалась к властям Л. Шмидт. Прошения остались без последствий.

Антинемецкая пропаганда повлияла и на выборы в состав городской думы. В 1910 году в числе ее гласных 9 человек почти половина всего состава думы – являлись жителями Немецкой слободы. Среди них Э.Ф. Пец, Г.Ф. Линдес, Э. К. Бройтигам, В.В. Гувелякен, Я.И. Лейцингер и другие. В августе 1917 года по пяти различным спискам были выдвинуты лишь три заметных промышленника с иностранными фамилиями: В.В. Гувелякен, М.А. Ульсен и К.Ю .Спаде. Но, ни один из них в тот раз не был избран Гласным.

белый север

Белый Север

С приходом на Север войск АНТАНТы Рудольф Карлович Пец перевел основную часть капиталов в иностранные банки, а его сын Вильгельм, отправив жену Алису дес Фонтейнес с дочерьми Ренатой и Элеонорой в Гамбург, ушел воевать в армию генерала Евгения Карловича Миллера, который говорил: «Православная вера, родина, семья — вот те три устоя, на которых русский народ строил свою жизнь, свое государство. И им советская власть объявила беспощадную войну. В моей душе сейчас живут три чувства — безграничная ненависть к большевикам, правящим Россией, надежда, что мне придется участвовать в свержении их власти и вера в грядущее возрождение России».

Во время войны в Мурманске и Архангельске скопилось много военных британских грузов. Англичане прислали экспедиционный корпус для защиты своих складов с обмундированием и вооружением. Война с Германией еще не закончилась, и немцы могли ударить на Мурманск со стороны Финляндии. Британцы и взялись помочь русским союзникам оттеснить красных за Петрозаводск и Вологду. Войска Белого Севера были уже обстреляны и уверенно действовали на всех фронтах. В Пинеге партизаны были настолько свирепо настроены к большевикам, что командир 8-го полка решил вывесить брошюру о гуманном отношении к пленным. Белые партизаны несли на себе главную тяжесть борьбы.

Они ходили в разведку в глубокий тыл красных, а в боях яростно бросались в штыки. По своим качествам Северная армия приближалась к старой дореволюционной армии, трудность заключалась в недостатке офицерских кадров. Во второй половине июня 1919 года правительства США, Франции и Англии приняли решения о выводе своих войск с русского Севера. Генерал Миллер пытался хотя бы отсрочить сроки их вывода, просил союзное командование снабдить белую армию оружием, боеприпасами и продовольствием. Миллер получил телеграмму от Колчака, который предоставлял ему полное право решать участь войск. В ответ на предложение союзного командования эвакуировать белые войска, Миллер отказался вывезти русских солдат и офицеров, приняв крайне рискованное решение: удержаться в Северной области “независимо от ухода англичан”. Уходя, на глазах русских солдат и населения англичане портили и жгли аэропланы, топили в Северной Двине автомобили, снаряды, патроны, продукты питания, оправдываясь тем, что имущество попадет в руки большевиков. В результате такой политики русская армия лишилась запасов военного снаряжения и продовольствия. 27 сентября из Архангельска отплыл последний иностранный корабль. Союзники предоставили русским самим разобраться со своей судьбой. Уход союзников вызывал резко отрицательное отношение у офицеров, англичане прямо обвинялись в предательстве. Пытаясь организовать противодействие силам Красной Армии, в Архангельске спешно проходят очередные мобилизации военнообязанных. На фронт брошены городские ополченцы, призваны почти все, кто мог носить оружие. Многие согласились надеть зеленые фуражки и шинели английского образца, перепоясанные патронными подсумками – бандольерами с солидным запасом винтовочных патронов.

Туда же двинулись представители городской Думы, союза интеллигенции, земские деятели – все, кто мог писать листовки и выступать перед солдатами. В городе срочно организовали сбор посылок, газеты пестрели благодарственными телеграммами с фронта за эту помощь – свидетельство единства фронта и тыла. Полки Миллера освободили от красных огромную территорию в бассейнах рек Пинега, Мезень, Печора и уже шагали по некоторым уездам Вологодской губернии. Левый фланг северян упирался в Печору, а правый — в границу с Финляндией. Однако, в начале 1920-го красные бросили освободившиеся силы с других фронтов на войска генерала Миллера. Дела пошли хуже, дисциплина в войсках упала. Армия Миллера отступала к Мурманску, бросая катера, самолеты и танки. Люди дрались отчаянно, но многократное численное превосходство красных, их тяжелая артиллерия и измены ненадежных частей сделали свое дело — фронт был прорван.

К сожалению, не было у Белой армии идеи, за которой пошел бы народ, идея же православной монархии была скомпрометирована либералами еще до Февраля 1917 года. Зато у красных, одураченных большевиками, идея рабоче-крестьянского рая на земле (сначала в России, а потом во всем мире) была.

К тому времени Вильгельм Пец по заданию командования находился в Карелии, уходить на север было поздно: местные крестьяне смотрели на белых волками, а Архангельск и Мурманск уже были красными. Но Вильгельму Рудольфовичу с двумя товарищами посчастливилось на лыжах пересечь финскую границу. Путь его к семье в Гамбург был полон лишений.

красный архангельск

Красный Архангельск

В 1920 году в Архангельскую губернию вновь пришла советская власть, а с её приходом начались расправы над теми, кто был не с не c ней, а состоятельные люди лишились своих заводов, судов и значительной части домов. Обвинения по отношению к “немцам“, как, впрочем, и к русским, применялись стандартные: служба в белой армии, контрреволюционная деятельность. Сразу же после захвата Архангельска был арестован и отправлен в Московскую тюрьму Густав-Георг Федорович Линдес. Судьба его неизвестна.

На допросе в губЧК по делу о торгово-промышленном союзе Рудольф Карлович Пец показал, что до революции 1917 года имел в Архангельске два дома, был членом правления созданного им товарищества “Рудольф Пецъ“. Долгие годы до этого он работал управляющим лесозавода П. Амосова, состоял компаньоном этого предприятия. В собственном акционерном обществе его товарищами были два брата: Август и Вальтер. Затем Рудольф Карлович был осужден «…как член промышленного Союза при власти белых, внесший пожертвования в 5-ти миллионный фонд борьбы с большевиками», но отпущен по счастливой случайности и уехал в Германию к сыну Вильгельму. В конце 20-х годов был закрыт центр духовного общения архангелитов – кирха Святой Екатерины, которую до революции посещало, включая значительное число русских, до 1000 человек. Письмо бывшего жителя Архангельска А. Броуна, сумевшего в августе 1920 года выехать в Лондон, воспроизводит общую ситуацию в городе. Почти сразу после приезда за границу он сообщал своему родственнику А. Люрсу в Гамбург: “ Незадолго до нашего отъезда репрессии стали особенно жестокими. Огласили имена расстрелянных”. Среди них он назвал имена Вальтера Пеца, С. Александрова и других. Многие обитатели Немецкой слободы и просто общие знакомые были арестованы: В. Витт, А. Шольц, Е. Писляк, Б. Шергольд… Поведав своему адресату о неожиданной смерти Эдгара К. Пеца, автор письма философски заметил: “Эта чудная смерть избавила его от жалкого существования, которое и жизнью-то не назовешь”. Он сообщил также, что “никто из иностранцев не хочет здесь оставаться на зиму”.

Вальтер Карлович Пец (17.07.1874-1920) – третий сын Карла Андреевича, был женат на Анне Сергеевне Соборской. Вместе со своим братом Эдгаром Карловичем (1863-1920) на острове «Лесная кошка» (Малая Хабарка) против Соломбалы в 1908 году они строят лесопильный завод и открывают свою фирму «Братья Пецъ», которая заняла прочное место среди лесопромышленников Архангельска. Прослеживается тесное взаимодействие их фирмы с фирмой «Рудольф Пецъ и сыновья», что и обеспечило обеим фирмам успех в лесной промышленности Севера. Эдгар Карлович еще в 1896 году записался в Кемское купечество по 3 гильдии, затем стал «торгующими крестьянином», как и мой прадед Ингвард Пец (*так было проще с налогами), имел свой дом в Архангельске по Финляндской улице №8, по соседству с домом Рудольфа. Эдгар и Вальтер ушли из жизни в 1920 году, Эдгар от сердечного приступа, а Вальтер, арестованный 1 июня 1920 года и осужденный Архангельской Губчека за «антисоветскую агитацию, контрреволюционную деятельность и службу в белой армии» был расстрелян в числе первых 50 заложников из представителей купечества, духовенства, интеллигенции и офицеров Царской и Белой армии. Полностью реабилитирован Вальтер Карлович Пец был 2 июня 1992 года.

Бразилия

Бразилия, Бразилия

Дочь Рудольфа Карловича Пеца, Гертруда (21.05. 1889-7.08.1959) вышла замуж за юриста Вячеслава Яковлевича Лейцингера (1888-3.03.1938). Вячеслав закончил юридическй факультет Петербургского университета, на котором обучались многие именитые россияне: А.Керенский и В.Ленин, композитор Игорь Стравинский, поэты Александр Блок и Николай Гумилев, писатель Михаил Зощенко, художники Николай Рерих и Михаил Врубель, из теперешних – Владимир Путин и Дмитрий Медведев. Вячеслав и Гертруда любили друг друга с детства, но отец Вячеслава, Яков Иванович Лейцингер городской голова Архангельска и один из первых профессиональных фотографов России, не разрешал своему сыну «составить неравную партию с дочерью милионщика.

Пришлось Рудольфу Карловичу объяснить Якову Ивановичу, что тот неправ – дети не могут жить друг без друга (*В 1938 проклятом году Вячеслав погиб в застенках НКВД, не признав никакой вины. 02.01. 1956г. он полностью реабилитирован). У них было двое детей: дочь Наталья и сын Лев, известный яхтсмен России, мастер спорта с 1947 года, когда получить это звание было почетно и очень непросто, неоднократный призер чемпионатов России по парусному спорту.

До призыва в РККА Лев окончил техникум гидромелиорации и работал прорабом в «Доросушке». Затем война. Награжден. После войны Лев Вячеславович трудился инженером, затем главным инженером Архангельского. «Водопровода», директором «Водоканала» и зам.начальника коммунального управления Архангельского облисполкома). И все эти годы – парусные гонки вместе с женой Уемляниной Тамарой Павловной в одной команде – красивая, яркая жизнь!

Яхт-клуб Архангельска Лев Лейцингер возглавлял до своего последнего дня. Дочери Наталья и Галина, которых родители частенько брали с собой в яхту на тренировках, долгое время работали инженерами в деревообрабатывающей промышленности, сегодня они пенсионерки. Сейчас в семье уже подрастают и правнуки. Здесь я хочу особо поблагодарить Наталью Львовну Целикову – Лейцингер, которая исключительно бережно относится к памяти о наших общих предках. Ее фотоархив уникален, и в данной работе (*а особенно на нашем вебсайте) широко представлен, как и многие другие ее материалы.

… Средняя дочь Рудольфа Карловича, Люция(18.09. 1892-1924) вышла замуж за Александра дес Фонтейнеса. Две девочки родились в семье – Эрика и Аста. Люция умерла через пять дней после рождения Асты в Великом Устюге. Асту взяла в свою семью Гертруда, а Эрику воспитывала младшая дочь Рудольфа Карловича Алина. Немцы в России своих родственников в беде никогда не бросали. И это не единичный пример. Далее будет показано, как в Великом Устюге в 1917 году пропал без вести кузен моей бабушки Александр Александрович Пец. Его четверых детей и их мать взял в свой дом Арнольд Христианович Пец, жили они там наравне со всеми. Очень часто немцы, даже при живых родителях, брали на воспитание детей из многодетных, не очень обеспеченных семей своих родственников – это было в порядке вещей. И моя бабушка Лидия Пец, как родная дочь воспитывалась в Архангельске у теток Эмилии Пец и Матильды Клафтон, пока не получила учительское образование и не вышла замуж в Кеми.

В нашем архиве я обнаружил письмо Асты Александровны Фон тейнес Арнольду Петровичу Пецу, некоторые фрагменты из него я взял на себя смелость здесь показать: «…Мама Люня (Люция) бесконечно, глубоко и беззаветно любила своего Сашу. Он был интересным человеком, любил музыку, хорошо играл на скрипке, был прекрасным спортсменом, ходил на яхте по Северной Двине и в Белое море феноменально. Основал всю спортивную жизнь в Архангельске после 1919 года. Был умным, обаятельным человеком. Мама Люня его боготворила, но… лет через пять после свадьбы он несколько охладел к ней, винить его в этом нельзя, это бывает в жизни. Он горячо полюбил милую, обворожительную женщину, жену кого-то из Пецев (кого?). Семейная тайна. Мама Герта отказывалась об этом говорить. Девичья фамилия женщины, которую полюбил Александр дес Фонтейнес – Соколина, имя Галя (это мама Тамарочки). В это время мама Люня ждала ребенка. Все врачи запрещали ей вторые роды, говорили, что это для нее может быть смертельно, но она хотела, чтобы ребенок родился. А вдруг это будет сын? И Саша снова полюбит ее так же сильно, как любил когда-то. Она верила в это и решила дать жизнь ребенку, хотя все уговаривали ее не делать это, все, кроме Саши. Родилась у нее дочка Аста. Мама Люня умерла через пять дней, она боролась со смертью, т.к. ей сказали, что Саша едет из Архангельска в Устюг, где она была на даче, и это давало ей силы. Да, я родилась в Устюге.

На пятый день Саша приехал, Люня попрощалась с ним и ушла из жизни. Эта маленькая дочка была в сущности Александру Эдуардовичу ни к чему. К тому времени (вскоре) его любимая женщина разошлась с мужем Пецем (мой названный брат Лева Лейцингер говорил мне, за двоюродным братом Герты Рудольфовны, значит, может быть, за сыном Вальтера Карловича, кажется Ричардом). И Саша дес Фонтейнес женился вторично на Гале Соколиной. Они взяли фамилию Соколины и оставались Соколиными, пока жили на Родине, так было значительно спокойнее. Дочерей Сашиных взяли в свои семьи сестры умершей Люции Рудольфовны. Старшую Эрику взяла Алина, жившая тогда одной семьей с бабушкой Забой (*Нелли Адольфовна, бывшая гувернантка семьи Рудольфа Карловича Пеца, которую еще совсем молодую он привез из Гамбурга), а меня – Герта Рудольфовна и Вячеслав Яковлевич взяли из родильного дома, увезли в Архангельск, растили, воспитывали, учили, заботились обо мне, как о своих детях.

До 6 лет я даже не знала, что по документам они мне не родные. Это были люди удивительного душевного благородства, доброты, духовной воспитанности. Тем, чем я стала в жизни, я обязана только им. Мой отец – это Вячеслав Яковлевич Лейцингер, а Александр Эдуардович – это просто знакомый, который два раза приезжал в Архангельск и приходил к нам в гости. Иногда он писал письма Эрике, мне – никогда. Всю жизнь – с малых лет и до сегодняшнего дня и до конца дней своих я считала, и буду считать своим отцом Вячеслава Яковлевича Лейцингера, и только его. Он погиб трагически, был в ночь с 10 по 11 декабря 1937 года арестован, объявлен, как тогдаговорили, «врагом народа» и умер в тюрьме в марте 1938 года (*будучи до этого совершенно здоровым человеком). Он был лучшим юристом в «Экспортлесе», пробил торговую блокаду, сумел организовать торговлю лесом с Норвегией через консула Виклюнда – это дало стране валюту, золото, которые были тогда необходимы, как воздух.

Я не считаю Александра Эдуардовича своим отцом, но Тамарочку (*Тамара Александровна дес Фонтейнес, балерина Гильдтеатра, г. Мельбурн, Австралия) считаю своей сестрой. Всегда душевно к ней относилась, хоть и видела всего 2-3 раза. Она хороший, добрый человек, такой я ее запомнила. И тетю Галю я любила, она милая, обаятельная женщина. Вот такой парадокс. Но с собой ничего поделать не могу, Александр Эдуардович предал меня, когда я была беззащитной крошкой и меня взяли прекрасные люди, лучшие из людей – они мои родители истинные. Так что родня моя Пецы и Лейцингеры…»

Алина Рудольфовна Пец родилась в 1900 году и до революции считалась самой привлекательной невестой Архангельска, имела собственный дом и шикарный конный выезд, подаренный отцом. Ко всему этому Алина обладала красивой внешностью. Она работала преподавателем, 2 января 1938 года была осуждена «тройкой» при НКВД Архангельской области «за антисоветскую деятельность» к 10 годам заключения, 6 из которых она «оттрубила» на зоне Пуксозера, а после освобождения жила в семье своей племянницы Эрики, которой она заменила мать. Алина Рудольфовна Пец была полностью реабилитирована в 1960 году.

…А в Гамбурге, куда Рудольф Карлович со своей второй женой Нелли Адольфовной Зейдельберг, бывшей гувернанткой его детей, вырвался из большевистского ада, поначалу все идет нормально; сын Вильгельм, работая поначалу шипгандлером, т.е. агентом по снабжению судов, теперь имеет свое дело, приобретается добротный дом и загородная вилла, рядом друзья и родственники, разными способами покинувшие Россию.

Но вдруг все разом перевернулось: переведенные из России капиталы реквизируются в счет погашения долгов царской России и. семью спасает только портновское умение Алисы Эдуардовны.

В 1928 году умирает Вильгельм, а за ним и Рудольф Карлович и семья остается без мужской поддержки. Нелли Адольфовна уезжает обратно в Архангельск и будет жить с приемной дочерью Алиной и Эрикой дес Фонтейнес. А на глазах эмигрантов из России в Германии проходит становление нацизма, «Дранг нах Остен», «ковровые» бомбардировки союзников, уничтожившие 70% Гамбурга, когда многие семьи остались без жилья и средств к существованию. В 1942 году Элеонора Пец выходит замуж за бразильского подданого Вальтера Кладта, которого фашисты не смогли призвать в армию даже при «тотальной» фашистской мобилизации. В 1943 году под бомбежка ми родилась их дочь Гизела, а в 1947 году Нора и Вальтер уезжают в Бразилию, где у них рождает ся сын Арнольд (Арно – на бразильский манер).

Сегодня Гизела Сполидоро (по мужу) – профессор на кафедре немецкого языка в высшей школе Ее дочь Кристина вышла замуж за Рональда Фройнда и имеет трех сыновей Вернера, Стефана и Христиана. Старший сын Гизелы, Гулермо (Вильгельм) проживает в Америке, а второй, Фернандо (Фердинанд) в Рио. Брат Гизелы Арно, по профессии энергетик, работает системным менеджером в Америке, имеет сыновей Эдуардо и Вагнера, а с дочерью Тамарой постоянно участвует в Нью – Йоркском марафоне. Не слабо!

В июле 2003 года институт Гёте в Мюнхене и Лейпциге проводил семинар преподавателей немецкого языка со всего мира на тему «Западная и Восточная Германия» Здесь Гизела встретила С.К. Трифонова, преподавателя из Архангельска, который и сообщил Наталье Лейцингер электронный адрес Гизелы… Переписка и встреча родственников спустя 88 лет в Архангельске. Неделя русского гостеприимства: посещение заповедника Малые Корелы, русская баня с самоваром и патефоном, песнями и пирогами; краеведческий музей с экспонатами из «Немецкой слободы» и вещами из дома Пец: детские книги, свадебные венки Рудольфа Пеца и Доротеи Гувелякен и сценарий их серебряной свадьбы, меню «девичника Герты Пец и другие милые пустячки этой семьи, посещение бывшего Лютеранского кладбища и «Особнячка на Соборной» (музея городского быта); прогулка по реконструируемой старой улице и фото на память. Вся семья провожала дорогих гостей с надеждой на новую встречу.

немцы великого устюга

Архангельск 2007 год. Нижний ряд справа налево: Гизела и Арно Кладты, Наталья и Галина Лейцингер и их дети и внуки.

Немцы Великого Устюга

Расположенный у слияния двух рек – Сухоны и Юга, дающих начало могучей водной дороге – Северной Двине, Великий Устюг известен с 1212года. Современники называли Устюг лучшим из уездных городов. Обилие древних церквей и монастырей придавало Устюгу своеобразный исторический колорит. Через Устюг ходили большие пассажирские пароходы по маршруту Вологда – Архангельск. Удобные речные пути, наличие дешевого сырья и товаров, пользующихся спросом на рынке, возможность выгодно торговать и вкладывать капиталы, привлекали в Великий Устюг предприимчивых людей, в том числе и иностранцев, среди которых был и Христиан Андреевич Пец (1819-1887).

Приехав в Великий Устюг по приглашению Никольского I гильдии купца Ильи Грибанова, он около 30 лет работал сначала у него, а затем и у его сына Владимира Ильича управляющим делами и доверенным лицом, ведя все их коммерческие дела по Устюгу, Никольску, Тотьме, привлекая в помощь своих сыновей. Также имел Христиан Андреевич и свое дело. В Устюге у него был свой дом на улице Пушкариха10, а при нем заведение для обработки льна, малярная мастерская, лавки с кожевенными товарами и съестными припасами. На речке Сыворотке у деревни Савино построены им были кожевенный и свечной заводы. Вел Христиан Пец торговлю хлебом и льном на внутреннем и внешнем рынках. Продукция промышленных заведений X. А. Пеца (соленое мясо, мыло и сальные свечи) неоднократно демонстрировалась на всероссийских мануфактурных выставках. В 1877 году в Устюженском уезде ему принадлежало более 69 десятин земли. В те годы в Великом Устюге проживало несколько семей лютеранского вероисповедания. На их средства рядом с домом X. А. Пеца в 1871 году была построена и освящена небольшая деревянная «о двенадцати окон» с двойными рамами кирха (уничтоженная в 1930 годы большевиками) за железной оградой, в которой совершались все обряды: свадьбы, крещения, конфирмации.

В начале 40-х годов Христиан Андреевич годов женился на Шарлотте Андреевне Ротерс (1819-1887). В их семье родилось 12 детей (9 сыновей и 3 дочери .

Немцы, проживавшие в В.Устюге, не замыкались в кругу своих семей и собственных интересов, активно участвуя в общественной жизни города, в различных благотворительных акциях, избирались Гласными Городской Думы, присяжными заседателями, являлись членами разных благотворительных обществ. Христиан Андреевич Пец был не только Гласным Городской Думы, но и Городским Головой Великого Устюга два срока в 1870 – 1876 годах, своим трудолюбием принеся немало пользы местному самоуправлению. При нем в городе появился арендуемый гражданами телеграф, были справедливо пересмотрены налоги и сборы с городских земель, капитал, предназначенный для благотворительных целей, разными взносами увеличился на 10 тысяч рублей в полном порядке содержался городской сад, стали более чистыми улицы. После большого наводнения 1873 года его заботами были вновь укреплены берега Сухоны. Пострадавшим от наводнения немедленно оказали помощь. По инициативе Городского Головы открыли подписку и собрали 3000 рублей на помощь и восстановление разрушенных домов бедных жителей. При церкви Александра Невского Христиан Андреевич устроил ремесленный приют, где детей-сирот готовили к самостоятельной жизни, обучая переплетному, чеботарному, столярному и другим ремеслам. Все необходимое для приюта он покупал на свои деньги. До конца дней своих он был попечителем этого приюта, затем его место занял сын Александр.

Александр Христианович (1848-1916 гг.) являлся третьим сыном X. А. Пеца и был женат на своей кузине Доротее Александровне (1853-1915), старшей сестре моего прадеда Ингварда Пеца. Жили они во второй части города, в одноэтажном деревянном доме на Курочкинской улице (ныне улица М. Горького). В семье было пятеро детей: сын Александр и дочери Эмилия, Доротея, Мария и Фрида (*ее дети и внуки проживают сейчас в Бразилии). Александр Александрович работал агентом Русского для внешней торговли банка в городе Котласе и был женат на Эмилии Вильгельмовне Ротерс. Они имели четверых детей: Эдгара, Густава, дочерей Ольгу и Герту. Судьба Александра Александровича не совсем ясна. По рассказам его дочери Ольги, он был арестован после октябрьского переворота и пропал без вести. Фото почти всех устюжских Пецев сделано как раз на его свадьбе в 1902 году – удивительный снимок!

Александр Христианович – продолжил дело своего отца. В Устюжском уезде ему принадлежало 738 десятин 1037 саженей земли, лесная дача и паровая мукомольная мельница в деревне Юрец Палемской волости. В 1901 году на берегу реки Сухоны (во второй части города) начал работу его лесопильный завод. Здание завода представляло собою большой амбар, вытянувшийся вдоль берега. Предприятие было неплохо механизировано: имелись паровая машина, котел, две лесопильные рамы, обрезные, реечные и другие станки. Круглый лес доставляли по Сухоне. Для этой цели использовались собственные пароходы “Фаворит” и “Конкордия”, построенные хозяйственным способом в имении “Савино” его брата Арнольда Xристиановича. Лесопильный завод выпускал тес кровельный, доски половые, рейку и другую продукцию по заказам и на продажу. Продукцией пецовского завода пользовался весь Устюг и пароходство. Все операции по продаже совершались очень быстро, без особых формальностей.

Эрнест Христианович Пец(1854-1917), владея землей в деревне Денисовой, Палемской волости, своей семьи не имел, жил и работал вместе с младшим братом Арнольдом, был капитаном и владельцем речных судов.

Беренд (Борис) Христианович, женатый на Берте Вильгельмовне Браун, унаследовал имение Савино и с 1895 года был доверенным лицом Северного общества внешней торговли в Котласе. В семье Беренда и Берты было пятеро детей: сын Борис и дочери Тереза, Эдит, Марта и Фрида. Тереза Борисовна была замужем за доктором Борисом Вениаминовичем Шляпиным. Они имели троих сыновей: Бориса, Кирилла и Владимира. Борис Борисович женился на троюродной сестре Кларе Эдгаровне Пец. Они имели сына Бориса и дочь Люцию. Эта семья в середине 1920-х годов уехала из Великого Устюга в Ленинград и поселилась в квартире, которую им уступил Гарольд Федорович Линдес. Борис Борисович Пец работал главным бухгалтером на пивзаводе “Красная Бавария” до смерти в 1937 году.

Все предприятия, имевшиеся в Устюге в начале XX века, снабжали необходимой продукцией прежде всего город и уезд, остальная часть ее сбывалась за пределами края. Продукция устюжских предприятий была довольно высокого качества, пользовалась спросом и успешно конкурировала на рынке. Большим спросом пользовалась в Устюге продукция заводов, производивших минеральные воды. Один из них принадлежал нашему родственнику провизору Вильгельму Францевичу Ротерсу. Завод находился на Соборной улице (ныне ул. Красноармейская). Его продукцией были фруктовые и ягодные квасы, лимонады, сельтерская и другие воды. В этом заведении работало всего три человека.

В 1877 году в Великом Устюге был открыт пивоваренный завод. Основал его баварский подданный, профессиональный пивовар Людвиг Георг Зебальд. После кончины Людвига предприятие наследовали его сыновья Георг, Карл и Николай. В 1903 году Георг выплатил братьям их долю и стал полным владельцем завода. На “Баварии” работало около 30 человек, годовая прибыль составляла более 55 тысяч рублей. Фирма процветала. На улицах города в самых оживленных местах то и дело попадались пивные лавки Зебальда, где продавали медоваренные напитки лимонад “Игристый”, баварское, пльзенское, мартовское, мюнхенское, экспортное пиво, а любители пива, наслаждаясь напитком, играли в биллиард.

Особенно мужчинам нравился портер – сильно пенящееся темное английское пиво со значительным содержанием спирта. Пивом Георг Зебальд снабжал также Котлас, Никольск, Черевков, Сольвычегодск, Тойму, Подосиновц, Усть-Сысольск, станцию Луза и другие места. В годы первой мировой войны производство пива значительно сократилось, а в 1916 году на заводе изготовляли лишь фруктовые воды. В 1920 году завод был национализирован, а в 1922 году супруги Георг и Софья Зебальд покинули Россию и жили (* у супругов Дайнлайн, тоже беженцев из Устюга) в Доосе пригороде Нюрнберга. Их правнучка доктор Зигрид Мальдонадо пишет из США: «… Для меня Великий Устюг, где проживали мои прадедушка и прабабушка, всегда имел большое значение. Там мой прадедушка Людвиг Зебальд был владельцем пивоваренного завода. Там похоронена моя прабабушка. В Великом Устюге выросли их дети, в том числе мой дедушка, брата которого называли “Баварец 3ебальд”. Он и его жена София, урожденная Ротерс, для моей мамы и ее сестер были Георгом и тетей Cофией».

В июле или августе 1914 года интернировали в Везенберге (Эстония) моего деда и отправили вглубь России, но ему посчастливилось добраться до Устюга, где жил его брат. В октябре 1914 года моя бабушка, Алида Э. Иогансон, покинула Везенберг и с детьми последовала замужем. В Устюге вся семья должна была еженедельно отмечаться в местной полиции. Жили они в доме брата моего дедушки, Георга Зебальда. С особенным удовольствием моя мама вспоминала вечера, когда к дяде Георгу и тете Софии приходили гости: лежа в кроватях, моя мама и ее сестры /своих детей у дяди и тети не было/ слушали, как взрослые музицируют. Как чудесно было засыпать под музыку! Дядя Георг играл на скрипке, а тетя София – на poялe… Моя бабушка где-то в 1897 или 1898 году, была у Пецов домашней учительницей. Когда в годы первой мировой войны бабушка Алида Иогансен нашла убежище в Устюге, ее детей стала учить младшая дочь Пецев, Фрида. Ведь тогда немецким детям в школу ходить не разрешалось…»

Как таковой Немецкой слободы в Устюге не было, немцы селились в разных частях города, чаще всего покупая дома у местных жителей. Покупали они и землю в уезде. В усадьбу обычно входили: лесная дача, пахотные земли, сенокосные угодья и так называемая неудобная земля, которая использовалась под строительство дома, скотного двора, конюшни, амбара. Вот перечень некоторых усадеб:

1 «Савино» – в разное время ее хозяевами были П.К.Люрс, Х.А.Пец, Беренд Христианович Пец. 2 «Еськино» – А.Х.Пец. 3 «Пертино» – Франц Францевич Ротерс. 4 «Сывороткино» – Глезеры. 5 участок земли в деревне Яиково принадлежал Пецам. Все усадьбы были муниципализированы в 1918 году и подверглись разрушению, а о варварском уничтожении усадеб Пеца и Ротерса в Нестеферовской волости в июне 1918 года даже сообщала местная газета «Северо–Двинский край».

По переписи 1897 года все население Устюга составляло 11137 человек, из них иностранных подданных – 40, а в 1910 году уже только немцев было зарегистрировано 88 человек. Из них четыре семьи были записаны в купеческое сословие города (Г.Х.Пец, А.Х.Пец, А.Ф.Ротерс и Е.М.Ротерс ), остальные состояли в мещанском обществе и среди них мой прадед Ингвард-Николай Пец и его сестра Эмилия Александровна. Так в конце 19 – начале 20 веков в Устюге жили и работали прусский подданный музыкант и фотограф Отто Крамер, баварский музыкант Людвиг Прейс, преподаватель латыни в мужской гимназии Эдгар Гейне, пивовар Густав Нуффер, строительный мастер Густав Бейхе. Провизор И. Берг с 1858 года занимался фотографией и содержал аптеку. Покинув Устюг, он продал аптеку Федору Карловичу Глезеру, который получал от нее доход до 600 рублей в год. В 1907 году Ф.К.Глезер открыл в своем двухэтажном каменном доме на Успенской улице типографию, успешно проработавшую десять лет.

Торгово-промышленная, общественная и благотворительная деятельность немцев в Великом Устюге способствовала развитию экономики и культуры этого города на севере России. Еще в XIX веке в России всеобщее внимание привлек к себе вопрос об устройстве разумных общедоступных развлечений. В больших и маленьких городах открываются народные театры, клубы, появляются различные общества, устраиваются гулянья, спектакли, музыкальные вечера.

Великий Устюг не являлся исключением. В его клубах местные самодеятельные артисты довольно часто устраивали концерты. Особенно охотно устюжане посещали выступления кружка любителей пения и музыки, созданного в 1911 году “для распространения в Великом Устюге музыкального и вокального образования, а равно для доставки своим членам эстетических удовольствий и развития их музыкальных вкусов”.

Учредителями кружка были супруги Георг Зебальд и Софья Ротерс, Е. Н. Зеленкович, О. М. Цветаева, Ф. А Гейтман, В. В. Глубоковский и др. Это общество имело свою печать и отличительный значок. Хором управляла любимица публики О. М. Цветаева, оркестром – Георг Зебальд. В программу музыкальных вечеров включались произведения русских и зарубежных классиков, звучали песни, романсы, арии из опер в исполнении Г. П. Жилина, И. К. Айзенберга, дуэта Георга Зебальда и Софьи Ротерс и других любителей-музыкантов. Публика с восторгом воспринимала все музыкальные номера, награждая артистов громом аплодисментов и вызывая на бис без конца. Тот же кружок любителей пения и музыки организовывал в городе литературно-музыкальные вечера, посвященные Пушкину, Гоголю, Лермонтову, Тургеневу и другим известным поэтам и писателям, книги которых всегда можно было приобрести в книжном и писчебумажном магазине “Мысль” А. С. Шрейбер в Торговом переулке.

Далее о Великом Устюге и семье Пец рассказывает Вильгельм Карлович Шлау, интернированный с началом первой мировой войны из Курляндии в Великий Устюг (*Шлау В. В войну в России. Великий Устюг. 1915-1918 годы // Ежегодник балтийских немцев. Т. XXVII. 1980) : «…Нам троим стало тесновато у Костяминых, и по их совету мы обратились к их немецким соседям, Пецам, на чьем участке, кроме их дома, стояла небольшая лютеранская кирха, построенная кем-то из предыдущих поколений в их семье. Пецы приняли нас к себе и все эти годы изо всех сил старались помочь нам всем, чем могли. Их предки приехали в Архангельск из Киля (* на самом деле – из Вайсенфельса), а отец нашего хозяина в Устюге был уже городским головой. Сам хозяин, Арнольд Пец, владел не только домом, но и паровой мельницей, и лесопилкой, и буксиром с баржами, ходившим по местным рекам. А за Устюгом у него было имение Савино.

Арнольд Пец был человеком радивым, скромным, спокойным и надежным. Сын его Петр, верный помощник отца, в навигацию почти не сходил с буксира на берег. А душой всего дома была неподражаемая госпожа Берта Пец, урожденная Ротерс, родом из Архангельска, где она училась в немецкой церковной школе. В семье их в основном звучала только русская речь, но по семейным праздникам хозяева устраивали немецкие домашние спектакли, а когда госпожа Берта со своей сестрой госпожой Зебальд играли на рояле в четыре руки, такт непременно отсчитывался по-немецки. Да и Рождество праздновалось на немецкий лад. Из четырех дочерей Арнольда Христиановича Пеца две вышли за своих двоюродных братьев Глезеров – они оба были на войне. Одна из этих дочерей и ее две незамужние сестры жили в родительском доме, где жил и их хромой дядюшка /Эрнст/. Пецы отвели нам большую, разделенную перегородкой комнату, а осенью, когда приехал мой отец, еще одну комнату напротив. У брата нашего хозяина Беренда Пеца, управляющего местным филиалом “Банка для внешней торговли”, была усадьба Савино, живописно расположенная на самом берегу Сухоны, за Устюгом, в густом лесу, где водились вороны и вальдшнепы – воронята часто сидели на перилах нашей веранды. До сих пор передо мной возникают чудные виды этой местности. В солнечные дни я просыпался часов в пять – через дранковую крышу солнце так нагревало дом, что спать становилось невозможным. Однако вечером, часов к десяти, уже было прохладно. Неповторимыми были светлые ночи – не зажигая света, мы могли читать часов до одиннадцати! Беренд был женат тоже на архангелитке, из семьи Браунов, их сын учился в нашей гимназии. Сестра трех этих братьев Пецов была замужем за аптекарем Теодором Глезером, их три сына, два сельских хозяина, один землемер, были на военной службе. В Устюге еще жили два брата госпожи Берты Пец – владелец аптеки и механик, который тоже был женат на одной из Браунов. Муж госпожи Зебальд, приехал в Устюг из Баварии и открыл большой пивоваренный завод “Северная Бавария”. Опасаясь, как бы у него не отобрали этот завод, Зебальд принял русское подданство.

Еще здесь жил красавец- мужчина, их богатый родственник Джеймс Пец… Весной 1916 года выселили из Салиса и моего отца. Он переехал к своему зятю Мазингу в Каркус, но ему разрешили жить лишь севернее широты Нижнего Новгорода. Устюг лежит выше, так что мои предположения оказались правильными. К нам отец приехал пароходом из Вологды – мы проводили летние каникулы в имении Арнольда Пеца, что оказалось очень удачным, так как смогли отца поселить в деревне, в чистой крестьянской избе.

Паспорт у него отобрали, он находился под надзором полиции, однако в Устюг ему разрешили ехать одному, без провожатого, да и в Устюге за ним надзора почти не было. /Маленькое отступление: мои родители не умели писать по-русски, поэтому я с матерью переписывался по-французски, а с отцом пользовались латынью, пока в один прекрасный день не получили извещение, что ради нас цензура не собирается нанимать специального человека, знающего латынь/. Госпожа Пец предложила поселить отца тоже у них в доме, все складывалось очень удачно. …

Пецы нас всем обеспечивали: мы питались с ними за общим столом, стали совсем своими в их семейном кругу. После летних каникул мы с собой привезли нашу служанку – милую Агнию; вскоре Ротраут уже свободно болтала по-русски со своей воображаемой старшей сестрой. По воскресеньям отец служил домашний молебен, и на него часто приходили супруги Зебальды / Лютеранский приход в Устюге административно подлежал пастору Кенигсфельду в Ярославле, но он, как правило, только раз в год приезжал обслужить своих устюжских прихожан. С тех пор, как мой отец приехал и до 1918 года он обслуживал устюжскую часть прихода пастора Кенигсфельд.

Однако и мне дважды пришлось выполнять пасторские обязанности. В первый раз Пец попросил подготовить к конфирмации моего ученика в гимназии, Беренда Пеца – младшего. Немецкий он знал неважно, но занимался охотно, и мы с ним несколько недель разбирали суть лютеранства. На конфирмации Беренд произвел большое впечатление на пастора Кенигсфельда, он привык иметь дело с конфирмантами весьма скромных познаний.

Осенью 1917 года, когда мой отец ездил в Сольвычегодск, скончался Эрнст Пец, и братья покойного попросили меня взять на себе обязанности пастора. Мне пришлось принимать участие во всем: когда тело усопшего клали в гроб, когда хоронили на кладбище женского монастыря в Яйково, за Устюгом /там Пецам принадлежал кладбищенский участок/. Словом, провел всю похоронную церемонию – естественно, по-немецки. Во время погребения пел хор русских монахинь, рядом со мной стоял православный священник и помахивал кадилом: местные жители не чувствовали себя связанными узкими рамками какого-то одного вероисповедания.

… Вскоре мне удалое заполучить из полиции отцовский паспорт – надзор за ним кончился. 27 апреля по новому стилю родился наш Вильфред: на редкость крепкий малыш кричал так громко, что в родильной палате говорили: “Опять немец орет!” 24 мая, в доме Пецов, его крестил мой отец. Пецы принимали такое трогательное участие в нашей жизни, и на крестины мы пригласили всех их родственников и доктора Кюне. Напутствием крестнику было: “Будь крепок в вере, будь силен и мужествен”. Для моей жены этот день остался самым счастливым в ее жизни…».

Арнольд Христианович Пец (1860-1941) занимался пароходством на Сухоне и Двине. В районе усадьбы Савино он организовал небольшую судостроительную верфь и в 1885 году построил первые пароходы “Конкордия” и “Фаворит”. В 1890-е годы были построены пароходы “Навигатор”, “Перевозчик” и еще одна “Конкордия”, которую продали архангельскому судовладельцу Постникову. Все эти суда имели деревянный корпус. С начала XX века на судоверфи начали строить суда с так называемым композитным корпусом (борта железные, а днище деревянное). С 1911 года пароходы А. X. Пеца начали делать с металлическим корпусом. “Голубок” и “Северо-Двинский бассейн”, построенные таким образом, работали до 1950-х годов, но под другими названиями.

У Арнольда Христиановича и Берты Францевны Ротерс и имел.пятерых детей: сына Петра и дочерей Альму, Шарлотту, Берту и Флору. Кроме своих детей, в семье было трое приемных, оставшихся без отца, детей Александра Александровича Пеца. Места в большом доме хватало всем, а скучно никогда не было. Семейные отношения были спокойными и дружественным, и до 1925 года семья жила в этом доме на Успенской улице. Судьба Великого Устюга в революционный период схожа с судьбой многих городов нашей страны, когда были национализированы все промышленные предприятия и реквизированы дома и имущество большинства купеческих семей. Началось изымание ценных предметов из храмов, уничтожение тех, кто выступал против новой власти. Расстрелян редактор газеты “Волна” социал-революционер Петр Зепалов, ждет своей участи в устюжской тюрьме Питирим Сорокин, один из редакторов центральной газеты партии эсеров «Дело народа», в будущем знаменитый американский социолог и культуролог. Безработица и биржа труда, общество воинствующих безбожников и сбрасывание колоколов, закрытие приходских церквей, костры из икон и книг, разрушение храмов, массовые репрессии.

После 1917 года в доме Пецов стали размещать различные учреждения, и семья начала разъезжаться. Первыми уехали дочь Шарлотта с мужем Эдуардом Глезером и детьми. Затем Альма с мужем Львом Глезером и сыновьями Петром и Альфредом перебрались в другой дом.

В 1925 году Берта Францевна и Арнольд Христианович с незамужними дочерьми Бертой, Флорой и приемной дочерью Еленой уехали в Подмосковье к Шарлотте Арнольдовне. В старом доме, теперь уже на Советском проспекте, остались только Петр Арнольдович с семьей и младшие дети Александра Александровича с матерью и теткой Эмилией. В 1927 году оставшихся попросили освободить последние комнаты полуподвального этажа. Большая часть мебели была конфискована, с тем, что осталось, перебрались к Альме Глезер, где прожили до 1929 года. В декабре 1929 года под покровом ночи Петр Арнольдович и Лариса Павловна Пецы с сыном Арнольдом тайно уехали в Котлас и далее в Ленинград, где долгие годы проживали на Каменном острове. Альма Арнольдовна с семьей уехала в Москву, где их приютили родственники по линии Глезеров. Дольше всех оставались в Великом Устюге дети Александра Александровича, но и они покинули город не позднее 1933 года.

Семья Арнольда Христиановича Пеца до 1941 года жила в Подмосковье совместно с семьей своей дочери Шарлотты Арнольдовны Глезер, часто меняя место жительства. Но когда фашисты подходили к Москве, всех жителей с нерусскими фамилиями в 24 часа выслали в Казахстан в неотапливаемых теплушках, и очень многие люди так и замерзли от холода в пути, а почти все остальные нашли в Казахстане последний приют.

Правнук Христиана Андреевича, Арнольд Петрович Пец, любезно предоставивший автору многие сведения о семье Поль и Пец, родился 15 декабря 1921 года в Великом Устюге. В 1929 году семья переехала в Ленинград. В 1940 году А. П. Пец окончил школу и сдал экзамены в кораблестроительный институт, но учиться в нем не пришлось. В первые дни Великой Отечественной войны он ушел на фронт, участвовал в боевых действиях на Волховском, Карельском, 1-м Дальневосточном фронтах, закончив войну в Маньчжурии. С 1947 года Арнольд Петрович учится в Военной Академии в Ленинграде, в 1953-1960 годах служит в войсках ПВО на Дальнем Востоке, в 1960-1972 годах — старший преподаватель военного училища. С 1972 года пенсионер Министерства обороны. Живет в Санкт-Петербурге с женой Эвелиной Васильевной и дочерью Еленой. Очень милые, интеллигентные и гостеприимные люди. В институте генеалогических исследований Арнольд Петрович занимался изучением истории иностранных родов, связавших свою судьбу с Русским Севером.

Исключительно благодаря стараниям Арнольда Петровича мы и узнали подробности о нашей родословной. Хотя моя бабушка Лидия Николаевна Пец, внучатая племянница Христиана Андреевича, рассказывала нам иногда кое-что об отце и деде, о «Немецкой слободе» в Архангельске, но и особенно не распространялась. В те времена (после войны) говорить об этом не следовало. Поэтому наша благодарность Арнольду Петровичу бесконечна. Именно его поиски и материалы и легли в основу этой работы

России- православную монархию

России - православную монархию!

Второй сын Христиана Андреевича Пеца – купец 1 гильдии Густав Христианович (1842-1919), наиболее предприимчивый из всех его детей, был в Петербурге директором фирмы «Ритинг» и поставщиком двора Великого князя Владимира Александровича, во дворец которого частенько приглашалась вся семья Пецев.

Отношение из конторы двора Великого князя Владимира

Александровича Густав Христианович Пец:

Управляющий конторою

Двора

Его императорского высочества

Великого князя

Владимира Александровича

10 мая 1894 г.

№ 418

С.Петербург

Его Императорское Высочество

Великий князь Вл.Ал. осведо-

мившись, что Вы находитесь в

Петербурге, соизволил

выразить желание видеть

Вас завтра, 11-го мая в 10 ½ часов

утра.

Сообщая о сем, имею честь

покорнейше просить Вас пожаловать

завтра во Дворец Его Им. Выс. к

назначенному времени.

Упр. конторой Действ. стат. совет / подпись/ (Соколов)

Его Высокоблагородию Г.Х.Пецъ.

Владимир Александрович Романов (10.04.1847— 04.02. 1909) — Его Императорское Высочество, генерал-адъютант, генерал от инфантерии, сенатор, член Государственного Совета). Третий сын императора Александра II Великий князь слыл известным меценатом, собрал ценную коллекцию живописи. В своем кабинете Владимир Александрович принимал писателей, художников, артистов, также и деловых людей С. Петербурга, в том числе и поставщика своего двора Густава Христиановича Пеца, прадед которого Август А. Пец приехал в Россию, не зная ни языка, ни обычаев этой страны. Конечно, немцы в России никогда не терялись. С 12 века они поселились в русских городах, ведя интенсивную торговлю с новгородскими и псковскими купцами. Не зная русского языка, на вопросы отмалчивались, в общем, были немыми – «немцами».

Первым русским правителем, установившим тесные контакты с немцами, был Ярослав Мудрый, который женил своих сыновей на немках. При Иване Грозном в Москве на Яузе появилась немецкая слобода – Кукуй, став “городом в городе”. Петр I, которого называли учеником этой слободы, приглашал торговых, военных и ученых людей из Германии, которые служили в России “по контрактам”, не забывая свои собственные интересы и присматриваясь к огромной стране.

…В интригах петербургского двора немцы быстро разобрались, военные и волевые качества, активность и преданность престолу быстро сделали их важными фигурами в сфере политики, армии и администрирования. Русские немцы стояли во главе Канцелярии Его Величества и многих министерств, они были генералами и адмиралами, губернаторами, командующими армиями, гвардейскими частями. Когда Николай I, желая вознаградить генерала Ермолова А.П., спросил его, чего бы он хотел, тот ответил: “Сделайте меня немцем, Государь”. Этим многое сказано. Шло непрерывное породнение русских царей, великих князей и княжон с немецкими владетельными домами – Мекленбургским, Брауншвейгским, Гессен-Дармштадтским, Голштейн-Готторпским, Ольденбургским, Лейхтенбергским. Немецкая кровь постепенно вытесняла русскую кровь в жилах царей, превращая их в обрусевших немцев. Но не кровь ведь определяет мироощущение человека, а воспитание и уклад жизни. Большое количество российских учёных, военных деятелей, представителей искусства принадлежало к немецкой национальности. Среди них Франц Я. Лефорт и Д. И. Фонвизин, Миних Б.Х. и Остерман А.И., ученые Миллер Г.Х. и Рихман Г.В., мореплаватели И. Ф. Крузенштерн и Ф. Ф. Беллинсгаузен, военачальники Барклай-де-Толли, Бенингсен Л.Л., Иоганн Корф, Карл Иессен, Фердинанд Врангель, Б. А. фон Глазенап, Отто Коцебу. Из более поздних деятелей отметим академика Бориса Викторовича Раушенбаха — одного из основателей советской космонавтики.

… Во дворце Великого князя часто устраивали балы, официальные приемы, музыкальные и литературные вечера. До самого 1917 года этот дворец был одним из центров светской жизни Санкт-Петербурга. Его называли даже “Малый императорский двор”. Перебирая архив нашего рода, вдруг увидел я фотографию 100 летней давности: красивые и веселые молодые люди в день своей свадьбы 16.9.1907 года – подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка Николай фон Эссен и Раиса Пец.

На одном из великосветских балов во дворце Великого князя и познакомились обе дочери Густава Христиановича с блестящими гвардейскими офицерами, Раиса с Николаем Карловичем, а Анна Пец со штабс – капитаном 1-ой гвардейской артиллерийской бригады Николаем Михайловичем фон Эссеном, принадлежащими к немецкой ветви старинного Ганзейского рода, начало которого теряется в Вестфалии в 12 веке. Александр фон Эссен, шведский генерал – майор еще в 1655 году ездил с посольством в Москву к царю Ивану. За 250 последних лет этот род дал 18 генералов и прославленного адмирала Балтийского флота Балтийские дворяне фон-Эссены, многие из которых были военные, служили и в Швеции, и во Франции, и в Голштинии. Немало фон Эссенов подвизалось на военной службе в России, так генерал-поручик Рейнгольд фон Эссен, отмеченный в письме Екатерины II графу Румянцеву за героизм, был кавалером всех Российских орденов.

Ближайший родственник гвардейцев, породнившихся с Пецами, Николай Оттович фон Эссен, 35 лет прослуживший во флоте от мичмана до адмирала, сподвижник и последователь адмирала С.О. Макарова, во время русско- японской войны командовал крейсером «Новик» и флагманским броненосцем «Севастополь», а с 1909 по 1915годы был командующим Балтийского флотом, много раз награждался он высшими орденами Российской империи.

И вообще представителей этого славного рода всегда отличали верность и мужество, так только за период с 1794 по 1842 годы девять представителей этой фамилии награждены орденами Св.Георгия различных степеней.

Отец Николая Карловича фон Эссена, Карл Карлович (генерал-майор в отставке), ещё в 1877-78 годах служил в Семеновском полку, затем адъютантом С.Петербургского Комендантского управления. Он женился на Софье Ивановне Молдаковой, дочери богатого купца Ивана Агафоновича Молдакова из финского (теперь карельского) города Сортавала. В книге Ууно Карттунена «История г. Сортавала, 1932» читаем: «…купец Иван Молдаков во время визита графа (*шведского) Берга и сенатора Норденхейма) стал главным представителем города (отвечал за прием гостей и подбор для них жилья). Брандвахту красили, улицы убирали и мостили, засыпали песком дворы, дорогу от Ваккосалми подметали метлами… Столы ломились от еды и напитков. Здесь были копченые окорока и ветчина, любекские сардины, голландская селедка, шведский сыр и кондитерские изделия; у ладожских рыбаков закупались лосось и хариус; цыплят и раков привозили из Выборга; из Петербурга доставили варенья и апельсины. Для приготовления пищи применялись приправы – мускат, каннель, перцы, кардамон, ваниль и др.; из напитков, кроме рома и водок были различные вина и шампанское кофе и сигары… Прием с учетом разбитой посуды обошелся городу в 337 рублей серебром …»

На свадебной фотографии мы видим Николая Карловича с орденом Святого Станислава 3 степени, которым он был награжден за участие в 8 роте капитана Назымова в подавлении московского Декабрьского вооруженного мятежа 1905 года, где получил пулевое ранение в кисть правой руки. В очередной раз Семеновцы доказали свою верность монарху. Мятеж, названный советскими историками «первой русской революцией», начавшись после физического устранения В. К. Плеве, вылился в волну насилия, воровства, грабежей и убийств. По всей стране вспыхивали забастовки, погромы и кровавые межнациональные столкновения. Троцкий и К˚ готовили массовое выступление против «диктатуры», должное, по замыслу организаторов перерасти в вооруженные столкновения. Однако эти планы были сорваны Семеновским полком. Но командир Семеновцев генерал Георгий Александрович Мин был подло убит эсерами 5 выстрелами в спину на глазах жены и дочери, на скамейке Петергофского вокзала.

(* Семеновский полк, старейший полк русской гвардии, сформирован Петром I в 1687 году из «потешных» войск, располагавшихся в селе Семеновском под Москвой. В 1700 году полк получил звание лейб – гвардейского, т.е. над ним шефствовали императоры Петр III, Павел I, Александры I, II и III, Николай I и II. Александр Суворов, при поступлении в полк, был рядовым 7 роты, где и получил свой первый солдатский орден, чем гордился всю жизнь. Семеновский полк был одним из лучших в русской армии, участвуя практически во всех знаковых битвах и сражениях с храбростью и отвагой. Семеновцы отличились в войнах со Швецией, Францией и Турциией: Нарва, Лесная, Полтава, Гангут, Аустерлиц, Бородино… Прием в полк был очень строгим, о кандидате собирались подробные сведения, и только после их изучения тот принимался в полк).

…Сильнейшее влияние на жизнь гвардии оказала война. На фронт отправились лучшие силы полка, который всегда был на острие атаки в наступлении, прикрывая тылы при отходе. К февралю 1917 г., по сравнению с июлем 1914 г., в Семеновском полку оставалось меньше половины офицеров. Их них около трети погибли в боях, другие были переведены на командные и штабные должности в гвардейских и армейских частях. Такая же картина наблюдалась по всей гвардии (*Потери гвардии в бессмысленной бойне войны без сомнения стоили России потерей монархии).

Несмотря на приказ №1 Керенского об уравнении в правах офицеров и солдат и создании солдатских выборных комитетов, дисциплина в полку поддерживалась неукоснительно. В то время как другие части на глазах разваливались, Семеновцы дрались на фронте по-старому. А Николай фон Эссен к этому времени уже полковник, заместитель командира полка, за активное участие на фронтах 1 мировой войны, за умелые действия и личную храбрость отмечен 5-ю золотыми медалями и орденами: Святой Анны 3 степени (с мечами и бантом) и 4 степени с надписью: «За храбрость»; Святого Владимира 4 степени (с мечами и бантом); Святого Станислава 3 степени (с мечами и бантом). Кроме того ведет он в родном Семеновском полку и работу полкового историка, заведующего музея и архива, работает над составлением Биографического словаря офицерского состава Семеновского полка, печатается в исторических сборниках (например, «Синодик л.-г. Семеновского полка»).

…И в 1917 году Семеновцы (и другие гвардейские полки) остались верны своей России и, получив приказ, растоптали бы в зародыше большевистскую гадину, как в1905. Не случилось, хотя писатель Александр Куприн предупреждал еще в апреле: «Большевизм надо вырвать с корнем, пока не поздно». К сожалению, Николай II не сумел поставить страну на дыбы перед бездной либерально-большевистской трагедии, которая кроваво разыгралась в России. А ведь бывший министр внутренних дел Петр Дурново предостерегал Николая вступать войну на стороне Антанты, убеждая царя в том, что война способна привести к гибели монархии.
Ну а Временное правительство только подтолкнуло страну к революции. Знаменитый «Приказ №1», призванный демократизировать армию, по сути, привел к ее развалу. Возникшая благодаря нововведениям солдатская власть, по словам генерала Брусилова, послужила процветанию «окопного большевизма».

Государь отрекся не только за себя, но и за сына-наследника, не имея на это права по законам империи. На мутной волне революции из ссылок и городских окраин появились люди с наганом в руке, со стаканом в другой, с «буденновкой – умоотводом» на голове и ринулись наводить порядок, всяк по- своему. Тех, кто не принимал марксовой идеологии – к стенке, колеблющихся – в лагеря на перековку в новую веру. Начались многосмертные 20-30-40 годы…

Переименованные большевиками после Октябрьского переворота в “Полк по охране Петрограда ” а в 1919 году – в «третий советский», Семеновцы в мае 1919 года были направлены в Гатчинский уезд против войск генерала Юденича. В том же месяце в районе Выры, не примирившиеся с большевизмом, во главе с В. А. Зайцевым и Н. К. фон Эссеном все три батальона полка, расстреляв своих комиссаров, организованно перешли на сторону Белой Армии, связь с которой была установлена Николаем фон Эссеном. В ту ночь, когда полк перешел на сторону Белых, он объезжал штабы батальонов и передавал время, когда придет Талабский полк Северо-Западной армии Юденича. Вот как этот момент охарактеризовал прапорщик полка, выходец из солдат Е. И. Кудрявцев: “На октябрьский переворот мы все смотрели, как на авантюризм, затеянный большевиками, Ленина и других вождей рабочего класса считали агентами и шпионами Германии. В массе своей, офицерство полка, с таким же мнением перешло к Юденичу”.

В составе войск Юденича Семеновский полк вернул себе свое славное имя, ещё не раз доказав в бою стойкость и верность Отечеству. Части Семеновцев сражались и на Южном фронте Гражданской войны – в составе 1-го Сводно-гвардейского полка Добровольческой Армии Деникина. Иной была судьба Семеновцев оставшихся на Родине (примерно 28% офицеров). После войны в Петрограде продолжали жить некоторые офицеры гвардии, в том числе и сражавшиеся в Белой армии. Собираясь вместе небольшими компаниями на квартирах, они вспоминали службу в полку, дни его славы, вместе бывали на службах во Введенском соборе, но в 1931 году по сфальсифицированному делу “Ленинградской контрреволюционной организации” многие из них были арестованы и расстреляны – большевики мстили за 1905 год.

А фон Эссены еще в декабре 1920 года навсегда покинули Россию. Они принимают эстонское подданство и до 1939 г проживают в Тарту. Здесь Николай Карлович в соавторстве с бароном Жоржем Врангелем выпускает в 1934 году «Генеалогический справочник балтийских рыцарств» (более 100 родословных). Но это, так сказать, хобби, официально фон Эссен для прокорма семьи работает в конторе сапожной фабрики. Его супруга, Раиса Густавовна, закончив Тартусскую консерваторию, ведет отдел музыкальной критики в русской газете. Ее сестра Анна и Николай Михайлович фон Эссены проживают в Таллине, где Николай работает директором фабрики «Франц Крулль» (*сегодня завод «Двигатель», разоренный и обанкроченный).

В результате заключения пакта «Молотофф – Риббентроп» опять рухнули надежды фон Эссенов на спокойную жизнь. Лишенные эстонского гражданства, 7 ноября 1939 года они прибывают в Германский порт Штеттин, затем живут в Познани и получают гражданство рейха. За работы по немецко–балтийской генеалогии в 1943 году Николай Карлович фон Эссен награждается германским крестом 2 класса «За заслуги». В ноябре 1944 года в Познань входит Красная Армия, семья вынуждена бежать. Оставлено все – книги, рукописи, коллекции. Еще на фронте зимой 1917 Николай Карлович отморозил ноги, из-за гангрены левая нога была ампутирована ниже колена, но протезом он почти не пользовался, предпочитал ходить на костылях. И вот в таком состоянии, после долгих скитаний по военным дорогам на телеге с 80-летней тещей, женой и дочерью Ириной Николай Карлович прибывает в Прагу, где его шурин, Николай Михайлович служит директором химического завода и поселяется в его квартире. Эти испытания не проходят даром: Николай Карлович фон Эссен уже тяжело болен туберкулезом и 4 апреля 1945 года умирает в возрасте 59 лет. Красная армия гонится по пятам, входит в Прагу, все фон Эссены немедленно арестовываются, кроме 80 -летней бабушки, Пелагеи Павловны Пец. После освобождения бабушку в квартире уже не застали, она умерла и похоронена неизвестно кем и где.

Сразу после войны, благодаря хлопотам шведских фон Эссенов обе семьи переезжают в Швецию в город Уппсалу, где сегодня проживает единственная из них – Ирина Николаевна фон Эссен. А ее кузен, единственный сын Анны и Николая Михайловича фон Эссенов, Владимир, в свои 22 года погиб в 1944 году на Балканах, командуя разведротой вермахта.

…Православная монархия – лучшая форма правления в России. Наши цари и императоры заботились не о личной выгоде, а о мощи и процветании многонационального государства Российского и история русского народа есть торжество и блистательные результаты проведённых самодержцами реформ. Если бы не ошибки некоторых представителей царского рода, не заговорщики и коалиции с их гонкой за властью, в России и сегодня правил бы император.

…Старший сын великого князя Владимира Александровича, Кирилл Владимирович родился в Царском Селе в 1876 году. Закончив морской кадетский корпус и Николаевскую морскую академию, пройдя на флоте путь от мичмана до контр-адмирала, 1 января 1904 года он становится начальником военно-морского отдела штаба командующего флотом в Тихом океане вице-адмирала Макарова, рядом с которым находился в момент его гибели 31 марта 1904 года при взрыве флагманского корабля «Петропавловск». Великий князь, несмотря на тяжёлые ранения, остался жив. Позже за мужество он был награжден Золотым оружием. В 1909—1912 Великий князь служил на крейсере «Олег», последний год — командиром, а с 1913 года — в Гвардейском экипаже. Градоначальник Петрограда Г А. Балк свидетельствовал, что ещё 27 февраля 1917 года великий князь предлагал военному министру генералу Беляеву и командующему Петроградским военным округом генералу Хабалову свой Гвардейский экипаж для борьбы с беспорядками. Когда его предложения не были приняты, он совместно с дядей, великим князем Павлом Александровичем, разработал план сохранения на престоле императора Николая II путем частичных уступок умеренному крылу революционеров. Так как воззвание временного правительства от 28 февраля 1917 провозглашало незыблемость самодержавия, великий князь 1 марта прибыл в Таврический дворец, чтобы предоставить в распоряжение единственного функционировавшего в Петрограде государственного органа — Думы свой Гвардейский Экипаж. Одновременно с этим вместе с великим князем Павлом Александровичем он участвовал в подготовке проекта манифеста, который они хотели вручить на подпись Николаю II. Когда 8 марта 1917 временное правительство отдало приказ об аресте Николая Александровича Романова и его семьи, Кирилл Владимирович в знак протеста подал в отставку. Вскоре он нелегально выехал в Финляндию, которая тогда ещё оставалась в составе Российской империи, где у него родился сын Владимир. Здесь было и спокойно и близко, если вдруг подвернулась бы возможность приехать назад и возглавить страну. Потом жили в Германии, Швейцарии, Франции. В период Гражданской войны в России 1917—1923 Кирилл Владимирович искал возможные пути к восстановлению монархии. Для этого он встречался с генералом Маннергеймом, направил своего представителя к Юденичу, вел переговоры с некоторыми немецкими генералами. После расстрела большевиками в 1918 году в Екатеринбурге Николая II и его семьи, а также его брата Михаила Александровича, Кирилл Владимирович оказался старшим членом династии и 31 августа 1924 года на правах старшего представителя династии провозгласил себя главой Императорского дома Романовых. Находясь в эмиграции, Кирилл Владимирович помогал безработным, заботился о русских беженцах. Ненависть к советскому народу он строго осуждал, отдавая преимущество народному труду. «Промысел Божий, престол государев, труд народный — вот те силы, которые приведут Россию снова к светлым дням. Не нужно уничтожать никаких учреждений, жизнью вызванных, но необходимо отвернуться от тех из них, которые оскверняют душу человеческую», — писал он. «Я неоднократно подтверждал, что вера моя в русский народ непоколебима, — говорил он в 1931 году, – Я всегда был убежден, что коммунизм изживет себя, и на его развалинах вырастут новые живые силы народа, которые и возьмут власть в свои руки. Эти силы выведут Россию на путь возрождения и создадут ей великое будущее. Моя задача и заключается в том, чтобы помочь выявлению этих русских народных сил». Кирилл Владимирович скончался 12 октября 1938 года — последствия ран, полученных при гибели «Петропавловска». Вместе со своей супругой Императрицей Викторией Фёдоровной (урождённой Принцессой Великобританской, Ирландской и Саксен-Кобург-Готской Викторией-Мелитой) он был похоронен в Кобурге (Германия) в родовой усыпальнице Герцогов Саксен-Кобург-Готских. 7 марта 1995 года их останки были торжественно перезахоронены в Великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга.

Заложник ЯК-острова

Наследником «кирилловской» линии претендентов на главенство в Российском императорском доме стал его сын Владимир Кириллович, признанный в этом качестве большинством живших в то время членов дома Романовых, а сегодня его внуку-наследнику цесаревичу Георгию Михайловичу Романову 25 лет. Он молод, красив, полон идей и планов. У него есть прекрасное образование, высокая историческая миссия, желание вернуться в Россию: «… свой титул я воспринимаю как долг служения России… надеемся, – что наше государство определит свое отношение к Императорскому Дому как к историческому институту. Ведь практически во всех странах, в том числе в Болгарии, Румынии, Сербии, Албании, царствовавшим династиям создали условия для их возвращения и скромного, но достойного проживания. Убежден, что монархия – наиболее подходящий государственный строй для России, которая образовалась как монархия и оставалась ею свыше тысячи лет. Период республики принес нашему Отечеству гражданскую войну и геноцид, развал экономики и территориальный распад. Но наша семья никогда не согласится на восстановление монархии вопреки воле народа. Хотя, по-моему, монархия – вполне современный строй, который не только не противоречит демократии, свободе и благосостоянию, но является гарантом этих ценностей… Император-мученик Николай II, его семья и их верные служители стали жертвами политических репрессий. Их расстреляли по приговору Уральского совета. Этот приговор признал правильным ВЦИК. И до сих пор он юридически не отменен. Мы – граждане российского государства, и наша совесть не может смириться с тем, что наши родные, которые к тому же почитаются святыми, с правовой точки зрения остаются для государства «коронованными разбойниками и палачами». До тех пор, пока царская семья не реабилитирована, у нас нет гарантии, что этот ужас не повторится не только для нас, но и для каждого из граждан России».

«… К середине текущего столетия Россия будет господствовать над Европой как в политическом, так в экономическом и финансовом отношениях» – писал независимый французский экономист Эдмон Тэри в книге «Россия в 1914 году. Экономический обзор». Перед Первой мировой войной Россия по производству главных продуктов питания на 28 процентов опередила Аргентину, Канаду и Америку, вместе взятых (*сегодня мы закупаем почти все продукты за границей), а сколько добывалось угля и нефти, семимильными шагами развивалась металлургия!. Её заводы могли производить всё: от самоваров и велосипедов до подводных лодок и самолетов. Грамотность в России составляла 70 процентов, и к 1922 году не должно было остаться ни одного неграмотного человека. Хлеб стоил 3 копейки фунт (фунт-409,5г.), сахар – 12-17 коп. фунт, мясо – 15 коп. фунт… Профессиональный рабочий получал в месяц 344 рубля, врач – 240 рублей, учитель – 210 рублей, инженер– 200 рублей. Чего же ещё!

Во времена столыпинских реформ крестьянам, уезжающим в Сибирь, бесплатно выдавалось столько земли, сколько могут обработать. Им выделялся банковский кредит на 51 год под 2%, и государство частично покрывало ссуду! Крестьяне так богатели, что могли выписывать себе трактора из Америки! (*Разве это можно сравнить с «демократическими» реформами наших дней, когда гражданин, беря кредит, например на квартиру, закабаляет себя на всю жизнь и выплачивает сумму с грабительскими процентами, становясь фактически рабом банка?!) П. А. Столыпин, идеи которого так нужны России и сегодня, говорил: «Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада… Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»

Население России при монархии увеличивалось на 3 млн. 174 тыс. человек в год. У людей была надежда, поэтому и рожали! (*А каков сегодня прирост, если годами смертность превышает рождаемость?!) До XX века человеческое общество делилось на сословия, каждое из которых имело своё назначение и обязанности. Это зафиксировано в древнейших священных книгах человечества, созданных задолго до Рождества Христова. И все века соблюдалась строгая иерархия. Однако в XX в. вековечные законы человеческого бытия были нарушены, а мир залит кровью. Последствия красного террора особенно ясны в наше время. По подсчётам Д. И. Менделеева, население России к середине XX века должно было составлять полмиллиарда человек. Но население нашей страны сегодня – чуть более 140 миллионов. (*Сегодня государственная власть должна не только контролировать и вновь национализировать многие отрасли народного хозяйства и экономики России, но и поддержать этническую численность русского народа. Необходим нравственный идеал, а не хаос и вседозволенность современной демократии).

Сегодня растет популярность монархической идеи; единственный выход для России закончить переходной период с минимальными потерями – это реставрация русской монархии, как системы организации власти. Монархия – это стабильность властной системы, это отказ от судорожных поисков очередного «преемника». Президент, даже избранный на два, даже на три срока, это временщик, «калиф на час», он озабочен только благосостоянием и будущностью своей семьи, и ему в принципе плевать на страну и проживающих в ней людей, он думает: «следующий за мной придет, пусть и разбирается». Монарх же заботится о стране, которую он собирается передать наследнику. Он не может ее разорить, иначе сыну ничего не достанется. Восстановление правящей династии, связанной родственными узами со всеми монархиями Европы (Великобритании, Испании, Голландии, Бельгии, Дании, Швеции, Норвегии), позволит реализовать «дипломатию монархов», более эффективную, чем обычная и существенно повысит престиж и статус России, а также позволит сформулировать идею, которая сплотит общество и подвигнет его на возрождение страны, которая изнемогает с 1917 года от большевизма, а с 1991 – от либероидов. РОССИИ – ПРАВОСЛАВНУЮ МОНАРХИЮ !

Заложник Як-острова

Александр Андреевич Пец (1821-1866) — основатель нашей Кемской ветви. В Ревизских Сказках по Архангельску от 18 ноября 1857 года записано: «Александр Андреевич Пец 37 лет, купец III гильдии, объявил осо-бый капитал на 1849 год, жена Эмилия 34 лет; дети — Владимир 2 лет; Дарья — 5,5 лет; Матильда — 3 года; Эмилия — 6 месяцев» (*мой прадед Ингвард-Николай родится еще через 4 года).

В 1862 году Александр Андреевич получает приглашение от богатого вятского купца Михаила Кордакова занять место управляющего его будущего лесозавода в 9 верстах от города Кеми на Як-острове, так как Кордаков получил право на заготовку древесины в казенных лесах Кемского бассейна. Они сразу же приступили к заготовкам леса и приобретению оборудования для лесозавода. К 1865 году завод в основном был построен, а паровую машину доставили на Як-остров.

В июле 1866 года паровой лесозавод Михаила Кордакова был пущен в ход. В одном каменном здании была установлена паровая машина в 90 лошадиных сил, а во втором — кочегарка с 5-ю паровыми котлами. В деревянном здании стояло 3 лесопильных рамы и несколько обрезных и круглопильных станков. Это было первоклассное предприятие, в котором, «по отзыву техников, машинное устройство принадлежит к числу лучших в России».

Появление нового предприятия было враждебно встречено конкурентами и в первую очередь английской компанией «Онежский лесной торг», истреблявшей северные леса с 1750-х годов XVIII века и пытавшейся начать промышленную разработку лесов Карельского Поморья в начале 50-х годов XIX века.

Чиновники Архангельской палаты государственных имуществ были на стороне «Онежского торга» и постоянно чинили всевозможные препятствия Кордакову. Так, просьба Кордакова о разрешении продать пиломатериалы в эту же навигацию была похоронена в дебрях бюрократической переписки. Директор Лесного департамента Лошкарев понял нелепость этой волокиты (завод построен, залоги внесены и т.п.) и телеграфом сообщил о разрешении Кордакову продать пиломатериалы. Однако в ответ на это он получает обстоятельное донесение из Архангельской палаты, что завод действительно построен, но Кордакову послано отношение о том, чтобы он доказал свои права на завод, лесничему предложено учесть доски и т.п. В очередном отношении (24.09.1866 года) архангельские бюрократы торжествующе сообщают, что разрешение Кордакову на вывоз пиломатериалов можно дать, но навигация уже заканчивается. Действительно, навигация уже окончилась. Вся заводская продукция у Кордакова осталась мертвым капиталом, а зимой предстояли лесозаготовки. А тут еще, не вынесший всех этих передряг, скончался на 46 году жизни верный помощник Кордакова Александр Андреевич Пец, управляющий лесозавода, первенца в Карельском Поморье. Денежными затруднениями Кордакова воспользовались владельцы онежских и архангельских заводов. Векселя Кордакова были скуплены и опротестованы, а сам он попал в долговую тюрьму и, не найдя защиты, весной 1868 года умер. Решением Сената лесозавод был взят в казну, законсервирован и с течением времени пришел в полную негодность. В настоящее время на Як-острове население собирает дары леса, сохранился фундамент под пилораму, кусок фундамента от котельной и бассейн для пресной воды (для подпитки котлов), который жители Рабочеостровска называют «Иордань». Семья Александра Пеца, оставшись без кормильца, оказалась в затруднительном положении, и заботу о ней взял купец II гильдии Теодор Иоганнович Гувелякен, женатый на двух сестрах Александра: сначала на Шарлотте-Августе, умершей на первом году замужества, а затем на Юлии Андреевне Пец. (*Могила Теодора И. Гувелякена сохранилась в Архангельске).

Дети Александра Андреевича, согласно предписанию Архангельской Городской Думы от 16 мая 1867 года за №2366 были зачислены в мещане города Архангельска. Старшая дочь Александра—Доротея (24.12 1853-12.5.1915) вышла вскоре замуж за своего кузена (двоюродного брата) Александра Христиановича, с которым прожила около 60 лет (детей у них было пятеро). Вторая дочь Александра Андреевича Пеца — Матильда (1854-1945). В 1875 году она вышла замуж за Роберта Вильямовича Клафтона в Архангельске, а в 1922 году уехала с мужем и сестрой Эмилией в Гамбург, где проживала в районе Вандсбеке. В конце 30-х годов к ним приезжал доктор Эрик Амбургер и сестры Пец во многом помогли ему в составлении родословных жителей Архангельской «Немецкой слободы».

Дочь Матильды Александровны Ида Робертовна Клафтон (24.09.1877 Архангельск – 1970 Берлин), в замужестве Хиллер, любимая племянница моего прадеда, во всем помогала своей тете Эмме, которая так и прожила всю жизнь в девичестве около своей старшей сестры.

(*У них жила и воспитывалась в Архангельске моя бабушка Лидия Пец, и когда она выходила замуж, в Кемь пришла подвода из Архангельска с приданым для племянницы от теток, а на каждой вещи была метка: «Лидия Пецъ». Да и бабушка вспоминала их до самой смерти). Эмилия Александровна Пец похоронена в Гамбурге, а Матильда Александровна – в районе Берлина Бабельсберг, куда ее отвезла дочь после смерти сестры. Сама Ида Робертовна дожила до 93 лет, но, к сожалению, мы не имеем о ее потомках никаких сведений.

Генрих Мейер – Эльтц пишет в своих работах, что вел с Идой Робертовной Хиллер (Клафтон) в 1968 году продолжительную переписку. Ей было тогда 90 лет, и она представила ему тетрадь воспоминаний, написанных ею уже в преклонном возрасте. И вот отрывки из этой тетради:

” …Моя мама ( *Матильда Александровна Пец) часто нам говорила, что у вас чистая кровь, но тогда мы не понимали, что это такое. Это было так: все немцы женились между собой, дети рождались больными, глухими или глухонемыми. Некоторые сами были в этом виноваты, потому, что так они жили. Старики предупреждали молодых, тех, кто хотел жениться: ” Не всегда надо есть из того же горшка!” В общем же семьи архангелитов были здоровыми и жизнеспособными и дали миру на удивление много дееспособных личностей. Многие из них дожили до очень преклонного возраста.

… От Джеймса Вильяма происходят все живущие сегодня Клафтоны. Он родился 4,12,1833г. Первоначально Джеймс был обручен со своей кузиной Анеттой Элизабет Клафтон. Но oнa вскоре заметила, что Джемс больше обращает внимание на ее сестру Аделаиду и предложила ему жениться на сестре. Свадьба состоялась 10.9.1861г. Он работал в комиссии по пеньке и льну на архангельской бирже. Он был талантлив во многих отношениях и создал значительное состояние. Он знал толк в строительстве. Под его руководством была перестроена морская школа офицерская. Он руководил строительством дома для своего двоюродного брата Роберта. Оба участка строительства назывались дворами и располагались по соседству. Позже Джеймс купил у Роберта расположенный здесь же канатный завод. К владениям Джеймса принадлежали также поля, где среди прочих был посажен ячмень. Пироги из ячменя пользовались особым успехов в Архангельске…

… Вильям Клафтон имел шестерых детей. Его самый старший сын, которого назвали в честь отца, был окрещён Вильямом. Ко времени смерти отца молодой Вильям жил со своей, женой в Онеге, где он работал у своего шурина Гелибрандта. Его жену звали Нелли Гелибрандт. По завещанию отца ему перешел маленький домик и канатный завод в Архангельске при условии, что Вильям будет заботиться о своей матери и о незамужней сестре Анетте Элизабет. Но Вильям пожелал остаться в Онеге и отказался от наследства. Его жена подарила ему троих детей: Катерина, которую называли Катей, изучала языки и работу телеграфа. В Петербурге она получила место частной телеграфистки у матери – императрицы Марии Федоровны, которая была датской принцессой. При этом Катя должна была выучить кроме русского, немецкого, английского и французского еще и датский язык. При дворе Катя пользовалась авторитетом, получала большое жалование и много подарков.

Алиса была очень близорукая, работала в Думе Петербурга. Она не сделала такой блестящей карьеры, как ее сестра Катя, но была доброй и милой женщиной. После революции oбe сестры объявили, что они английские подданные и, будучи еще незамужними, уехали в Англию. Их мать к тому времени уже умерла.

Лернард, его называли Ленни, доставлял своей матери много хлопот. Учеба в школе ему не давалась. Его дядя Гелибрандт взял его из школы и оставил работать у себя в фирме. Но будучи бездетным, Гелибрандт не умел обращаться с детьми. Гелибрандт платил Леонарду неплохое жалованье, чтобы поддержать мать и сестру Леонарда. Но Леонард сорил деньгами со своими друзьями. Дядя, быстро впадавший в ярость, послал Леонарда в Австралию, где у него имелись торговые связи. Будучи еще совершенно незрелым для самостоятельной жизни Леонард там, вероятно, и опустился. Где-то раз в год он писал своей матери, которая так и не узнала, в каких условиях он там жил.

…Роберт Клафтон, мой отец родился 25,10,1835года. Он ходил в церковную школу в Архангельске, затем нашел себе место в фирме “Грибанов, Фонтейнес и Ко”. Чтобы получитъ необходимую торговую лицензию, Роберт принял русское подданство. Он совершал поездки вглубь России. Товары транспортировались в Вологду, где их хранили до весны, а потом они отправлялись в Архангельск вниз по реке на барках. Роберт часто сопровождал эти транспорты. Загруженные барки несло только течением. Если течение было слабым, и ветер не был попутным, то такое путешествие могло длиться целый месяц.

После смерти отца Роберт принял отцовское наследство, отвергнутое братом Вильямом, и связанные с этим обязательства. На месте маленького домика Роберт построил большой в 1869 г. Он поручил строительство своему двоюродному брату Джеймсу, т.к. он сам не мог заботиться об этом в связи со своими поездками. Необходимые средства были представлены шефом Роберта Грибановым, который очень его ценил. Впоследствии Роберт создал иа основе этого значительное состояние, но потом потерял большую его часть, т.к. он должен был поручиться за своего шурина – Генриха Геллермана. Очень комфортабельный по тогдашним временам дом, с одного конца принадлежал матери и сестре, а с другой – ему /Роберту/, который тогда думал о женитьбе. Он женился только в сорок лет /1875 – 1876/ на моей матери, тогда 19 летней Матильде Пец. Отец ее, т.е. мой дед Александр Андреевич Пец пользовался дурной славой, т. к. любил приложиться к бутылочке. Брак с Матильдой не был принят родственникам и общение, в том числе и деловое с соседним двором прекратилось/ с Джеймсом/. Когда Джеймс посетил серебряную свадьбу Роберта и Матильды, это было выдающееся событие.

У Роберта и Матильды было две дочери Эмма и я – Ида. Я родилась 24.09.1877г. Мать обещала, что я буду посещать церковную школу в Архангельске. Но школа уже была закрыта российскими властями. И я посещала ” Кleppschulе”. Это было частное обучение, организованное Юлией Майер, которую называли тетя Юльхен, при поддержке ее сестры Эммилии Майер – тети Эмми, которое пользовалось большой популярностью в городе. Но оно не давало права посещать гимназию. Поэтому я перешла в русскую щколу. Больше благодаря случайности я стала воспитателем детского сада. Сначала были собраны дети родственников, с которыми я должна была играть и говорить по-немецки. Потом детей стало npиходить больше, и были организованы группы. Когда пастор Краузе организовал школьный детский сад, то он был скопирован с моего заведения. Чтобы получить официальное разрешение, я должна была дать несколько пробных занятий в русской мужской гимназии.

Я обручилась с 34-летним Бенедиктом/Бенно/ Хиллером, который вскоре на мне женился. Так как Хиллер был родом из Риги, то мы переехала в 1923 году из Архангельска в Ригу… В 1939 году я со своей матерью Матильдой Александровной Клафтон, похоронила в Гамбурге тетку Эмилию Александровну Пец и переехала в Берлин.

…С возрастом Аннете Элизабет стала, как и многие другие архангелиты, большой оригиналкой. Совершая ежедневные прогулки с генеральшей Альмой Мочаловой (* женой генерал-майора Николая Илларионовича Мочалова), они гуляли не рядом друг с другом, а одна за другой, разговаривая по-немецки, причем очень громко. Когда они отправлялись на прогулку, то дома это называлось: «поезд отъехал!” После 1-й мировой войны Аннета не получила разрешения на выезд. Она чувствовала себя очень покинутой, в то время, как многие ее родственники и знакомые уезжали за границу. Она заболела «рожей» и потеряла волосы. Вскоре после этого она умерла в Архангельске.

…Архангел означает земной ангел, расположен в устье Двины, где река распадается на несколько рукавов и образует множество островов. Около Архангела река делает изгиб, на котором город построен так, что улицы в нем тоже изогнуты. Берег реки, первая улица, имеет большой изгиб, вторая – Троицкий проспект, уже много прямее, а Петербургский проспект почти прямой. Но между этими двумя улицами, начиная от ратуши, лежит еще одна короткая улица – Псковский проспект. Последние, так называемые ” новые улицы”, Новгородский и Костромской много короче первых. Поэтому, следуя по ним, конца города можно достичь быстрее. Конец города – это «шестая верста» и деревни. На высоком берегу Двины находится домик Петра I,защищенный надстройкой и часто посещаемый туристами, Хотя это большой вопрос, был ли домик построен самим царем.

Большой остров Соломбала каждый год весной соединялся плавающим мостом с городом. Здесь был порт, в котором иностранцы много лет вели оживленную торговлю, главным образом торгуя древесиной, зерном и другими товарами.

Архангел лежит на правом, высоком берегу Двины, хотя на каждой улице есть водосток, ведущий к реке. По таким водостокам вода в город не поступала, и нужно было носить воду ведрами / только потом провели водопровод/. Жители сами должны были ходить по воду. У богачей для этого имелась лошадь с повозкой или санями, на которых была бочка. Бедняки возили воду на салазках или носили ведрами. Белье полоскали в реке.

В Соломбале, отделенной от города рукавом Двины, берег был низкий, и каждый год река выходила из берегов и затопляла весь остров, Вода затопляла подвалы и нижние этажи, принося большой ущерб. У меня дважды была возможность пережить наводнение в Соломбале. Первый раз с семьей Шмидт.

Г-жа Эрнестина Шмидт-Пец ехала на лодке и раздавала хлеб и продукты беднякам. Ее дочь Паула – моя подружка и я ехали на лодке в Маймаксу. Это было интересно, хотя и жутковато. Путь пролегал через лес. Вода поднялась так высоко, что небольшие столбы, стоявшие на краю тротуаров, были почти не видны. Второй раз я жила у моей кузины Тиллы Гуттормсен. Она жила на нижнем этаже.

Мы выбрались через окно в лодку и поплыли вдоль улицы. Во время ледохода до города нельзя было доплыть. Ледоход был интенсивным настолько, что лед образовывал целые горы. Перед ледоходом заключали пари / лотерейные/. За деньги можно было предсказать, когда начнется ледоход. Тот, кто предсказывал правильный час, получал деньги.

…Немцы – то это общее название для тех архангелитов, которые тяготели к немецкой школе и церкви. Часть из них была нерусского, но и не немецкого происхождения. Большая часть из них приняла русское подданство и была лояльна к русскому правительству. Пасторы и учителя были большей частью из-за границы. Однажды немецкий пастор стал молиться за “нашего немецкого кайзера Вильгельма II”. Вскоре наш церковный служащей пошел к губернатору и пожаловался. Так мы избавились от этого непочтительного пастора. Если кто-нибудь нуждался в помощи или кто-то собирал на что-то деньги, немцы всегда давали самые большие суммы. Так, например, у нас не было электрического трамвая. Деньги для этого дали немцы. Городской Голова Вильгельм Гувелякен, наш дальний родственник позаботился, чтобы такой трамвай пустили на линию. Как же все были счастливы, когда наш Городской Голова первым проехал на нем по городу,

Не только мужчины, но и немецкие женщины работали на благо города. Так дамы Шергольд, Петц, Суркова и др. заботились об одном детском доме в Архангеле и о другом в Соломбале. Когда в городе должна была проводиться лотерея в пользу детских приютов, то все они работали в разных частях города с картами и билетами. Дамы посещали приюты еженедельно и заботились о том, чтобы все было в порядке. К делу привлекалась и молодежь.

Естественно, что немцы заботились и сами о себе, о том, чтобы беречь немецкий язык и не забывать его. В старой немецкой школе, где учились мои родители, были специально приставлены дамы, которые разговаривали с детьми на переменах по-немецки, по-английски, пo-французски. Все предметы преподавались на немецком языке. Но это было запрещено, и в конце концов школа была закрыта. Позже она была открыта снова, но преподавать разрешалось только на русском. К несчастью, я должна была пойти в школу, когда немецкая школа была закрыта. Поэтому я поступила в русскую гимназию вместе со своей сестрой. Очень богатые родители посылали своих мальчиков в Петербург в немецкие Анненшуле и Петришуле. Там они жили в пансионатах…»

К сожалению, найти всю тетрадь воспоминаний кузины моей бабушки мне пока не удается. Но и они дают нам представлние о жизни архангелитов.

Старший брат моего прадеда, Владимир А. Пец в это время проживал в Петербурге по адресу Обводной канал, 99, и был служащим завода «Астра». Женат был на госпоже Воблак, имел дочь Вилли. Других сведений о нем и его семье у нас нет.

Гордый ингвард

Гордый Ингвард

Младшему сыну Александра—Ингварду – Николаю Александровичу Пецу (1861-1918), моему прадеду, пришлось уехать в Германию к родственникам, где он жил, учился и даже служил 7 лет в рейхсвере. Была уже и богатая невеста Луиза у Ингварда. Человек гордый, он не захотел быть в зависимости от ее денег и вернулся в Кемь, чтобы заработать себе какое-нибудь состояние. Сначала переводчиком в порту (знал 6 языков), а затем перешел на лесозавод на Попов-острове помощником управляляющего у своего родственника Вильгельма Гувелякена. Еще в январе 1888 года Кемская городская Дума передала Попов-остров в аренду архангельским купцам Е. И. Шергольду и А. Ю. Суркову. На острове купцы построили 8-рамный лесопильный завод: паровых машин- 8, пилорам «Болиндер» – 8, обрезных и круглопильных станков – 18 штук, токарных станков— 3 штуки, верстаков— 4 штуки, Помимо лесозавода на Попов – острове имелись школа, фельдшерский пункт, телефон, два клуба (народный и «благородный»), жилые дома. В декабре 1888 года здесь началась распиловка бревен, поступавших на завод сплавом по реке Кемь. Через два года после открытия лесозавода у его причалов побывало 13 иностранных судов и число их с каждым годом росло.

Глубоководная губа Белого моря, на берегу которой расположился завод, давала возможность швартоваться и крупнотоннажным морским судам. Огромные запасы леса в крае и хорошие дешевые пути сплава бревен способствовали быстрому увеличению объемов производства пиломатериалов – знаменитую на весь мир «беломорскую доску, отличающуюся особой прочностью. В начале XX века на Кемском лесозаводе ежегодно распиливалось свыше 100 тысяч бревен. Расширяя дело, хозяева предприятия создали акционерное общество «Товарищество Кемских лесопильных заводов», лесопильных заводов», главными пайщиками которого стали немецкие и голландские купцы Е. И. Шергольд, Э. Э. Брант, Э. Линдес и В. В. Гувелякен. Продукция завода в основном отправлялась на экспорт: в Англию, Бельгию и Германию.

Наш прадед Ингвард Пец, уполномоченный по лесозаготовкам, верхом на своем «Серко» с безотказной винтовкой «Маузер» за плечами, ездил по деревням, договаривался с крестьянами о валке и сплаве леса по реке Кемь на лесозавод. Летом 1888 года в деревне Вида-речка (около Авнепорога) Ингвард увидел 15 -летнюю красавицу карелку Елену Прохоровну Попову, уроженку д. Панозеро, и спросил, не пойдет ли та за него замуж. Она как бы в шутку ответила: «Почему бы и нет». Ингвард уехал, однако оставил дяде Елены мешок муки крупчатки, чтобы тот присматривал за племянницей. Бывает любовь с первого взгляда—через год Ингвард снова приехал к ней, надел ей на руку золотое кольцо и сказал: «Леся, теперь мы с тобой обручены!» «Это кольцо меня как заколдовало, — рассказывала она через много лет своей внучке Анфисе Семеновой, — но если бы я тогда хоть что-нибудь знала о Луизе».

Молодые вскоре стали жить в своем доме в селе Подужемье, у каждого своя комната, была прислуга, хозяйство. В 18 лет Елена Пец часто ходит в церковь и молит Господа о детях. Заинтересованный священник Подужемского прихода отец Гавриил (Яшин) расспросив женщину, дает ей совет: «Чтобы были дети, надо спать не в разных комнатах, а вместе с мужем». Мужу все рассказано, прислуга была тут же уволена, и детей родилось 8 человек. Сначала рождались девочки, копии Ингварда, родственники их очень любили. На праздники в карете Гувелякеных детей из Подужемья возили на Попов-остров. Большой двухэтажный дом управляющего вмещал всех родственников. (*Еще совсем недавно в этом доме были детские ясли, и жена Александра Костина водила туда правнуков Ингварда). А летом все Гувелякены и Гернеты с удовольствием ездили на пикники на водопады Ужму и Вочаж через Подужемье. Ингвард на удивление был хлебосольный, простой человек. Посадит, бывало, в свой тарантас в Кеми подужемских бабок, а сам идет до села пешком. В 1897 году прадед написал прошение о причислении его с семейством к крестьянам Подужемской волости Кемского уезда и исключении, поэтому, из мещан Великого Устюга. Стал он теперь постоянно проживать в селе Подужемье и отвечать за аренду водопада Ужмы (прохождение по водопаду лесосплава, лов семги и жемчуга). В Протоколе общего собрания пайщиков товарищества Кемских лесопильных заводов за 1901 год, к примеру, сумма расходов за аренду Ужмы определена в 300 рублей.

Там, где сосны

Там, где сосны стоят исполины, где могучие реки текут

Подужемье—старинное село, сказочное место. У кемского историка Г.С. Сонникова находим одно из первых упоминаний о селе. Это: «Данная» Аксиньи Федоровой из с. Подужемье Соловецкому монастырю на угодья в Кемской волости» от 21.09. 1571года: «Се аз Аксинья Федорова дочь Федорова сына Андронова из Подужемья, дала есми в монастырь на Соловки деда и отца свое го Федора Федорова сына полукка угодья, рыбную ловлю на море и в реке, и в морских реках, и в тонях, и с морскими пожнями, и творити по деду по своем по Федорове, по отцу по Федору, да брате Семене, да по их душах вечный поминок».

(*До 1764 года многие реки и тони – места промысла рыбы в заливах и заливчиках Белого и Баренцева морей, принадлежали Соловецкому монастырю и Троице-Сергиевой лавре).

4 мая 1910 года священник Благовещенского собора города Кеми отец Василий (Мелетиев) писал: « Подужемье по числу дворов — одно из самых больших сел Карелии… Здешние карелы — народ сметливый, хорошо говорящий по-русски… В селе есть приходская церковь, школа и волостное правление…» . Подужемский единоверческий приход состоял из села Подужемье, которое до 12 февраля 1892 г. (указ ДК №1426) входило в состав Кемского соборного прихода. Первоначально в селе была только старинная часовня, построенная на средства Соловецкого монастыря. В 1892 г. она была обращена в Преображенскую церковь, и единоверческий причт, пребывавший в г. Кеми при единоверческой Предтеченской церкви, по распоряжению епархиального начальства, переселился в село Подужемье. Распоряжение было вызвано, с одной стороны, отсутствием единоверцев в г. Кеми, с другой — желанием жителей села Подужемья.

28 августа в Подужемье отмечали любимый престольный праздник Успенье, который проводился в местечке «Тайвал». Даже в колхозе этот день объявлялся выходным. Приезжали гости из других деревень, рыбаки привозили сёмгу, женщины готовили из неё уху и рыбники, пекли пироги из морошки, брусники, черники, потом приносили горячие самовары. Во время праздника много пели и плясали. Молодёжь с удовольствием танцевала современные танцы вальс и фокстрот, а старики предпочитали более спокойные танцы, например «утушку». Была и поляна игрищ: лапта, салочки, зимой катались с гор. Кто-то вбил столб в центр поляны и прикрепил к нему санки. Получилась веселая карусель, развлекавшая и детей и взрослых. В день Ивана Купалы ломали березовые ветки, делали из них веники, с которыми потом парились в бане. Веники бросали в реку, гадая при этом: если веник тонул, бросивший его должен был умереть в текущем году. Жизнь около студеного моря делала людей трудолюбивыми и честными, терпеливыми и неустрашимыми, привыкшими смело смотреть в лицо смерти. В Подужемье люди были открытыми, отзывчивыми и добрыми. Они не могли равнодушно пройти мимо чужого горя. Хлебопашества здесь было мало – скудна земля на урожай, но богаты пушниной и дичью леса, Кемь-река изобиловала красной и белой рыбой – и жители в большой мере этим жили, зима – долгая студеная, лето – короткое и светлое.

В Подужемье жили небогато, но просторно, дома строили добротные, более состоятельные люди – даже двухэтажные дома. На первом этаже держали дрова, сено и бочки с ягодами, соленой рыбой и грибами. Держали в селе домашнюю птицу, свиней, овец, коз, лошадей и коров. При недостатке сена скот кормили белым оленьим мхом, размачивая его в наваре из внутренностей и голов трески. Процветало плотницкое и столярное дело, прядение и ткачество, из бересты изготавливали корзины, кошели, пестери, туеса, солонки, из дерева – самопрялки, маслобойки и много чего еще. Небольшую лодку – карбас мог смастерить почти каждый хозяин, но были в Подужемье мастера, известные на весь северный край, способные построить даже крупные, прочные и красивые морские суда – кочи, способные поднимать до 2-2,5 тысяч пудов груза (*Коч – традиционное поморское судно (запрещённое к строительству Петром I было отлично приспособлено к плаванию во льдах). Их услугами пользовались не только поморы – жители соседних сел, но и керечане, варзужане, мезенцы, жители Соловков и Архангельска и даже англичане и немцы. Лодейные мастера не пользовались ни чертежами, ни планами, а руководствовались в своей работе традиционными навыками и врожденным чутьем.

Гриша Семенов рассказывал, как его отец строил морской норвежский ёл: «…в лесу нашел он креневую крепкую ель, с мелкими плотными кольцами, из нее сделал киль. Из гладкой, крепкой и ровной сосны отец делал доски для бортов и два года их сушил. Затем мочил в реке, сушил, снова мочил, так они легче профилировались, строгал вручную. Такая доска потом никогда не усохнет и течь не даст. Сосновой смолой смоленый, ёл этот верой и правдой служил отцу много лет на Мурмане…»

В Подужемье на обычный календарь наложился календарь промысловый, в котором о богатстве будущего улова судили по лунным фазам. Существовала примета, что рыба хорошо ловится на утренней или вечерней заре до нарождения луны. Или такая: “Много рябины – много семги”. (*До сих пор, когда помор говорит «рыба», он имеет в виду только семгу). «Море — наше поле», — говорили поморы, и неудача в улове означала как бы неурожай хлеба, так как вся жизнь их была основана на ловле речной и морской рыбы – трески, семги, сельди, в меньшей мере, наваги, камбалы, корюхи. Непросто доставалась рыба-кормилица. Жители Кеми и Подужемья не довольствовались промыслом в Белом море. Бывая на Мурмане, они увидели, что в определенные периоды к его берегам подходят косяки мойвы, а вслед за ней – трески, пикши, палтуса и зубатки. Плавали поморы “по вере”, по старым приметам, полагаясь на память и верные приметы. Лишь у немногих имелись передаваемые по наследству записные книжки (лоции), где отмечались опасные мели и пороги, удобные и безопасные становища. Восемьсот верст берега Мурманского побережья – один лишь камень покрытый мохом. С парохода переселенцы из Европы видят унылую пустыню. Вдоль всего берега разбросаны в различных расстояниях друг от друга редкие рыбачьи „становища”. Они пусты зимою и наглухо заколочены, но летом в них кипит жизнь. Со стародавних времен на Мурманском побережье от мыса Святой Нос (река Иоканга) до Кольской губы у поморов было до 40 таких становищ: Варзино, Харловка, Цып-наволок, Рында, Териберка и др. с избушками (станами), с землянками (скеями) для засолки и хранения рыбы, с амбарами для хранения снастей. Треску, пикшу и палтус ловили ярусами, огромными крючковыми снастями до 12 верст длиной. Имея хорошие суда, снасти и опыт лова в Белом море, поморы сумели наладить лов в открытом Баренцевом море на расстоянии 3-5, а в тихую погоду 15-20 верст от берега. Первое время треску промышляли только летом, после того, как очищалось ото льда Белое море. Рыбаки на суденышках приезжали на Мурман и занимались ловлей два-три месяца, а в августе-сентябре уезжали в свои села. Заметив, что в весенние месяцы, начиная с марта, здесь скапливается больше рыбы, чем в летние, поморы стали уходить на промысел “сухопутьем”, с расчетом, чтобы придти в становища накануне хода рыбы. Рыбаков, отправлявшихся на вешний промысел, называли “вешняками”. В начале марта, когда на севере бушуют вьюги, из беломорских деревень трогаются в путь промышленники, везя багаж, одежду и провизию на маленьких санках – каждый год шли поморы добывать хлеб насущный – треску через Кандалакшу и Колу к заветным местам промысла. Кольский полуостров внутри почти лишен населения, жилье попадается редко. Поэтому, на всем пути через снежную пустыню промышленникам приходится проводить ночи под открытом небом, согреваясь только у костра, и немало “вешняков – покрутчиков ” замерзло на мурманской дорожке. Наконец, они достигают Мурмана и его становищ. Стан сделан из привезенного теса и снабжен большой русской печью. Направо и налево – нары. Помещается здесь до 30 человек, да еще тут же сушат снасти, одежду и обувь – духота стоит ужасная.

Собирается в становищах просмоленная в морских походах поморская вольница. Трудятся в путину без окриков и без оглядки на время. Здесь же получают суровую закалку будущие мореходы – зуйки. В становище не было никакой власти: ни старосты в царское время, ни милиционера в советское время. Полная свобода действий манила людей в этот далекий край, да и водочки с бражонкой попить всласть при непогоде, оторваться, как теперь говорят, можно было по полной программе. Некоторые становища, оказавшиеся на удобных местах для промысла и торговли, со временем превращались в большие села. Таковыми стали рыбацкие поселки Гаврилово и Териберка на Мурмане, Кузомень и Варзуга на Терском берегу, славившиеся семужным промыслом и ежегодной Никольской ярмаркой, на которую промысловики свозили рыбу, меха и моржовую кость.

Охотились карелы – поморы на тюленя и нерпу близ острова Нокуева и Святого Носа и в горле Белого моря, на белуху, морского зайца, моржа, и белого медведя на Вайгаче, на Колгуеве, Шпицбергене и других полярных островах, где им приходилось зимовать в срубленных на скорую руку избушках, подолгу ожидая подхода стад тюленей. Чтобы скоротать долгие зимние вечера, в артели приглашали сказителей былин и сказочников, получавших за свое искусство определенную долю добычи. Был такой случай в Подужемье в середине 19 века. Наш родственник Григорий Семенов охотился с артелью на Новой Земле и крепко поссорился с товарищами, а те и оставили его одного с небольшим запасом провианта зимовать. Приплывшие весной промысловики видели, как на берегу бегает их односельчанин, сердце которого не выдержало радости – тут он и умер, не успев рассказать, как ему удалось в одиночку выдержать страшную зиму. Охота – дело рискованное. В церкви перед отъездом на нее заказывали молебен “за здравие”, пекли и давали с собой специальную пищу “ужну” и “тещник”. Очень часто приходили с промысла печальные известия: того затерло льдом, того унесло в море, тот пропал без вести. Опасности подстерегали зверобоев на каждом шагу. Но поморы, бесстрашно осваивая богатства северных морей, уже в XIV -XV веках ходили даже в Гренландию. Славную страницу вписали они в историю северного мореходства.

Осенью, в период Маргаритинской ярмарки промысловики приезжали в Архангельск со всех становищ, а часть их подходила в этот момент из Норвегии, куда они ежегодно возили хлеб, пеньковые товары, крупу, выменивая на них соль, треску, палтасину, оленьи шкуры и многое другое. Чего только не было на ярмарке! Мешки с зерном и мукой, новые сани, телеги, колеса, конская сбруя, дуги, ушаты, бочонки, шайки, ведра деревянные, корзины-плетухи из соснового голтья и бересты, зобенки, туеса, прялки, щетки шерсть чесать, точила, лопатки для заточки кос, поковки разные: ухваты, ножи, копачи, заступы, вилы, косы-горбуши, серпы, топоры – всего не перечислишь. В торговых рядах на обочине овощи, мясо, масло. В начале октября поморы возвращались с закупленными товарами к себе в родные деревни.

… Сурова красота Подужемья и его окрестностей — гранитные скалы, болота, леса. Но забываешь об этом, глядя на дерзкую красавицу Кемь, несущую свои многие воды в Белое море. Каменные гряды и скалистые острова заставляют реку метаться из стороны в сторону, извиваться, дробиться на рукава.

Губернатор А. Н. Энгельгард в 1897 году добирался до Подужемья в лодке: «рулевыми и гребцами в лодке были только бабы; смелость и ловкость, с которыми они управляли лодкою, изумительны — при малейшей оплошности лодка могла удариться о камень, и тогда, конечно, прощай: выбраться вплавь из такого омута невозможно. Как-то неловко было перед бабами отказываться, но в другой раз без особой надобности я постараюсь избегать таких поездок…»

Ходили раньше легенды об огромном водопаде Ужма. Вечно бушующий, пенящийся, стремительный, он разбивал в щепы бревно в 8 вершков толщиною, и когда подходили к нему близко, чувствовали сотрясение земли. И тем не менее, семга стремительно пробегала вверх по этому порогу, а там, где ей нельзя проплыть, прыгала через препятствия. Шум Ужмы был довольно хорошо слышен в 1,5-2 километрах у конца дальнего села Подужемье. И виден водопад был хорошо из села. По силе и мощи занимал Ужемский водопад первое место в Карелии (известный всему миру Кивач был только на 6 месте). Путешественники, посетившие Беломорскую Карелию, восхищались водопадом Ужма, который, по словам М. Н. Миклухо-Маклая: «… по своей красоте и живописному местоположению не уступит известным Кивачу и Имандре в Финляндии…» Ярче всех описал Ужемский водопад И. В. Оленев в 1917 году: «Целые полчища клокочущих волн, в хаотическом бес порядке наскакивая одна на другую, порой высоко подбрасываются вверх, разлетаются тучами алмазных брызг и серебристой пены и мчатся вниз с неописуемой быстротой, как будто торопясь убежать от этого страшного места. Две круглые черные гранитные скалы, уцелевшие каким-то чудом среди этой стремнины, видятся сказочными мастодонтами, и, кажется, что эти скалы подпрыгивают на месте под напором мятущейся стихии. Кругом земля дрожит и распространяется такой оглушительный шум, что за десять шагов вы видите только открытый рот вашего собеседника, но не можете слышать его голоса, как бы громко он ни кричал… Инженер, производивший измерения Ужмы по поручению архангельского купца В.В. Гувелякена, рабочую силу этого водопада исчислял в 150 тысяч лошадиных сил. Вообще Ужма по силе падения воды и по общему впечатлению едва ли уступает Иматре…»

В 1915 году железная дорога Петрозаводск-Мурманск пересекла реку Кемь. Но, вопреки распространённому мнению, местных жителей это не радовало. Наоборот, строителей не пускали на постой или брали с них такие деньги, что они съезжали сами, не продавали им продуктов и даже иногда не пускали на стройплощадку. В общем, воевали за каждый квадратный сантиметр земли, которую хотели у них забрать. Северяне чувствовали беду, они боялись, что горожане только принесут вред, а пользы от них не будет. И в чём то подужемцы оказались правы. Некий генерал Павлов тотчас же купил водопад Ужму. Его расчёт состоял в том, чтобы укротить водопад, построив на нём ГЭС и бумажный комбинат. Эта сделка была законна до 1917 года, но не свершилась. Подужемье получило временную отсрочку.
Но уже в 1932 году на порог Ужму приехали изыскатели. Они принялись бурить берега и перешеек между рекой и плёсом выше водопада, чтобы выяснить характер грунтов. Проделали несколько скважин и уже собирались завершить работы, как вдруг за околицей из ближайшей к реке скважины забил фонтан, а из дальней послышался странный гул, какой бывает при кипении воды. Подбежавшие буровики увидели такую картину: в разрастающейся дыре бешено кружится грязная вода. Пробовали заткнуть скважину мешками с землёй, но вода заглатывала их и выбрасывала в речку вместе со струёй. Через два дня перемычка осела, но пока держалась. Река прогрызла по ней туннель и, выбрасывая многотонные комья земли и камней, мчалась в обход Ужмы, через соседний Вочаж-порог. Так прекратила своё существование красавица Ужма, которая дала название селу! Там где был грозный водопад, еле струился грязный ручеёк, который никак не мог заменить прежнего гиганта. Из толстого слоя ила виднелись затонувшие сплавные брёвна (их насчитали около 50 тысяч). Рыбаки не успели даже снять 32 экземпляра племенной семги, хранившейся в садках на пороге. Самой главной бедой для жителей стало отсутствие питьевой воды. Терехов, начальник партии, которая сотворила это, не мог смотреть подужемцам в глаза. Те чуть ли не с кулаками бросались на него:«Окаянный! Спортил нам реку-ходи теперь по воду к чёрту на куличики!» Целых два года ходили подужемцы за чистой водой вниз по течению, лов семги временно прекратился, и рыба долго не водилась вниз по течению. Но гидростроители не отступились от своих намерений. Сила реки не иссякла, просто она выбрала себе путь полегче. Поэтому было решено ГЭС строить. Но помешала война с финнами, затем Великая Отечественная война, потом годы и годы восстановления.

В 1957 году мы с тетей Аней Семеновой обследовали обсохшее русло Ужмы, уже зараставшее лесом, по его обточенным за века камням, натыкаясь иногда на воронки-котлы глубиной до 2 метров и до метра диаметром, высверленных в гранитном ложе водопада бешено крутящимися валунами. А Вочаж-порог, расположенный чуть повыше Ужмы, загрохотал с утроенной силой, и тогда уже он стал самым мощным в Карелии.

И сегодня снова стоит ужасный Вочаж перед моими глазами, и не изгладились в памяти впечатления, полученные тогда. А «сачили» мы на нем семгу с дядей Колей Семеновым (мужем Анны Пец) и Афоней Антоновым. Несутся по реке огромные, скользкие тяжелые бревна, им нет числа. А навстречу им семга совершает по Вочажу Кеми свой тяжелый беспримерный подъем. Сила продолжения рода гонит рыбу вверх против крутого потока воды, прыгает сёмга часами и днями на почти отвесную струю водопада, чтобы добраться до тихой заводи, где можно посеять новое поколение.

Бабушка задавала нам старинную загадку: «Нет крыльев, а летает, нет ног, а не догонишь» Никто не мог разгадать, что это семга, преодолевающая большую часть порогов по воздуху прыжками. Дядя Коля, потомственный рыбак, рассказывал, что если семга родилась в Кеми, то нагуливаться она уходит через Белое море к берегам Норвегии. Но на икромет обязательно вернется в родную реку. Рыба она проходная, половину жизни проводит в морях. В отличие от трески с ее миллионами икринок, у семги бывает только 10-20 тысяч, молоди у нее выходит ничтожное количество. На пути семги многие опасности, враги и болезни, и улов рыбака играет ничтожную роль. Живет семга недолго, всего до 10 лет, если не гибнет раньше. Пудовые рыбины в реке не редкость, а рекордный вес составил 39 кг. По наблюдениям рыбаков рыбы семги между собой удивительно дружны. Идут они обычно парами — самец с самкой, и такая между ними любовь, что если самка почему-то гибнет, то и самец старается погубить себя — неразлучники они, не могут жить друг без друга. К нересту самки покрываются темными и розовыми пятнами, а самцов и вовсе не узнать: нижняя губа превращается в крюк, чешуя становится неровной. С незапамятных времен каждой весной семга, входит в устье полноводной Кеми, чтобы нереститься в ее верховьях, в озерах, из которых река берет начало. Нерест семги начинается осенью, с середины сентября, и продолжается до замерзания рек. Икрометание чаще всего происходит на мелких местах с песчано-галечным дном. После икрометания часть семги (больше самцы) скатывается в море, а часть ее (почти одни самки) остается в реке на глубоких местах до весны будущего года и скатывается в море вместе с полой водой. Эта обессилевшая от длительного голодания рыба (*ее называют вальчак) представлет собой жалкое зрелище. Непропорционально огромная голова и хвостовой плавник – а между ними жалкое тощее, похожее на ремень тело. Даже цвет мяса становится грязно-серым. Семгу не останавливают никакие препятствия, даже гранитная гряда Вочажа. Стиснутая здесь в узком пространстве, вода кипит и ревет, дробясь о скалы летом и зимой. Отдыхает семга за большими камнямии на входе в порог. В глубоких ямах скапливается их по несколько штук.

Мы с Афоней стоим на скале и наблюдаем за ходом рыбы. Обдирая бока об острые камни, рыбы перебирались через гряду скал. Вот один самец перескочил в прыжке через торчащий из Вочажа камень. Еще прыжок в высоту и вперед! Еще! И тут крутым уступом нависла скала. Смелый прыжок из воды, и рыба выскакивает прямо на берег. По влажной от брызг траве рыба скачет быстро и легко, и — снова в воду. (Мой младший брат Яков, частенько гостевавший в детстве в Подужемье, обнаружил как-то на берегу такую вот выскочившую из воды рыбину. Недолго думая, он закатал ее в фуфайку и унес на уху).

Дядя Коля с огромным саком в руках стоит внизу на камнях. Как он не сорвется в буйный поток! Зачерпнув саком одну или сразу несколько рыбин, дядя Коля перебрасывает сак на берег. Мы с Афоней подхватываем сак и глушим куриккой (дубинкой) одну рыбину за другой, складываем в плетеные корзины. Для Подужемья ход семги – важное событие. Промысел на нее нетруден, а улов хороший. Семга издавна входила в состав парадного стола. На 300 – летие дома Романовых моя бабушка готовила к царскому столу семгу в малосольном виде, чем потом гордилась всю жизнь. В ряде типично национальных русских блюд и изделий считается совершенно необходимым присутствие семги: в ботвинье, с русскими блинами, в расстегаях с рыбой, в русских пирогах с гречневой кашей, в кулебяках с рисом. В свежем виде розовое и жирное мясо сёмги всегда было любимым лакомством подужемцев.

Семгу ловили раньше всевозможными способами. Самый губительный способ лова – это лов заборами, когда всю реку перегораживают частоколом, посреди которого оставляется только одно отверстие с сетью против него. Семга, идя против течения, встречает забор, ищет где бы ей пройти, и, найдя отверстие, попадает в сеть. При этом, семга никогда не поварачивает назад: инстинкт побуждает ее идти все вперед, вверх по реке, поэтому она только тычет головой в сеть, но прорвать ее, конечно, не может.

Семга всегда выручала деревню, а по сути — всю жизнь. Почему, думаю, и мой прадед Ингвард Пец поселился в 1889 году в этом заповедном Подужемье. После долгой жизни в Германии, после жесточайшего немецкого Ordnung (порядка) и скученности населения в Германии, после семи лет службы в рейхсвере этот край голубых озер и порожистых рек, суровых скал и бескрайних лесов, уникальных памятников деревянного зодчества – райское место на свободе, на природе. Вечером усталые, довольные от обилия рыбы и впечатлений гребем мы с Афоней в Подужемье, а дядя Коля правит веслом и рассказывает, что все-таки мало становится семги в реке, безумный сплав губит ее. В тихом месте запах от реки пряно-сладкий — топляк гниет на дне. Сосновая древесина и кора выделяют экстракты, годные для дубления кожи, — а как это действует на нежную рыбу. И еще говорил дядя Коля, что не только семгу губит сплав, но и жемчужный промысел он погубил.

Золото из могил

Известно, что жемчуг красовался на прежнем красивом гербе уездного города Кемь. В 1897 году А. Хребтов писал: «… жемчуг водится во всех реках, куда заходит семга…Русский жемчуг вообще, и в особенности добываемый в Кемском уезде, очень хорош по цвету, блеску и форме. Лучшие его экземпляры уходят прежде всего при посредстве скупщиков за границу, а оттуда жемчуг привозится к нам под названием ориентального». «Ловы» жемчужницы-ракушницы крестьяне делали у самих порогов, а жемчуг ловили летом, во время спада воды. Наиболее крупный жемчуг, называемый “государев”, положено было отсылать в Колу, а оттуда в Москву. Необработанный жемчуг продавали скупщикам из России и Скандинавии. Более дешевый жемчуг покупался крестьянами для отделки нарядных женских и девичьих головных уборов, которые кустарным способом просверливали жемчужины и обрабатывали их. Из северных областей мода на одежды и жемчуг распространилась по всей России. Им украшали царские церковные облачения, кафтаны и головные уборы бояр и вельмож. Шитье жемчугом практиковалось не только в домашнем быту, но и в монастырях, и достигло немалого совершенства. Затейливый головной убор Елены Прохоровны Пец, моей прабабушки, блистал нарядностью и красотою кемского жемчуга. В отличие от рыболовных и зверобойных артельных промыслов, жемчуг добывали в одиночку. Но начался сплав, и жемчужницы постепенно исчезли.

(*А добродушному увальню Афоне Антонову жена, сошедшая с ума, в одночасье отрубила спящему голову топором – так закончил жизнь этот рыбак и хороший человек).

Золото из могил

Безмятежно жил наш прадед Ингвард в «заповедном» Подужемье. Молодая красивая жена, необременительная, хотя и ответственная работа на лесозаводе за хорошие деньги, радушные родственники Гувелякены и Гернеты, не последний человек в Подужемье. Отличная охота на любого зверя и птицу — только выйди за околицу, а рыбалка — и того лучше. Сколько надо, столько и брали тогда рыбы в реке. Да какой рыбы-то, царской— семги! Деревенский люд подрабатывал у него в хозяйстве. Придет, бывало, сельчанин: «Нет ли какой работы, Николай Александрович?» — «Ты, пойка (парень, кар.) приходи-ка утром завтра. Утро вечера мудренее, человек бывает бодрее!» (любимая поговорка и моей бабушки Лидии Пец). Но однажды в дверь дома постучали. За порогом на четвереньках стоял незнакомый мужик, который отдал Ингварду какое-то письмо. Прочитав письмо, прадед побледнел, поцеловал детей, быстро собрался и ускакал на лошади. Вернулся домой поздно ночью и сказал жене: «А ведь я хотел уехать в Германию, но не догнал пароход». Письмо это было от Луизы, и ждала она Ингварда на этом пароходе, да опоздал посыльный, в пути повредил ногу. А за доставку было им получено 25 рублей (*корова – большая ценность тех времён стоила 7 рублей). Не допустил Господь оставить детей сиротами. А понянчить и подержать в руках Ингварду удалось только одного внука, Костю, родившегося в 1915 году у его старшей дочери Лидии. Умер Ингвард летом 1918 года во время страшной грозы. Сначала был похоронен на гранитном острове-кладбище около села, а в 60-х годах, перед затоплением Подужемья (и острова) водой Путкинского водохранилища, все островное кладбище было перенесено на гору, на поляну в братские могилы около основного Подужемского кладбища, где покоится Елена Прохоровна Пец, пережившая мужа на 27 лет. Много ценностей позаимствовала спецкоманда, переносившая кладбищенских обитателей, карманы были забиты золотыми и другими украшениями. Предлагали задешево дочери Ингварда — Анне Семеновой, но та отказалась.

Ледяные купели

Единственный сын прадеда Павел Пец (1911-1936), такого же гренадерского роста и внешности, как и Ингвард, был приверженцем социалистических идей. Сельский активист, он много разъезжал по деревням и суровой зимой 1936 года вместе с лошадью провалился под речной лед. Кое-как выбравшись из полыньи, в обледенелой одежде 20 верст, где бегом, где ползком добирался до Подужемья, а летом умер от скоротечной чахотки.

И вот судьба! Сын Павла, Николай Пец (1932-1957), мой старший товарищ, веселый, общительный человек, после окончания семилетки работал на сплаве. Затем – армия и курсы трактористов в Петрозаводске. После этого Коля, работая в ОРСе Кемской сплавной конторы, развозил на тракторе разные грузы по бездорожью Кемского района. 15 февраля 1957 года по приказанию начальника снабжения ОРС а некоего Горельченко он попытался по льду зимника у Роккольского озера поехать на деревню Маслозеро, хотя было видно, что лед коварный. Говорил Коля по телефону, что нельзя ехать по льду, что хочет еще жить. Но уперся его начальник: «Ехай, и все тут!», а Коля – исполнительный человек.

Как только трактор и сани заехали на лед, то трактор мгновенно провалился, как рассказывает очевидец трагедии Григорий Семенов. Выскочить, несмотря на открытую дверцу кабины, Коля не успел — разрыв сердца в 25 лет.

После Коли остались две девочки: Сверчкова Елена Николаевна, проживающая в Санкт-Петербурге, и Лидия Николаевна Пец, живущая в Архангельске. Дочь Павла, Александра Пец (1936-1998) много лет работала на телефонной станции Подужемья. Вышла замуж за тракториста Петра Тихонова. С 1965 года проживала в Кеми в поселке машинистов. Их сын Иван Тихонов и дочь Алина живут в Кеми.

Вяртсиля, Коноваловым

«Вяртсиля, Коноваловым»

Так подписывала конверты моя бабушка, отправляя письма своей младшенькой сестре Александре Коноваловой – Пец (1906-1986) — тете Шуре, веселой, общительной, очень расположенной к нашей семье. Родилась Шура в Подужемье и беззаботно жила там 15 лет, пока в 1922 году не посватался к ней солидный 28-летний бухгалтер лесозавода Павел Коновалов. Мать Шуры, Елена Прохоровна, отказала было ему, а потом вспомнила, что сама 16 ти лет пошла под венец и что Ингвард тоже был старше ее на 12 лет. И согласилась.

Как за каменной стеной прожила тетя Шура со своим Павлом Николаевичем всю жизнь. Бухгалтер — солидная по тем временам мужская профессия была. В 1923 году у них родилась Лена, названная в честь бабушки. Серьезная и разборчивая, оставшаяся в девичестве, работала инженером-экономистом на заводе «Авангард» и радиозаводе в Петрозаводске. В свободное время любила почитать, разгадывать и составлять кроссворды. А нашла свое успокоение в Запорожье. В 1933 году родилась красавица Маргарита, высокая и статная, как ее бабушка Елена. Не всегда ее жизнь складывалась удачно, и последние годы жизни прожила она в Эстонии. Младший сын Коноваловых — Николай, из родного дома в поселок Вяртсиля, куда семья переехала после войны и где дядя Паша Коновалов работал главным бухгалтером на металлургическом заводе, уехал в город Ломоносов, где поступил в мореходку, а затем 40 лет плавал механиком в траловом флоте по морям и океанам. Сейчас Коля пенсионер, живет в Мурманске и нянчит внуков.

meri mia

Meri mia silma nian, sie, milma et nia

Средняя дочь Ингварда — Анна Пец(1904-1989), большую часть своей жизни прожившая в Подужемье – простая добрая женщина. Приглянулся ей в молодости черноволосый усач карел с деревенским прозвищем Ворон — Николай Семенов, работавший смолоду в мануфактурной лавке ее отца. Свадьба с песнями и тройками длилась несколько дней. По традиции молодых отправили в баню, а из предбанника – то выскочила черная кошка.

Не раз потом вспоминала Аннушка ту кошку — сложный характер оказался у ее мужа. Но был он большой труженик и хозяин отменный, руки золотые, а плотник и столяр – каких поискать: для колхоза и на заказ шил дядя Коля рыбацкие баркасы, шняки, тройники, даже норвежские ёлы — удобные и легкие под парусом и на веслах. И сам он 15 сезонов в Баренцевом море отходил на промысел коршиком (старшим промыслового судна), а сыновья Александр и Григорий Семеновы плавали с ним зуйками.

Александр Семенов

Саша был старшим ребенком. Его, единственного из детей Анны и Николая Семеновых, я так никогда и не увидел. После семилетки Саша учился в ФЗО в п. Надвоицы, стал хорошим плотником, что в деревенской жизни очень ему пригодилось.

В 1963 году при постройке Путкинской ГЭС на реке Кемь с родных мест были насильственно согнаны жители села Подужемье. Ничего равноценного взамен власти и не думали им предлагать, наоборот, с выселением торопили. Люди разбирали свои дома, перевозили их в город Кемь, как-то обустраивались. А Сашу Семенова голос крови позвал в противоположную сторону, на родину наших карельских прародителей в деревню Панозеро *. Купив здесь дом и привезя из Подужемья свою семью, он прожил в нем оставшуюся жизнь, работая в лесу и на сплаве. Поначалу отношение деревни к переселенцам было «прохладным». Все переменилось, когда селяне узнали, что Саша – из рода Поповых, а его бабушка, Елена Прохоровна Пец и ее родители, Акулина Яковлевна и Прохор Поповы, уважаемые панозерские старожилы. А вообще-то Поповы в Панозере с 17 века и имеют своими родоначальниками «попа Ивана Ильина» и «попа Степана Ильина», отмеченных в «Прописной книге» писца Ивана Аничкова в 1678 году. Помимо несения службы в церкви и чтобы прокормить свои семьи священнослужители занимались и сельским хозяйством, платя «…всякие подати великому государю» наравне со своими прихожанами «…со крестьяны в ряд».

Жизнь в Панозере была подчинена веками сложившемуся порядку, протекала неспешно, скрытая за дремучими лесами и непроходимыми болотами. Отсюда Елена Прохоровна Попова вышла замуж за Ингварда, здесь родилась и моя бабушка, Лидия Николаевна Пец, здесь же в 1893 году она была крещена в старинной церкви Ильи Пророка приходским священником Николаем Григорьевичем Капорским. Сегодня эта церковь, хотя и производит сильное впечатление, заметно обветшала, купол сорван активистами-безбожниками под звук горна и барабанную дробь в 30-е годы прошлого века и до сих пор не восстановлен. Вековые деревья, церковная ограда из замшелых валунов, безымянные могилы священнослужителей. Намоленное место! Но вот упала огромная сухая ель рядом с храмом, а дела до этого, пожалуй, никому и нет. Падение следующего дерева может разрушить и само здание. Отец Григорий, бывающий здесь наездами из Кеми, соглашается со мной, обещает спилить угрожающие деревья. А мы очень надеемся, что уже недолго осталось стоять храму без купола и церковного пения .

Общественность Карелии и Финляндии в 1994году спасла Панозеро от затопления и насильственного уничтожения – если бы построили Белопорожскую ГЭС. Город Кемь так же был обречен на «моральное убийство» от запланированного строительства Морской ГЭС в створе Успенского собора. Эти две ГЭС – начальное и завершающее звенья в проекте Кемского гидроэнергетического узла 1961 года, (где река Кемь была облыжно названа НЕПРОМЫШЛЕННОЙ рекой), ровесника «абсурда 20 века», плана переброски части стока северных рек на юг, угрожавшей стране культурно-энергетической катастрофой. Хотя ещё со времен ГОЭРЛО крупномасштабные равнинные ГЭС считаются нерентабельными! Но дирекция Кемского каскада ГЭС и сегодня пытается привлечь западных инвесторов для финансирования этого явно неперспективного проекта, чтобы использовать гидростанции в качестве источника продаваемой на Запад избыточной электроэнергии за доллары в свой карман.

А Саша Семенов нашел свое упокоение на родине предков, хороший песочек достался ему с женой Шурой на высоком берегу «матери рек» Кеми, красивую оградку смастерил им сын Григорий, мастер на все руки, обязательный человек. Средний сын, Сергей, живет сегодня в Курске, гоняет тяжелые фуры по дорогам России, но родину не забывает. Старший, Николай, выстроил себе добротный дом в поселке, и отцовский дом содержит в полном порядке. Как и отец, работает он в лесу, лихо «ходит» на своей лодке по порогам реки на рыбалке с красавицей женой Татьяной, и в хозяйстве дел невпроворот. Конечно, многое в Панозеро утрачено безвозвратно, но деревня и поныне живет по традиционным заветам, а деревенские пейзажи сохраняют свою уникальность и ценность. И хотя опасность естественного умирания Панозера сохраняется, панозерцы способны сохранить жизнь на этой древней карельской земле.

(* Панозеро — жемчужина севера, последняя карельская деревня, сохранившаяся на берегах реки Кеми, единственное карельское поселение, сохранившее исторически сложившуюся планировку и элемент застройки, феномен, в котором каждое строение архитектурный памятник. На ее территории было найдено множество предметов, датируемых каменным веком. В эпоху викингов через нее пролегал торговый путь между Византией и Скандинавией. Деревня Панозеро трижды была включена (в 1996—1997,1998 — 1999, 2000 — 2001 годах) фондом «World Monuments Watch» в список ста памятников мировой культуры, находящихся под угрозой уничтожения и таким образом поставлена в один ряд с такими памятниками как Александровский завод в Царском Селе, Тадж Махал в Индии, руины Помпеи в Италии. В 2006 году в Панозеро был открыт памятный знак «Символ чести». Деревня Панозеро удостоена медали «Европа Ностра», это наивысшее признание, которое можно получить в Европе за сохранение культурного наследия. Награды этого года были вручены в июле 2006 г. в Мадриде королевой Испании Софией. Кроме всего прочего, это первая медаль «Европа Ностра», полученная Россией. Панозера стало известно миру благодаря документальным фильмам «Куда конь – туда и сани», а также «Анни из Панозера»).

Анна Николаевна Рудометова

В 1943 голодном году мать повесила ей на спину берестяной кошель с двумя четвертями молока и мерной пол-литровой баночкой (бартер: пол-литра молока на 200 грамм хлеба или на пачку пшенного концентрата или горохового пюре) и — 18 км до Кеми; обмен; и обратно; все пешком (корова-кормилица спасала 8 душ). В июне 1944 года поступила Анна в ФЗО №7 на Попов-острове, получив профессию телеграфиста, более 35 лет проработала в связи сначала телеграфистом на аппарате Морзе и СТ-35 в Кеми, затем в Подужемье на коммутаторе. В 1951 году Пал Палыч Кукшиев, начальник почты города Кеми, поспособствовал поступлению Анны на курсы начальников отделений связи и он же направил Анну на эту должность в деревню Рудометово Кемского района.

Тут она и замуж вышла за хорошего человека Петра Ивановича Рудометова. Далее работа в д. Юма, Авнепорог, снова Кемь. Детей родилось 6 человек. Мой брат Александр нахваливал труднодоступные места деревеньки Кокорино, где в отчем доме П. И. Рудометова бывал он неоднократно, где кругом озера и реки и где Анна Николаевна постоянно проживает летом. Сюда наезжают дети и внуки, и всем хватает места и занятий и на огороде, и на озере, и в лесу. Обетный крест при въезде в деревеньку, старинной постройки дом и амбар. У самого озера стоит банька, в которой всем нравится греться. Не сауна какая-нибудь, а настоящая карельская баня «по-черному». В ней и пар лучше и душа чище. Попарился и сразу ныряешь в озеро. Утки вылетают из дуплянок, развешанных на деревьях, косачи токуют на березах возле дома, копалуха (глухарка) пройдет иногда по тропинке, квохча как курица «ко-ко-ко», а то и лоси неспешно прошагают по каменной гряде, бывает, олени разыграются на льду в конце озера. А однажды медведица с тремя медвежатами забрела под окно дома – первозданная природа!

Много поведала мне Анна Николаевна о жизни наших дедов и прадедов; и рыбку половили мы с ее внуком Мишей Федоровым. Когда ехали обратно в Кемь — на глинистой дороге огромный медвежий след впечатан, а рядом маленький — медвежонок пробежал. Приеду сюда еще на рыбники да на шанешки гостеприимных хозяев Лили и Олега Федоровых, дочери и зятя Анны Николаевны.

Анфиса Николаевна Мартынова

Отца демобилизовали в марте 44 года и отрядили «сачить» семгу на Вочаже для армии. Жить с кормильцем стало намного легче, а берестяной кошель мать перевесила 14-летней Анфисе, и теперь уже та мерила босыми ногами эти 18 км. Где только она не работала: нянечкой в яслях, в колхозе на общих работах «за палочки» (трудодни). Прополка, сенокос, а мошка— лица не видать, сунешь голову в воду — легче. В 1947 году — лесозаготовки, парней-то на войне поубивало, и девушки в лесу сгодятся. Лучковка и поперечка — пилы. Молодые, веселые, по две нормы еще выполняли. А какие песни пели!

Летом 1950 года удалось Анфисе поступить в среднюю сельскохозяйственную школу по подготовке председателей колхозов Карело-Финской ССР в поселке Птицефабрика под Петрозаводском и в 1953 году окончить ее по специальности агроном. Кроме общеобразовательных предметов и истории ВКП(б) изучала она и много полезных наук — земледелие, селекцию, пчеловодство, а также экономику, финансовый учет и счетоводство — последние очень помогли ей в дальнейшей жизни, когда она много лет проработала бухгалтером. И немецкая пунктуальность, переданная в генах от матери, помогала в работе. А муж-то ее, Андрей Иванович Мартынов, первоначально и уступил ей свое место бухгалтера, уйдя на сплав. Еще один хороший человек. И дети нормальные, и внуки. Очень помогает мне Анфиса, многое помнит о Подужемье, о селянах, о жизни своей бабушки Елены Прохоровны Пец.

Постоянно посещает она репетиции вокальной группы «Rusko», где поют замечательные карельские и финские песни, в том числе и на слова ее школьного приятеля, известного карельского поэта Тайсто Карловича Сумманена.

Нет уже давно ни Ужмы, ни Вочажа, ни Подужемья. Это — следствие прошлых решений, когда стоимость затапливаемых земель, лесов и других видов региональных ресурсов в проектах ГЭС совершенно не учитывалась, «местные» интересы игнорировались. Затапливались самые ценные сельскохозяйственные земли водохранилищами ГЭС. И поныне продолжается эрозия береговой линии, подмываются и рушатся берега вместе с лесом. Катастрофически сократились запасы ценных видов рыбы: кумжи, тинды, сига, семги — не идет она на нерест, не может из-за плотин ГЭС. Поломаны судьбы многих сотен людей, не все нашли себя в другом месте. Анфиса Николаевна говорит: ” Варварское уничтожение уникальной деревни, невозможно простить. Уничтожено не просто поселение, уничтожена целая культура, ради маломощных турбин ГЭС. Я считаю, что можно было найти другое место для строительства гидроэлектростанции, но восстановить деревню, увы, невозможно”. Путкинская ГЭС действительно оказалась маломощной, ведь задумана она была ещё в 1933-1937 годах, но именно из-за нее Подужемье ушло на дно водохранилища. Это была настоящая трагедия для жителей Подужемья, которым пришлось утопить своё прошлое на дне водохранилища. Ведь многие из них просто не верили, что их дома, в которых столетиями жили их предки уйдут под воду… Как Атлантида затонуло Подужемье. Только всем известно, где находилось заповедное Подужемье. На этом месте сейчас стоит памятник затопленной деревне. А точки с именем Атлантида на карте не найти. Может быть и не было этой загадочной страны, ведь не сохранилось ни одного свидетеля, ни одной рукописи. А трагедия Подужемья осталось в памяти многих жителей и на страницах многих документов в архивах. Но хорошо сказал Тайсто Сумманен о заповедном Подужемье:

Деревни нет,

Но жить она осталась

Она, как мать, в душе твоей жива….

Григорий Николаевич Семенов

Когда началась война, дома подужемцев заняла воинская часть. Большей частью, солдаты просто вышвыривали семьи на улицу, а сами с комфортом располагались. Анфиса вспоминала, как она стояла на дороге с протянутой рукой, а мимо равнодушно ходили красноармейцы и только изредка швыряли в ладошку ломтик хлеба. Отец воевал, мать, бабушка и их, шестеро детей ютились в маленьком домике на горе. Жили впроголодь (из мха иногда лепешки ели), восьмилетний брат Гриша опухал. Запрещено было ловить рыбу – она стала государственная (другой источник пропитания – охота тоже была запрещена). Только ягоды с грибами собирать было можно, и то – некогда, потому что мать должна была работать в колхозе от зари до темна. (*Женщины вынесли на своих плечах всю Великую Отечественную, весь тыл, подняли страну после войны. И что они заработали к старости? Копейки! Это было просто бесстыдное издевательство над человеком, что происходит и сейчас. Те же нищенские пенсии, неуважение к простому русскому человеку, гибель деревни. Земля, в которую был вложен неимоверный, которую превратили в пух своими руками, теперь заросла кустами).

Дальше рассказывает Григорий: «20 марта отец сказал, что пухнуть от голода я больше не буду и взял в конце мая меня на Мурманский промысел. До Мурманска попадала наша артель на поезде. Заходя по трапу на мотобот «Ложкин», который отвезет в становище, я 3 раза прошептал по-карельски: «Meri mia silma nian, sie, milma et nia» («Море, я тебя вижу, а ты меня не видишь»), держась за амулет (мешочек с подужемской землей, а в ней крестик). Бабушка, Елена Прохоровна, снабдила и научила, что надо сказать. Борьку Сергеева, Колю и Пашу Прохоровых, тоже подужемских зуйков, море укачивало, их рвало, а мне хоть бы что, пою «Катюшу», знаю – голодать больше не буду, и интересно все вокруг – первый раз ведь уехал из дома. Помогал амулет-то и не только в этом.

В становище Харловка (Семиостровское) много собралось промысловиков. Даже красный уголок был в становище, фильмы иногда подвозили. Баня была, белье положили на камни – только треск пошел (вши лопались), и частенько вычесывали их гребнем – война! Стал я трескового рыбьего жира много пить, прямо из солдатского котелка. Ну, и рыба всегда уж была, поправлялся потихоньку. В деревне любил я зимой на лыжах кататься, а тут сопки еще в снегу, а лыж нет. Попросил отца, и он в клепке (*дощечка от боковой стенки бочки) сделал канавки, а носики загнул – вот я и катался с горок на этих лыжах. Я хотел быть как папа, хотел все строить. Смотрю – лежит топорик, я его и спрятал в старом ёле. Меня спросили: «Не ты ли взял топорик?» По-русски я еще плохо говорил и отвечаю: «Нет, нет, не возьмил я топорик», а вечером тихо забил его в чурку и больше уже никогда не врал.

У зуйка много работы: уху варить из пикши, посуду мыть, рыболовные снасти распутывать и сушить, мыть посуду, подметать пол, но и в кино мы первыми прошмыгнем. В море зуйков обычно не берут, но я очень просился у отца — на свою голову. Взял отец меня в море, да как поперла в тот раз рыба на ярус – в два раза больше обычного. С тех пор без меня рыбу не ловили. А утром поспать хочется (рано все-таки рыбаки выходят в море, а приходят в становище поздно), а вечером – кино. Но отец очень строг был в воспитании, и место мое всегда теперь было в ёле. В ветер “бежали под парусом” и “гребью ходили” много, гребли всегда двое: Павлов Гриша и тетя Клава. Все на ёле подчинялись отцу, он коршик, он правит и выбрасывает ярус с наживкой. Ярус – это снасть вроде продольника: крепкая веревка, а к ней через 80-100 сантиметров на более тонкой веревке навязаны большие крючки. Ярус состоит из тюков. Длина тюка – 300-400 метров. В ярусе 27-29 – 31 тюк, всегда нечетное число. Крючки наживляли мойвой или песчанкой, а когда ее не было – морским червем-пескожилом. Мелкую рыбу – мойву и песчанку – обычно ловили в прибрежных водах, на отмелях реки Харловки “мойвенным неводом” с мелкой ячеёй. Насаживать приманку на крючки – дело зуйков. За наживку 1 тюка платили тогда 50 копеек. Наживив и сложив ярус в ёл, рано утром отправлялись мы в море. Берег уходит все дальше и становится не виден. Вот достигнуто заветное место. Якорь опускается на дно. Перед выметом яруса отец по старинному обычаю обращается к команде: «Благословляйте и примечайте!» Мы отвечаем: «Святые отцы благословляли, праведники Бога молили коршику на место». После этого отец сообщает взятые им приметы и выметывает ярус. Поплавки показывают, где выметана снасть. Ёл идет вперед, а крючки с наживкой один за другим уходят в море, на дно их тянет груз. У каждого ёла свой флажок на ярусе. Поставив ярус, ждем часов шесть – время от начала прилива до отлива, а в это время подошедшая рыба набрасывается на приманку. “Вылежав воду”, тянем ярус. Чем ближе он подходит, тем сильнее бурлит вода около ёла. Подходят крючки, на них треска, палтус, зубатка, камбала, морской окунь и налим. Ярус выбран, теперь домой, в становище. Бывало, поднимется яростный ветер, волна вот- вот перевернет ёл. Прощай снасть и улов. Хорошо, папа опытный был, всегда уводил ёл от беды и нас не уносило в открытое море. На берегу рыба разделывалась; извлекалась тресковая печень для вытопки жира, остальные внутренности выбрасывались. Пока стояли холода, вся рыба шла на сушку – развешивалась на жердях, раскладывалась на камнях, а при потеплении – складывалась в скеи (землянки) и посыпалась солью. Треска и сайда солилась и сушилась, а палтус, зубатка и пикша солились. Рыбакам платили тогда 3 копейки за 1 кг пойманной трески и 7 – 8 копеек за 1 кг палтуса, муку по талонам давали. Вообще-то рыбаки всегда предполагали, когда будет моряна (шторм), так как к тому времени у них всегда поспевала крепкая брага в 100 литровой бочке.

Поедят, попьют бражки – и отсыпаться! Поспит рыбак, выпьет спросонья еще кружечку бражонки – и снова спать. Ну, и мы, зуи, причащались к этому зелью, черпанешь из бочки кружкой и пускаешь ее по кругу. На острове «Кувшин» гомонили птичьи базары – тысячи кайр, чаек, гагар. Но отец не разрешал мне лазать за их яйцами, особенно, когда со скалы сорвался и разбился солдат, по приказу командира полезшего за свежим продуктом. Офицер получил 25 лет лагерей (даже не штрафбат), а взрослые рыбаки лазали теперь с подстраховкой.

Варил я как- то уху, деревянным черпаком мешаю, а Толька Елисеев надоел, крутится рядом и постоянно спрашивает: «Варись, уха готова?» Его деревенское прозвище «Хаукка» – коршун, а наше – «Варис», то есть ворон. При очередном вопросе я и треснул его черпаком по голове, черпак раскололся. Рыбаки спрашивают: «Где черпак?» Врать нельзя. Я и сказал, что черпак разбился на голове Хаукки. Рыбаки долго потом смеялись: «Варись Хаукку побил!», т.е. ворон коршуна побил. А папа не рассердился. Толька Хаукка стал потом героем, когда на скалах Трех Лихих Сестер разбились несколько лодок с рыбаками, а Тольку на ёле закинуло огромной волной на уступ высотой с 10- этажный дом. Толька выскочил на скалу и привязал ёл. По веревке сети сняли и Толька слез оттуда, а рыба и ёл на скале так и остались. Я много лет ходил с папой на Мурман. Нравилось мне море и, видимо, я ему. Когда поставили на ёл мотор, стало легче.. Правда, паршивые были эти моторы, на мазуте, останавливались нередко и обязательно в самый ответственный момент. А чтобы завести мотор, надо было паяльной лампой докрасна раскалить шар (для вспрыска). Как-то выбираем ярус, а мотор остановился и моторист Федька Артемьев не может его запустить, а папа все спрашивает: «Ну, когда, ну когда запустишь?» А Федька и сказани в сердцах: «Иди на …, Микули – дядя, не могу мотор запустить!» Тут папе в руку пришел из глубины морской налим, он Федьку налимом по морде и отоварил. Тот кувырнулся назад, и мотор потом как-то сразу завелся. Все хорошее когда- то кончается – в 50-е годы тральщики стали рвать яруса тралами. Из-за больших скандалов ловля на ярус прекратилась. До 8 класса учился я в Подужемье, помогал отцу и по хозяйству и на реке. Всяко ловили семгу, бывало, и браконьерили. Ночь. Две лодки, между ними – сеть. Тихо гребешь, уключины сеном обмотаны. Редкая машина на дороге иногда осветит реку фарами, ложимся на дно, как будто плывет колода. А Сашку – то Лисицина посадили за браконьерство на два года, дак он брал семгу из садков не по делу. Однажды наши три сети рыбнадзор из реки вынул и повесил сушиться в своем дворе, а я через забор перепрыгнул, их снял и в мешок. Тот потом спросил: «Ты, Гришка, сети свои взял?» Я, конечно, отказался. «Эх, времячко было! Затем – летом работал я на сплаве, зимой на лошадях из Подужемья возил легкие грузы в далекие кемские деревни. 3 года армии. И снова, зимой — грузоперевозки, летом — сплав».

Виртуоз багра и бревна, Григорий рассказывал, как однажды сплавщиков едва не затянуло течение в Вочаж-порог, отказал мотор, люди стали скидывать сапоги, но чудом удалось завестись. (Упаси Бог в Вочаж попасть — костей не соберешь! Живыми оттуда не выплывали). Хорошо понимал Гриша плотницкое и столярное дело, всему научился у отца. На пенсию он вышел с каскада ГЭС, сладил себе домик и баньку на реке, как раз в том месте, где когда–то ревел Вочаж-порог. Прекрасно рассказывает Григорий о промысле на Баренцевом море. Тонкий знаток и ценитель природы, прекрасной души человек.

Евгения Николаевна Семенова-Федорук( 1933-1963)

Она прожила очень короткую жизнь. Семилетка в Подужемской школе, курсы счетоводов, затем она — бухгалтер в совхозе «Подужемский». Замужество. Уехала с мужем в село Кутузовка под Харьковом, где в совхозе также работала бухгалтером. В феврале 1963 года дала жизнь близнецам Ване и девочке Жене, а сама с ней простилась из-за врачебной ошибки.

Муж Иван Федорук не взял детей из роддома; затем они воспитывались в детдомах. В Подужемье в гости к бабушке приезжали, но жить здесь не захотели. С начала «перестройки» связь с ними оборвалась, почему — неизвестно.

Павел Николаевич Семенов (1940-1998)

Мой ровесник и товарищ. Всю жизнь проработал водителем в Подужемье и Кеми. Непростая у него судьба. Его дочь Евгения Павловна Качко (Семенова) так пишет о нем:

Я в машине сидела твоей.

Когда сено косил на лугу

До сих пор в моей памяти ты.

И забыть я тебя не могу…

Пуда три зубами держал,

Восхищенья никто не скрывал.

Зубы крепкие, как орех,

И улыбка твоя — голливудский смех

Стрижка модная, брюки клеш.

На Есенина чем-то похож

Не успел допеть, да и песня не та,

И молчит гармонь — не поет без тебя.

А 22 внука и 32 правнука Анны и Николая Семеновых живут и здравствуют сегодня в Кеми, Панозере, Костомукше, Курске, Харькове и Петрозаводске. Жизнь продолжается!

На пути варягов

Екатерина Николаевна Пец (1895¬1949) вторая по старшинству дочь Ингварда продолжила традицию Пецев, работая в Кеми на пекарне. Во все времена профессия хлебопека пользовалась уважением у людей.

И муж ее Федор Андреевич Костин (1899-1943) уважаемый человек – мастером на Кемском лесозаводе работал. Детей у них родилось четверо: Зинаида, Александр, Валентина и Юлия.

Сын Александр воевал; несмотря на тяжелое ранение и неважное владение левой рукой, был капитаном на буксире в Кемском лесозаводе и на своем суденышке таскал тяжелые кошели лесом.

Жил он в Рабочеостровске на улице Пионерской, где по сей день проживает его жена Надежда Федоровна с сыном Василием. Дочь Костиных, Зинаида Федоровна Зайцева, проживающая сейчас городе Волхове, рассказывала, что и она после основной работы, в военное время, бежала на лесозавод или в Кемский порт на погрузку пиломатериалов на иностранные суда. Этот тяжелый дополнительный заработок приносил в семью200 граммов хлеба. Это трудно себе представить сейчас, но так было. А в далеком 1946 году муж Зинаиды Федоровны увез ее в город Волхов. И хлебнули они с Матвеем Сергеевичем здесь послевоенного лиха, но жили дружно, умели радоваться жизни, довольствоваться малым. На самом берегу седого Волхова, помнящего Рюрика, варягов, и новгородских ушкуйников, в Старых Дубовиках построили они дом, участок был подспорьем для многодетной семьи. И живность домашнюю держали. Матвей Сергеевич умел воспитывать не только пятерых своих детей, но и ремесленников, обучая их непростому кузнечному мастерству. Теперь многие их дети уже пенсионеры. Даже неродной сын Зинаиды Федоровны Владимир, музыкант, почетный металлург называет ее «мама Зина». Этим много сказано. В ее доме всегда пахнет пирогами, это наше северное, наследственное.

Все дети Зинаиды Федоровны «при делах». Рассудительная красавица Тамара Матвеевна работает в мэрии, Валентина Матвеевна и внук Владимир предприниматели, Сергей и Наталья работали на алюминиевом заводе. Александр, родившийся в Кеми, — мастер-строитель, художник по дереву, музыкант — артистическая натура. Дружно живут и дружно вместе отдыхают, во всем помогают друг другу.

Радуется сердце 90 -летней Зинаиды Федоровны, глядя на взрослеющих теперь уже внуков и подрастающих правнуков.

ordnung

Ordnung uber alles

Согласно метрическому свидетельству, выданному Архангельской духовной Консисторией, моя бабушка Лидия Николаевна Пец родилась 30 мая 1893 года. 31 мая таинство крещения совершил священник Панозерского прихода Кемского уезда Архангельской губернии Николай Григорьевич Капорский в присутствии родителей и свидетелей: панозерского священника Николая Капорского, жены — Градиславы Никаноровой и крестьянской девицы Улиты Федоровой Кирилловой. До 8 лет Лидия живет в Подужемье, хорошо говорит на карельском и русском языках, а в 1901 году ее отвозят в Архангельск, где до 1911 года она провела в доме Эмилии Александровны Пец. Всю жизнь она потом вспоминала своих теток «тетю Тилю» и «тетю Эмму» (фрау Матильду Клафтон и фройлен Эмилию Пец), которые воспитывали ее очень строго.

«Ordnung ist das halbe Leben! — Порядок- это половина жизни!» Если дети загулялись на улице и опоздали, например, на обед на 1-е блюдо, то 1-го и не получат, опоздали на 2-е, не получат и 2-е и т.п. Разговаривали дома в основном на немецком языке (*и в старости бабушка много помнила немецких стихов, поговорок, песен). Обучали ее домашние учителя, которые и подготовили девочку к поступлению в Архангельское епархиальное женское училище в 1904 году, где она и проучилась до июня 1912 года, получив среднее образование и специальности домашнего учителя и учителя начальных классов. (*Епархиальные ведомости, №19, с. 255 1911 г.: «Список воспитанниц Архангельского Епархиального женского училища в 1910/1911 учебном году, с утверждением Его преосвященства от 22 сентября 1910 года №3199. Пансионерии с платой 200 рублей. I V класс. Пец Лидия») . Здесь духовно укрепляли, давали общее и профессиональное образование, главным образом дочерям православных священников: «воспитанниц готовили к работе по просвещению народа в родном краю»… Когда воспитанницы Епархиального училища увольнялись на каникулы, им выдавался билет, на котором, по окончании каникул, местный причт должен был засвидетельствовать с приложением церковной печати, что “Предъявительница сего во всё время отпуска вела себя благонравно и присутствовала на богослужениях”.

Бабушка летом всегда приезжала в Подужемье. Вспоминала такой случай: хорошие качели на берегу реки пользовались огромной популярностью у молодежи. Однажды качалась она с подружками, а какой-то паренек стоял рядом с качелями и, хихикая, подсматривал. Ей такое дело очень «занепонравилось» и она, раскачавшись, изо всей силы пнула его с высоты своим ботиночком прямо в лицо, «без мала» не убив наглеца. А деревенские мужики сказали: «И правильно сделала». В свидетельстве об окончании Лидией Николаевной училища мы видим хорошие и отличные оценки по Закону Божию, церковно- славянскому языку и словесности, церковному пению, рукоделию, естество знанию, гигиене, математике и другим общеобразовательным предметам, что засвидетельствовано 12 июня 1912 года с приложением гербовой печати, подписями председателя совета училища священника И. Попова, директора училища, инспектора протоиерея А.Кириллова, священника А. Тимонова.

(*Епархиальное женское училище: Открыто 21 октября 1863 по указу Синода от 12 марта 1863. Упразднено приказом Архгубревкома от 4 марта 1920 года. С 1885 года обучение – шестиклассное с VII педагогическо-повторительным классом с практическими занятиями в образцовой школе грамоты. Первоначально предназначалось для воспитания девиц лиц духовного звания, Училище готовило учителей начальных классов и церковно-приходских школ, окончившие полный курс получали право на преподавание в качестве домашних учительниц.. Преподавание общеобразовательных предметов велось по сокращенной программе, основное внимание уделялось занятиям рукоделием и практическим навыкам. Количествово воспитаниц в 1912 году – 315 (из них иносословных – 28, детей инородцев – 2. Окончивших полный курс в 1912 году – 41 (из них в церковно-приходские школы учительницами поступило 14. Училище содержалось на средства епархии).

С 1.8.1912 по 1.9.1915 года Лидия Николаевна работает учителем Кемской начальной школы. В 1957 году я посетил эту школу, построенную рядом с Успенским собором, рассматривал старые фотографии, сделанные на уроках, разговаривал с ее первым учеником Кукшиевым Павлом Павловичем, начальником почты города Кеми, который на тех фотографиях был худеньким мальчиком. И рядом с учениками – молодая красавица учительница Лидия Николаевна Пец.

Любила бабушка поговорить со знакомыми, расспросить о житье-бытье. Однажды в Кеми она разговаривала со знакомой по стародавним временам. К ним подошел старичок — «божий человек Никита», торгующий, однако, пирожками на улицах города. Поздоровавшись, он стал благодарить бабушку за обучение в школе, за то, что его никто в школу не хотел брать, а бабушка взяла в 1 класс. И вот благодаря учебе он теперь «и пирожками даже может торговать!» Как же бабушка могла забыть Никитушку Орлова! Семь лет проучился он в 1 классе. Однажды в присутствии инспектора районо на вопрос учителя: «Какие птицы улетают на юг?», — дети уже всех птиц перечислили, а Никитушка все руку тянет. Но бабушка не спрашивает его, зная — паренек что-нибудь сморозит. Инспектор недоуменно смотрит на учителя, и бабушка разрешила ответить. «Зайцы улетают на юг!» — торжественно выпалил Никита под громкий хохот класса. Смеялся даже строгий инспектор. На перемене смеялась уже вся школа. А еще училась у бабушки Ниночка Громоздова. Пять лет – в первом классе, затем благополучно вышла 15-ти лет отроду замуж из-за парты 1-го класса. Много курьезных случаев рассказала бабушка, и многие ученики помнили ее.

В 1913 году Лидия Пец выходит замуж за уроженца городка Мезени православного священника Кошева Якова Дмитриевича, потомка донских казаков, сосланных по преданию в 1709 году Петром I за «Булавинский бунт» на далекий север – в Пустозерск.

потомки булавинцев

Потомки «Булавинцев»

Подавлением «Булавинского бунта» Пётр руководил сначала лично. Горели станицы, а по Дону плыли плоты с повешенными. Но когда часть казаков сдалась на «царскую милость», Пётр приказал князю Василию Долгорукову «не усиливать жестокостью отчаяния мятежников». И сдавшиеся казаки были «высланы конвоем» в потаенное место России – Пустозерский острог (*в 40 верстах от теперешнего города Нарьян-Мара). Когда «булавинцы» прибыли на Пустое озеро, там уже с 1671 года содержались участники крестьянской войны Степана Разина, а 14 апреля 1682 года в Страстную пятницу были заживо сожжены в едином деревянном срубе знаменитый протопоп Аввакум, священник Лазарь, диакон Феодор и соловецкий инок Епифаний за «злопакостные писания и великия на царский дом хулы».

В течение почти трёх веков Пустозерск являлся административным центром Печорского края с церквями, таможней, тюрьмой, фортом, магазинами, амбарами и др. Здесь было воеводство, жили служилые и высланные люди. Население занималось рыбной ловлей, промыслом морского зверя, охотой на пушных зверей, водоплавающую дичь и куропаток. Содержали коров, овец, лошадей. На Пустозерских крещенских ярмарках происходила торговля между самоедскими (ненецкими) племенами и россиянами. Пушнина, дичь, оленина и рыба самоедов обменивалось на хлеб, ткани, изделия из металла, орудия промысла, хозяйственный и бытовой инвентарь.

В 1780 году Екатерина II учреждает город Мезень; туда из Пустозерска переводится воеводская канцелярия и воинский гарнизон и многие его жители, с ними и некоторые наши предки. Другая часть Кошевых ушла в Шенкурский уезд Архангельской губернии, где в 1862 году родился наш прадед Дмитрий Васильевич Кошев. Здесь закончил он Борецкое сельское учмлише, здесь по увольнении из общества 28.6.1892 года был посвящен в диакона, а на следующий день (удивительный случай !) 29.6.1892 года Преосвященнейшим Александром отец Димитрий был рукоположен в священника к Усть-Цилемской единоверческой церкви. В Усть-Цильме прадед наш прослужил 6 лет, а в 1898 году Архангельской Епархией был направлен крестить самоедов (ненцев) в Тельвисочном приходе Печорского уезда Архангельской губернии.

Дочь Дмитрия Васильевича Наталья была принята в Архангельское Епархиальное училище, а сыновья Яков (мой дед) и Василий сначала в духовное училище, затем в семинарию, в стенах которой учился когда-то и святой праведный Иоанн Кронштадтский, на полное государственное обеспечение. (* Сейчас в ее стенах располагается Приморский Государственный Университет. В 2003-ом году там был освящен храм в честь знаменитого уроженца архангельского края).

По окончании семинарии дед Яков Дмитриевич служил в Кеми миссионерским священником, главной задачей которого является духовно- нравственное воспитание и приобщение местных жителей к истинному Православию. Не просто поучать, но собственным примером показать, кто такой православный верующий. Этим он и вызывают доверие местных жителей, особенно старшего поколения. Затем Яков Дмитриевич получил свой приход. По 1920 год дед был иереем Свято-Никольской церкви в селе Ковда Мурманской области, где родились дети Владимир и моя мама Елена Яковлевна. После ухода с Севера Белой армии деду пришлось уйти из церкви. На «45-м лесозаводе» он учил детей 3-го и 4-го классов и был директором школы, а бабушка занималась 1 и 2 классами. Затем Кошеву Я. Д.предложено было совсем уйти из школы или ехать в школу в Мезенскую тундру в деревню Черная Речка. Но Яков Дмитриевич, ещё раньше поняв ситуацию, стал заочно учиться бухгалтерскому делу. Переехав на станцию Ковда, дед начал работать в лесхозе счетоводом, позже его назначили бухгалтером. В 1937 году он, бывший священник, – уже главный бухгалтер Прионежского райлеспродторга. А годом позже по статье 58-6 его, как «английского шпиона» определили в Вятские лагеря.

розги

Розги Щюцкора*

Маминому младшему брату Владимиру Яковлевичу Кошеву (1924- 1942) не повезло. Учился он в школе №2 на Перевалке, закончил только 6 классов, когда его отца (моего деда) Якова Дмитриевича отправили «по этапу» на «перековку» в дикие Кайские леса. Жить стало не на что, и Володя пошел работать учеником токаря в артель «Техновес». Осенью 1941-го года, невзирая на больное сердце, был взят на оборонные работы под Петрозаводском. Затем ушел в партизанскую группу, где командовал его директор школы Плотников Михаил Антонович. Зимой 1942-го года Владимир был отправлен вместе со своим другом Дмитрием Дубровским в разведку, в занятый финнами Петрозаводск. Их выдал не карел, а свой, русский, как рассказала после войны обо всем Анна Ивановна Плотникова, жена директора школы. Она находилась в том же лагере, на улице Олонецкой, 2, куда к комендатуре лагеря привезли ребят, и их узнала. Ребята молчали, когда их, 17-летних, шюцкоровцы зверски избивали розгами (*розга — это привязанный к деревянной ручке пучок изолированной медной или стальной проволоки), а затем расстреляли в назидании другим, и мертвыми сфотографировали на крыльце штаба. Каким-то образом финская газета на русском языке «Северное слово» с фотографиями расстрелянных мальчиков попала в Подужемье и Семеновы их узнали, но сохранить эту газету им не удалось.

(*По данным архивов разведчиков и партизан, взятых в плен, приговорено было в1941-44гг к смертной казни примерно 300 человек; за связь с партизанами и шпионаж казнено 58 русских и карел; пожизненное заключение получили 43 человека; военными преступниками признано 47 человек. Большая часть всех этих наказаний была произведена в Петрозаводске, куда в разные лагеря насильно перевели более 18 тысяч русского гражданского населения. Военнопленных расстреливали вплоть до лета 1944 года и по решению официального суда и по приказу какого-либо начальника лагеря, и даже по личной инициативе любого солдата охраны. У сгоняемых в лагеря людей финны отбирали имущество, скот и отдавали их «освобожденным братьям по крови». А вообще из всей массы пленных в финских лагерях погибло 29,1% человек. Это одна из самых высоких цифр в мире. Порку розгами на плацу использовали практически во всех лагерях, чаще, чем карцер. До осени 1943 года концлагеря подчинялись шюцкору. И лишь осенью 1943 года финский маршал К.Г. Маннергейм, бывший царский шталмейстер и генерал лишил штаб тыловых частей шюцкора прав на управление военнопленными и подчинил лагеря и больницы комендатуре по делам военнопленных прямо при ставке верховного главнокомандующего. С этого момента с военнопленными стали обращаться по- человечески).

Где захоронены Владимир и Дмитрий, мы не знаем до сих пор. А ведь расскажи Владимир о своем репрессированном отце и матери – фолксдейч, мог бы, думаю, сохранить жизнь.

(*Шюцкор (от шведского skyddskar-охранный корпус), военизированная организация финской буржуазии и кулачества в 1917-44 гг. Шюцкор сотрудничал с SS).

вкус жмыха

Вкус жмыха

Арест отца и признание его «английским шпионом» естественно, не могло не сказаться на судьбе моей мамы Кошевой Елены Яковлевны. В школе она училась хорошо, но в комсомол ее не приняли по причине непролетарского происхождения, и она даже пошла вешаться, «…да увидела подруга и отговорила». Со 2-го курса Петрозаводского педагогического училища маму пытались отчислить, как «дочь врага народа», но как раз вышла статья Сталина «Сын за отца не отвечает», и от нее отступились. В 37-м году мама окончила педучилище и работала сначала в школе №5 на улице Кузьмина, а затем в школе №2 у директора Плотникова М. А. 2 июня39 года она вышла замуж за моего отца, Божко Петра Федоровича, тогда участкового милиционера, оказавшегося с конца 20-х годов на Севере по «раскулачке» вместе со своими родителями. Жили они в селе Ивковцы в 7 км от города Прилуки. Жили справно: 2лошади, 2коровы, большой сад, кусочек лес и кусок поля (в 1959 году мне это все показывал мой дед Фёдор: «Для вас старались!»). На семейной фотографии стоят в рядок здоровенные мужики – труженики: прадед Кирилл Саввич и его сыновья – Федор и Филипп; весь тяжкий труд в хозяйстве только их руками. Конечно, их раскулачили в первую очередь. Дед мне говорил, что зимой в сильную стужу они мелкую скотину в избе выхаживали. А в колхозе она стала дохнуть под дырявой крышей, без пригляда и тепла. А раскулачивали всех, у кого было больше одной коровы, даже если в семье бегал десяток малых детишек.

С получением хоть какого-нибудь жилья в Петрозаводске даже начальник милиции не смог помочь нашей семье. И поехали отец и мама в город Прилуки (Украина), где я и родился. Но и там с жильем было тяжко: жили мы с родителями отца Ольгой Давыдовной и Федором Кирилловичем в тесной комнатенке. Я спал за печкой в деревянном корыте. Отец работал на мельнице, а маме там работы не нашлось, кое-как концы с концами сводили. С Петрозаводском мама переписыва лась; и вот ей пришло письмо от учителя школы № 2 Перовой Клавдии Александровны, которая при содействии директора Плотникова М.А. добилась для нас ордера на комнатенку по улице Красноармейской. В письме был пропуск в Петрозаводск и приглашение на работу в школу № 2. В августе 1940 года наша семья вернулась обратно в Петрозаводск. Мама опять работала в школе. Отец токарил на «Онегзаводе». Началась война. Отца сразу же взяли в армию. Бомбежки Петрозаводска. Эвакуация на баржах (которые тоже бомбили) по Онего в Вологодскую область. Полуголодная жизнь в детских домах Андомы, Вытегры, Верхнего Спаса. Мама и бабушка работали воспитателями, а я был при них. 9 мая 1945 года! Война закончилась! В июле 1945-го года нас погрузили в теплушки, и очень долго мы добирались до Петрозаводска, еще и козу с собой привезли. Потом несколько лет я пас летом коз на Лососинке. Помню разгуливающих в белых шортах по Лососинской дороге без охраны немецких офицеров, и колонны пленных австрийских солдат, бредущих с работы под конвоем в бараки на улицу Высотную и рвущих крапиву на еду голыми руками.

Петрозаводск в развалинах. Едкий запах каменноугольной смолы от дезинфекции. Многочасовые стояния в очередях за хлебом, картошкой керосином. Вкус жмыха и хлеба из отрубей не забывается по сей день. Отец вернулся с двух войн в рваной шинели, но живой, в декабре 45-го года. Постепенно жизнь налаживалась, но очень тяжелый путь прошли после войны русские женщины — они работали, рожали детей и, несмотря ни на что, воспитывали их порядочными людьми. Поклонимся им низко за это.

Божье провидение

Божье провидение свершилось

Пошло более 300 лет после посещения Петром I Голландии. Потомки бааса Геррита Поля расселились по многим странам: Германии, России, Канаде, Англии, Бразилии, Австралии. Голландия спокойная, зеленая и процветающая страна благодаря народу и умным правителям. В сравнении с Россией здесь сразу чувствуется теснота, нет ни одного неиспользованного клочка земли. Кругом бесконечные плотины, каналы с лодками, баржами, парусами и мачтами; разноцветные огороды с торчащими задами, копошащихся в земле крестьян; пастбища с черно-пестрыми коровами; море тюльпанов, нарцисс сов, гиацинтов и гладиолусов; переполненные шоссе и велосипедные дорожки; силуэты домов, заводов, деревьев, мельниц. Их сохранилось много: в городах, деревнях, на полях; частью для силуэта, как памятники старины; остальные мельницы работают, как и прежде. Сейчас от них осталось около полутора тысяч: некоторые продолжают работать, другие сохранились как реликвии — в знак благодарной памяти народа за их помощь, голландский пейзаж немыслим без них. Память о посещении Голландии Петром I сохранилась: в Заандаме (Саардаме) домик кузнеца Геррита Киста, в котором Петр прожил 8 дней, посетили многие именитые особы, в том числе Наполеон и Александр I, который в 1814 году велел прибить к дому памятную мраморную доску. Поэт Василий Андреевич Жуковский, сопровождавший будущего императора Александра II, написал на стене карандашом восторженные стихи:

Над бедной хижиною сей

Летают ангелы святые.

Великий князь, благоговей:

Здесь — колыбель империи твоей,

Здесь родилась великая Россия…

Давно уже домик укрепили балочной конструкцией, которая спасла его от разрушения. Сегодня он укрыт стенами из прочного стекла, что позволило почти исключить воздействие на него погоды. Теперь люди, столетиями оставлявшие свои автографы на стенах, балках и полах, не угрожают памятнику, хотя и сейчас этот музей посещают тысячи туристов. В Амстердаме, к сожалению, дом канатного мастера на Ост-Индской верфи, где проживал Пётр I, не сохранился. Но стоит на Дамплейн памятник императору России. Пётр изображен в виде простого плотника с топором в руках, показывая всему миру: «откуда источник Российского флота произошел». Жива память о пребывании и обучении Петра Великого опыту голландских судостроителей, опыту, помноженному на огромную энергию царя, создавшему в России первоклассный флот.

«Гото Предестинация»—«Божье Провидение» — так назвал Пётр I свой первый большой линейный корабль. Это Божье Провидение свершилось, и Россия, по словам Александра Сергеевича Пушкина, вошла в Европу

“Как спущенный корабль

при стуке топора и громе пушек”.

часть 3

Часть третья. «… В этой черепов груде – наша красная месть»

Так писал поэт Анатолий Мариенгоф в 1919 году. Последовавшие за Октябрьским переворотом события привели к гибели миллионов российских граждан, так как закрепление «завоеваний революции» с первого дня новой власти пошло по пути расправ и расстрелов. Ленин сразу заявил: «…Понятие диктатуры пролетариата означает … ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть». Именно Ленин заложил основы политики беззакония, насилия и террора. Уже в мае 1918 года он рекомендует «провести беспощадный массовый террор» (Ленин. Собр. Соч., 5-е изд., стр. 143-144), а 5 сентября 1918 года выходит декрет СНК о Красном Терроре, подписанный Бонч-Бруевичем, Петровским и Курским. Кроме указаний о массовых расстрелах, в нем предлагалось «оградить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях». (Собрание Узаконений РСФСР за 1918год№ 65).

город мертвых

Бисмарк как-то сказал, что революции замышляют гении, осуществляют фанатики, а их плодами пользуются ничтожества. Октябрьский переворот выплеснул на поверхность сотни тысяч ничтожеств, имевших вместо совести и чести классовую непримиримость и беззаветную преданность вождям, таким же ничтожествам, как и они. У этих малограмотных людей профессию заменяло ёмкое понятие – большевик. Жизнь человека перестала быть высшей ценностью,правосудие было отменено, его вытеснила простая и понятная, как штык – «революционная целесообразность». Россия на долгие годы была оккупирована большевиками – каннибалами, полностью уверенными в своем праве на бесправие! Француз Э.В.Бажо писал из Петрограда в 1919 году: « …здесь царит и применяется террор, социальной свободой пользуются только большевики и сочувствующие, арестовывают всеми семьями, стариков, женщин, детей, тюрьмы переполнены…»

Арестовывали сотнями тысяч, кого-то, не доказав вины, расстреливали, кого-то не доказав невинности, отпускали. Полный правовой беспредел! Недонесение рассматривалось, как преступление, против революции направленное и каралось по всей строгости законов военно- революционного времени. Доношение объявлялось гражданским долгом. Один из фанатиков – Дзержинский стал во главе, созданного 20.12.1917 года «карающего меча революции» – ВЧК. Эта комиссия была наделена правом по своему усмотрению расстреливать «КОНТРУ» и широко этим правом пользовалась, пустив в «расход» сотни тысяч светлых умов России. «Железный Феликс» признавал террор, как наиболее действенное средство утверждение диктатуры пролетариата: «Не думайте, что я стану искать формы революционного правосудия. Сейчас правосудие ни к чему». Ему вторили шавки помельче рангом: «… Мы истребляем буржуазию, как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советов. Первый вопрос, который вы должны ему предложить – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора… если можно обвинить в чем-нибудь ЧК, то не в излишней ревности к расстрелам, а в недостаточности применения высшей меры наказания…Мы все время были чересчур мягки, великодушны к побежденному врагу!» (ноябрь 1918года. Мартин Лацис-Судрабс).

«1 мая 1919 г
Строго секретно
Председателю В.Ч.К. № 13666/2 тов. Дзержинскому Ф. Э.
УКАЗАНИЕ

В соответствии с решением В.Ц.И.К. и Сов. нар. комиссаров необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией.
Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше.
Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады.

Председатель В.Ц.И.К. Калинин
Председатель Сов. нар. Комиссаров
Ульянов (Ленин)”

Массовый государственный геноцид и зверства чекистов – этих «санитаров революции» назывались праведной местью некогда угнетаемого народа. Это была настоящая война на уничтожение, развязанная властью против собственного народа. В ходе кампаний террора 20-30-х годов, организованного голода и раскулачивания была уничтожена лучшая часть нации, ее золотой генофонд.

Видя развал, разруху, общее озлобление, голод, в который затащили страну пламенные революционеры, умные люди в России не верили в осуществление коммунистической программы. Они видели, что опираясь на большую часть чисто идейных и несознательных людей, производится жестокий опыт над Россией, подавляются все человеческие свободы, видели разваливающуюся Россию и обнищавший народ. Русский писатель А. Амфитеатров в письме Ленину в газете «Последние известия» от 03.09.1920г.: «…я был бы Вам безгранично обязан, если бы Вы… открыли мне глаза…: существует ли грань между идейным коммунизмом и коммунизмом криминальным. Если существует, то где она. Сознаете ли Вы, что ваша идея растворилась в коммунистической уголовщине, как капля уксуса в стакане воды, и если сознаете это, то как можете Вы, человек идеи, мириться с этим?… Не Вы ли провозгласили в России все виды свобод, не Ваши ли советские жандармы закрыли все газеты, арестовали собрания, расстреливают, притесняют рабочего, заковывают в цепи труд, возрождают крепостное право и ужасы Аракчеевских казарм?» Реакции Ленина на письмо не было… Немецкий философ Э. Фромм, вернувшись в середине 30-х годов из поездки в Россию, высказался об увиденном так: «Лечить нужно всю страну!».

…12 мая 1918 года по северу России проехал «поезд Кедрова» для так называемой «Советской Ревизии» Ярославской, Вологодской и Архангельской губерний в составе руководителя, члена коллегии ВЧК М. С. Кедрова, 40 членов «Ревизии» и 33 латышских стрелков. Руководствуясь «классовым чутьем», «революционной необходимостью» и беспощадностью при устранении «враждебных Советской власти элементов», эта «Ревизия» повсюду проводила обыски, аресты и расстрелы «несогласных с генеральной линией партии». В феврале 1919 года был издан особый декрет ВЦИК, учреждающий лагеря принудительных работ под руководством ВЧК, а первым заведующим лагерей стал М. С. Кедров, к тому времени уже председатель Особого отдела ВЧК и по совместительству член коллегии НКВД.

И везде эти лагеря образовывались в первую очередь в монастырях, начиная с Пертоминского, Архангельского, Холмогорского и Соловецкого на севере и Андроникова, Новоспасского и Ивановского в Москве, крепкие стены и изолированное расположение которых, сразу привлекли особое внимание чекистов. Вовсю шло уничтожение «реакционного духовенства» как части общества. Еще 8 ноября 1917 года советская власть изъяла все монастырские и церковные земли. Затем запретили деятельность Поместного Собора. Секретный циркуляр ОГПУ от февраля 1923 года подробно перечисляет части общества, из которых надо черпать людей, обреченных на физическое ИСТРЕБЛЕНИЕ:

Это ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ и ОРГАНИЗАЦИИ, то есть, все бывшие члены дореволюционных политических партий; все бывшие члены монархических союзов и организаций; все бывшие члены Союза независимых земледельцев, а равно и члены Союза независимых хлеборобов в период Центральной Рады на Украине; все бывшие представители старой аристократии и дворянства; все националисты любых оттенков.

А также СОТРУДНИКИ ЦАРСКИХ УЧРЕЖДЕНИЙ, то есть, все сотрудники бывшего Министерства внутренних дел; все сотрудники охранного отделения, полиции, жандармерии и все их секретные агенты, все чины пограничной стражи т.д.; все сотрудники бывшего Министерства юстиции: все члены окружных судов, судьи, прокуроры всех рангов, мировые судьи, судебные следователи, судебные исполнители, и т.д.; все без исключения офицеры и унтер- офицеры царских армий и флота.

ТАЙНЫМИ ВРАГАМИ СОВЕТСКОГО РЕЖИМА признаны: все офицеры, унтер офицеры, рядовые Белой армии, петлюровских соединений, различных повстанческих подразделений, активно боровшихся с Советской властью (лица, амнистированные советскими властями, не являются исключением); все гражданские сотрудники центральных и местных органов и ведомств белогвардейских правительств, армии Центральной Рады, Гетмановской администрации и т.д.; все религиозные деятели: епископы, священники православной и католической церкви, раввины, дьяконы, монахи и монахини, хормейстеры, церковные старосты, все члены религиозных общин (все они подвергались особенно зверским расправам: их распинали на церковных вратах скальпировали, варили в котлах с кипящей смолой, причащали расплавленным свинцом, зимой, в одном белье ставили на камень и обливали водой – лет на двадцать опередив фашистов, продергивали на веревке из проруби в прорубь (*моя мама свидетель того на Белом море), тут же топили – за годы советской власти было убито более 300 тысяч служителей разных конфессий); все бывшие купцы, владельцы магазинов и лавок, а попозже и «нэпманы»; все бывшие землевладельцы, крупные арендаторы, богатые крестьяне, использовавшие в прошлом наемную силу; все бывшие владельцы промышленных предприятий и мастерских; все лица, чьи близкие родственники находятся на нелегальном положении или продолжают вооруженное сопротивление советскому режиму; все иностранцы, независимо от национальности; все лица, имеющие родственников и знакомых за границей; все ученые и специалисты старой школы, особенно те, чья политическая ориентация не выяснена.

Город мертвых

С куполами сорвана душа,

В трауре великая держава,

Погибает Русь не от ножа,

От идей, что плещутся кроваво.

Владимир Турапин.

27 сентября 1919 года, уходя с севера России, англичане не советовали зажиточным архангелогородцам, особенно из «Немецкой Слободы», оставаться. Но люди говорили: «Не звери же большевики, сами понимают, что на крови далеко не уедешь, да и кому мы нужны на Западе». Они жестоко ошиблись. Когда же 19 февраля 1920 года штаб белой армии Миллера спешно покидал Архангельск на ледоколе «Козьма Минин» и яхте «Ярославна», то в переполненных каютах, на палубах, даже в коридорах смогло уместиться только несколько сот счастливчиков: военное командование, правительство и незначительное количество представителей имущих классов. Возглавлял и руководил эвакуацией и переходом отряда указанных судов контр-адмирал Вилькицкий Б.А., который одновременно командовал ледокольным пароходом «Косьма Минин» с несколькими сотнями пассажиров (*более 800 солдат и беженцев, включая генерала Миллера), буксируя яхту «Ярославна», сопровождаемый ледоколом «Канада» и приняв под свою команду по пути в Норвегию в районе полуострова Рыбачий еще пароходы «Кильдин» и «Ломоносов», которые вышли с такими же пассажирами из Мурманска. Преодолев при выходе из Архангельска ледовые поля, длительное преследование и погоню с артиллерийским обстрелом кораблями Красного флота, отряд адмирала Вилькицкого 26.02.1920 вошел в фиорд норвежского порта Тромсе. Русских принимали как братьев. Позднее на Западе оказались некоторые видные предприниматели города, как М.А. Ульсен, Я.А. Беляевский и другие. Но тысячи людей были оставлены в большевистской ловушке. 21 февраля 1921 года Красная Армия вошла в Архангельск. Началось время палачей.

… В марте 1920 года полномочный представитель ВЧК М. Кедров (*1871 – 1.11.1941. Расстрелян по личному указанию Л.Берия, опасавшегося разоблачений со стороны Кедрова. В 1953 М.Кедров был реабилитирован), репутация которого, как жестокого изувера еще более упрочилась, вновь в Архангельске.

На пароходе «Сосновец» чекисты во главе с Кедровым «ревизируют» сначала Кемь, Соловки, Мурманск, каторги Мудъюга и Иоканьги. Вместе с председателем Архангельской Губчека Н. А. Балакиревым и своими подручными В. Ломовакием и Ревеккой Пластининой Кедров наводит в Северном крае подлинно Советские порядки. По всему Архангельску идут лихорадочные поквартальные обыски, с 18 по 20 апреля проводятся массовые аресты «инакомыслящих» с участием более 3500 красноармейцев и всего партийного актива. Переполнена тюрьма, открывают вторую в семинарии, офицеры и солдаты Белой армии отправляются в Холмогорский концлагерь. Собрав 1200 офицеров в Архангельске, Кедров сажает их на баржу и затем открывает по ним огонь. В «Известиях Архангельского Губисполкома» 25 апреля появляется статья М. Кедрова «О массовых обысках», где указывается, что их цель — борьба с последствиями интервенции и ликвидация уцелевших очагов контрреволюции. Вот пример такой борьбы: «Задержанного контрреволюцио нера Папилова приказываю немедленно расстрелять. Об исполнении донести мне. М. Кедров». (*Папилов Александр Владимирович – старейший архангельский социал-демократ; гласный Архангельской городской думы; председатель губернского продовольственного Комитета). К началу сентября Архангельск называли “городом мертвых”, а Холмогоры – “усыпальницей русской молодежи», где чекисты-нелюди с мандатом вместо мозгов расстреливали даже детей 8 -14 лет.

Стреляли сотнями. В Холмогорах, на Мхах, в богадельне Булычева, на канатной фабрике Эдмунда Яковлевича Клафтона (* Канатная фабрика Клафтона основана в 1780 г.) – угол Петербургского проспекта и Успенской улицы). Расстреливали обычно пятерками. Людей раздевали догола. Стреляли в затылок. Убить человека требовалось одним выстрелом. И так каждую ночь.

Не всегда убивали ночью. На площади фабрики Клафтонов расстреливали и днем, и на расстрел обычно собиралась «смотреть» масса окрестной детворы.

Планомерное истребление “буржуазии” происходило в течение всей весны и лета 1920 года. Иногда велось еще и следствие. Но над заключениями следователей частенько появляется резолюция М. Кедрова: «Седьмая категория!», что означает смертный приговор.

Население начинает понимать смысл «пролетарской революции», которая всех лишила состояния, многих – жизни, безжалостно разрушила планы и прежний уклад жизни. Большевики, захватившие власть в России преступным путем и удерживающие ее посредством Красного Террора, массовых репрессий и физического уничтожения миллионов граждан по классовому признаку, пропитав общество ядовитыми идеями классовой борьбы, диктатуры пролетариата, мировой революции и оголтелого атеизма, натравили одну часть общества на другие его сословия. Ожесточение, уверенность в праве сурово карать так называемых «врагов революции» и «трудового народа», насилие и террор – этим во многом и определилась тогда последующая история страшного советского 70-летия…

Ну а М. С. Кедров за беспощадную борьбу с контрреволюцией был награжден орденом Красного Знамени, званием Почетного Чекиста за №52 и ценным подарком — реквизированным ролем, на котором он и музицировал до своего уже ареста в 1939 году.

С этими преступлениями большевиков сравнимы только репрессии 1937 – 39 годов. Крупным делом, затронувшим большую группу жителей Архангельска и области, явилось так называемое “дело норвежского консула А. Виклюнда”, которое возникло по прямому приказу наркома НКВД Ежова за 00698 от 28 октября 1937 года. “В целях пресечения всей контрреволюционной, шпионской, террористической, диверсионной деятельности на территории СССР личным составом посольств и консульств” ряда стран нарком предписал своим подопечным: “Применением широких репрессий пресечь все связи посольств и консульств этих стран с советскими гражданами, подвергая немедленному аресту всех советских граждан, связанных с личным составом этих диппредставительств”.

Приказ наркома был исполнен. В телеграмме областного управления НКВД в Москву от 24 ноября 1937 года говорилось, что “в ночь на 23 ноября проведена операция по связям норвежского консульства. В ходе операции арестовано 54 человека”. А в целом в причастности к связям с норвежским консульством были обвинены более 60 горожан. Наряду с профессором лесотехнического института В.И. Лебедевым, работником облисполкома П.С. Пузыревым, Е.А. и И.В. Жилинскими, сыном предпринимателя М. Ульсена Михаилом Мартиновичем, известным судовладельцем И.И. Бурковым, по делу проходили Эльза Бруновна Пец, Лидия Николаевна Крамаренко, Борис Егорович Шергольд, а также Эдуард Гернет, Герман ВильгельмовичГувелякен и его сын Герман, Александр Мейер, братья Виктор и Анатолий Бройтигамы, Борис и Георгий Витты, Аркадий и Иван Кольметы, сыновья бывшего городского головы, известного российского фотографа Якова Лейцингера Вячеслав и Аркадий и многие другие. Все они обвинялись в шпионаже, абсолютное большинство из них были расстреляны или затоптаны в подвалах НКВД.

с клеймом

С клеймом «Английского шпиона»

Мой дед, Кошев Яков Дмитриевич, бывший священник Ковдинского прихода Мурманской области, а затем учитель, бухгалтер, главный бухгалтер Прионежского райлеспродторга был арестован 8 августа 1938 года. К дому №40 по улице Красноармейской поздно ночью, разбрызгивая лужи, подкатил «воронок» с нарядом НКВД. Взяв понятыми дядю Мишу Горшкова и Ивана Васильевича Иванова, не вытирая сапог, вошли вооруженные люди в открытую на грубый стук дверь квартиры №21. Оперуполномоченный Максимов предъявил деду ордер №22 на обыск и арест.

Долго служивые «искали, чего не клали», обшарили всю квартиру в поисках компромата. Не найдя ничего, видимо в качестве вещественных доказательств, прихватили ружье центрального боя №62713, берданку 16 калибра, все боеприпасы, охотничий финский нож и самого арестованного и увезли его в пыточный дом на Каменном бору в Петрозаводске.

Все было неожиданно, что там могла собрать бабушка трясущимися руками ему в дорогу — смену белья, кусок мыла, какую-то еду. Но, думаю, этот арест в НКВД был предопределен: та графа в анкете, где дед писал: «служитель религиозного культа до 1920 года» и его «подходящая» биография давно уже были учтены в картотеке страшного ведомства. После 1917 года человек мог дожить и до 1938 года, но списки подозрительных составлялись, очередь шла — это называлось «оздоровительной работой НКВД». Новости о расстрелах родственников, о монастырях, заполненных священниками, купцами, офицерами царской армии, о разгрузках тюрем расстрелами быстро доходили до Кеми и Ковды (по Белому морю каких-то 400 верст от Архангельска). Четверо детей было тогда у Я. Д. Кошева — кто их поднимет?! И в том же 1920 году на общем собрании села Ковда дед объявил о снятии с себя сана. И это же собрание предложило ему стать учителем во вновь открываемой школе на лесозаводе №45. Провидцем оказался Яков Дмитриевич! Вскоре на соседние Соловки потекли на погибель многотысячные толпы заключенных – цвет России через печально известный КемПерПункт (Кемский пересылочный пункт). Любимым развлечением Соловецких чекистов стало «катание с Секирной горы». Провинившегося заключенного привязывали к бревну и сталкивали вниз по лестнице. Пока человек сосчитает ребрами 365 ступенек, к подножью Секирки прилетает на бревне кусок сырого мяса. А с Соловков метастазы концлагерей расползлись уже по всей России, и население страны превратилось по сути в заложников Секирной горы !

Ну, а 9 августа 1938 года на Каменном бору Кошеву Я. Д. на первом допросе сразу же предъявили обвинение в шпионаже в пользу английской разведки, чего дед никак не ожидал (ордер-то был подписан начальником ОБХСС УРКМ НКВД КАССР мл. лейтенантом ГБ Скворцовым): «Вы все время работали хорошо, но вы маскировались. Дайте показания о связях с англичанами и расскажите о переписке с ними». Дед ответил, что связей не имел, завербован не был, а по совету своего прихожанина, управляющего Русановского лесозавода в селе Ковда Евсеева А. П. написал в 1919 году письмо в отдел РЭ контрразведки армии Миллера, где заявлял, что идеям большевизма он не сочувствует и их не проповедует, а в храме говорит только о сохранении религии и поддержании ее. Вот этим Кошев Я. Д. как бы показывал свою лояльность к белогвардейской власти.

Следователям Анохину, Сибикину, Терехову такой ответ не понравился. Середина 1938 года — это самое жестокое время допросов, пытка была разрешена следователям неограниченно. К деду применили «следовательский конвейер»: 7 суток подряд его непрерывно допрашивали сменные следователи. Трое суток он стоял, потом уже едва и сидел на табурете, а прислоняться к стене не разрешалось, сразу били сапогом по голени или головой об стену. Били по суставам пальцев ребром линейки по ребрам по зубам. Несколько зубов у деда все-таки выбили (а вот у Геннадия Николаевича Куприянова, секретаря Карельского обкома ВКП(б) на следствии в 1949году были выбиты все зубы, так на золотые зубы ему дали справку, что взяты на хранение). Деду не давали есть и пить, а самое главное — спать. «Вы не откровенны в своих показаниях, поэтому вам не разрешается спать» говорили следователи.

Неподготовленный к пыткам человек, доведенный таким методом («колоть сутками подряд») до невменяемого состояния, забывает, что у него есть семья, забывает имена жены и детей, ему уже хочется хоть топором отрубить, лишь бы скорее конец. Пока арестант потрясен, следователи стараются получить от него непоправимые показания. А вопросы Кошеву Я. Д. одни и те же: «Как вы были завербованы английской разведкой, кто был вашими резидента ми, как связывались с ними, какие сведения им передавали, какие суммы от них получали, кто подозрителен в Прионежском райлеспромторге?»

Бывший нарком НКВД КАССР Степан Тарасович Матузенко сам в 1939 году расстрелянный как «английский шпион», показывал: «… на следственную работу привлекали через партийные организации гражданских членов партии, никогда не имевших дело со следствием и заставляли их любыми методами репрессий добиваться показаний <…> Никакой перепроверки показаний на очных ставках не проводилось, вещественные доказательства зачастую отсутствуют». Потрудившись кулаком и горлом в первую ударную неделю, следователи выбили у Я. Д. Кошева признание, что он шпион и вредитель. В Германии, в гестапо, так же истязали людей в те времена, но там старались выбить из арестанта правду, в НКВД выбивали только личное признание в соответствии с учением Генерального Прокурора СССР Андрея Вышинского.

На последнем допросе у сержанта ГБ И. Терехова дед нашел в себе мужество заявить, что виновным себя не признает и потребовал провести очные ставки с «резидентами» Битяковым А. М., Деревягиным В. М. и Юшковым В. И., но следователь только посмеялся, дело-то было сделано, признание — вырвано. Последовало утвержденное наркомом Матузенко постановление сержанта ГБ Терехова и начальника 3 отдела УГБ НКВД лейтенанта Антонова: «… о вскрытии связи Кошева Я. Д. с английской разведкой (статья 58-6) и уличение его в проведении подрывной деятельности в системе леспродторга Карелии (статья 58-7)».

И вот Дело №0037, оформленное красивым почерком следователя И. Терехова, 15.04.1939 года в «альбомном порядке» («альбом» —несколько собранных вместе дел по 58-й статье) было отправлено в Москву на рассмотрение Особого Совещания. Я читал собственноручные показания Кошева Я. Д. на гадкой бумаге, написанные неровным почерком смертельно усталого человека. Считаю — деду очень повезло, что его не судила тогдашняя Тройка НКВД КАССР в составе: председателя—наркома НКВД полковника Матузенко; членов—секретаря Карельского обкома ВКП(б) Куприянова и Прокурора Карельской АССР Михайло вича. У этой «тройки» за короткий период с 28 июля по 10 ноября 1938 года на 2550 рассмотренных дел пришлось 2262 расстрельных приговора, «шпионы» – (ст.58-6) приговаривались ими исключительно к расстрелу; все они расстреляны и захоронены в песках Красного бора под Петрозаводском. (*Списки расстрелянных у нас имеются, как и список «исполнителей», то есть тех палачей НКВД, кто убивал в затылок невинных людей).

А С. Т. Матузенко 25 мая 1939 года сам признался в шпионаже в пользу английской разведки (статья 58-6), да «навесили» ему еще статью 58-1б (измена Родине) и статью 58-11 (организация шпионской группы). Конечно, многие показания бывшего наркома были так же получены «под физическими методами воздействия», но в 1956 году прокуратура отказала в пересмотре его дела: «… Матузенко за преступную деятельность осужден правильно». Г. Н. Куприянову на следствии предъявили статью 58-1а (измена Родине), ст. 58-7 (вредительство), ст. 58-10 (антисоветская агитация) и ст. 58-11 (организация группы). В 1954 году ему была оставлена одна статья 58-10, а в 1956 году Куприянова Г. Н. сначала помиловали (но не реабилитировали — «… за грубые нарушения социалистической законности…»), а затем все-таки реабилитировали, на мой взгляд — напрасно. Прокурору Карелии Г. С. Михайловичу повезло — в 1939 году он был просто снят с должности и убыл из республики.

Следователь моего деда сержант ГБ И. Терехов, участник фальсификаций и расстрелов, с 6 октября 1937 года по 14 октября 1938 года лично расстрелял 182 «врага народа». Докладывая наркому о приведении приговоров в исполнение, И. Терехов каждый раз красивым почерком писал одну и ту же фразу: «… произвел уничтожение людей путем расстрела следующих лиц…» Его судьба мне пока неизвестна.

15 месяцев после пыточного застенка на Каменном бору и до приговора Особого Совещания Кошев Я. Д. провел в тюрьме: теснота, грязь, вонь, параша, наглые урки, клопов — х…ва туча, ночью — постоянный электрический свет в глаза, а самое главное — оправка (отведение под конвоем в уборную) только 2 раза в сутки — это хуже всякой пытки (кто бывал в Петрозаводской тюрьме, тот понимает).

И вот выписка из Протокола №29 Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР от 5.09.1939 года. Слушали:

«463. Дело №00371 Карельской АССР, по обвинению Кошева Якова Дмитриевича, 1892 г. р., уроженца дер. Семеновская Баратского района, Северного Края, гр-н СССР, беспартийный.

Постановили: Кошева Якова Дмитриевича как социально-опасный элемент — заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на Пять лет, считая срок с 9-го августа 1938 года. Дело сдать в архив.

Нач. Секретариата Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР /Иванов/»

Постановление ОСО нельзя было обжаловать. «Ну, этот-то срок и на параше можно отсидеть», — утешали зэки дедушку, хотя каждому свой срок кажется чрезмерным.

Ну а далее этап в «Столыпине» через пересылки в Вятлаг на «перековку» в идейного строителя социализма.

(*для справки: Вятский исправительный лагерь был дислоцирован в Кировской области, Кайском районе, п/о Волосница. Производство — лесозаготовки, деревообработка, выпуск шпал, строительство целлюлозного завода. Численность на 1.01.1939 года составляла 20 164 человека.)

Тяжелый шестой пункт 58 статьи предполагал только общие работы — «доходиловку». Это главные работы в лагерях, на них работало 80% всех заключенных. И почти все умирали, положив на общих работах свои последние силы, голодные, мокрые, в рванье, в плохо отапливаемых бараках. Вот характерное описание одного из лагпунктов Вятлага зимой: только в бараках ИТР и мехмастерских теплится какая-то жизнь, остальные — замерзающее кладбище, хотя занят лагпункт заготовкой именно дров для Пермской железной дороги.

Вот и попал Кошев Я. Д. зимой на лесоповал в бригаду, состав которой за один сезон вымирал несколько раз. Выживали только те, кто был в больничке или на этапе, а также шнырь – уборщик бригадного барака, помощник бугра и сам бугор (бригадир), «социально близкий» трудовому народу, уголовник Федька Злобищев, который пользовался только матерным языком и палкой избивал политических по любому поводу (начальник лагеря одобрял, хотя он же лично потом и расстрелял Федьку перед строем, когда тот убил вольнонаемную бухгалтершу за отказ сожительствовать с ним). Дед рассказывал: «В глубоком снегу надо дерево свалить пилой – поперечкой, обрубить все сучья, отволочь их в кучу и сжечь. Затем распилить ствол на размеры и соштабелевать. С напарником-молдаванином, на двоих норма — 10 кубов…» «Сухим расстрелом» называли зэки лесоповал. Закалённый с детства на охоте и рыбалке, продержался Кошев Я. Д. в этой бригаде только два месяца. Не увидел бы я деда никогда, но помог случай — в зэковской больничке, куда привезли Кошева Я. Д. с воспалением легких, долечивался бывший его прихожанин из села Ковда Семен Деревнин, бытовик, нарядчик шпалозавода. С большим трудом Семену удалось устроить деда в бухгалтерию шпалозавода. «Ну, тут и жизнь была уже попроще, и клопы поумереннее!» – говорил мне дедушка.

Но именно в войну тяжелей всего было лагерным сидельцам. Смысл жизни тогда определялся фразой: «Наестся досыта черняшки и можно умереть». И умирали – сотнями, тысячами, сотнями тысяч!

8 августа 1943 года у деда заканчивался срок, и, казалось, можно было ему воссоединиться с семьей — мы с мамой и бабушкой жили не так и далеко в эвакуации, в Вологодской области. Но с первых дней войны 58-ю статью прекратили освобождать — «до особого распоряжения». И после окончания войны не торопились. Бытовиков и урок освобождали вовремя — «откинулся» (освободился) и катись на все четыре стороны.

Тут дед написал нам письмо, что работает он по-прежнему на шпалозаводе, а живет за зоной, как вольнонаемный, приехать к нам не может (не освобождают), и просил бабушку приехать к нему. Но здоровье у бабушки было тогда плохое, да и я вдруг заявил, что если она уедет, мы с мамой помрем. И она не поехала.

И дед обиделся, и в 1946 году уехал в Молдавию, в деревню своего бывшего напарника по лесоповалу, где квартировал в его доме, работал и бакенщиком, и бухгалтером в сельсовете, и кладовщиком.

Для 58 статьи военное и послевоенное время было тяжело накручиванием вторых сроков (за одно и то же). И вот 15.04.1950года оперуполномоченный 2 отдела МГБ МССР мл. лейтенант Краснопольский, рассмотрев архивно-следственное дело моего деда, «нашел: Кошев Я. Д. был арестован НКВД Кар. АССР в 1938 году. Обвинялся в шпионаже в пользу английской разведки и во вредительстве в системе райлеспродторга. Виновным себя признал, но впоследствии от своих показаний отказался. В процессе следствия материалов, изобличающих Кошева Я. Д. в связях с англоразведкой, не добыто… Полагал бы: Кошев Я. Д. под действие директивы МГБ и Прокуратуры Союза ССР №66/241-СС от 26.10.1948 года не подпадает. Т.к. Кошев установлен в с. Бужеровка Сорокского р-на МССР, последнего не разрабатывать. Дело сдать в архив г. Кишинев».

Еще раз пронесло! А ведь был жив еще Берия и его прихвостни, и аресты катились по домам черной эпидемией, и «как два пальца об асфальт» кантовался бы дед снова на зоне и шлифовал своим затылком деревянные нары, да время преступной власти подходило к концу.

Неоднократно писал Яков Дмитриевич жалобы в инстанции, вплоть до И. В. Сталина, с просьбой пересмотреть дело или хотя бы сообщить — за что же его осудили в Москве. И слон не чихнул в ответ. Вот дед пишет Генеральному Прокурору СССР 14.12.1954 года: «Мне 62 года, но благодаря этому случаю я разделен со своей семьей, лишился всего своего имущества и уже несколько раз вынужден был оставить свою работу, хотя имел только благодарности. Желая прожить оставшиеся годы в уважении от детей, внуков и окружающих граждан, еще раз прошу пересмотреть мое дело…» А уже шла Реабилитация.

После энергичного протеста и.о. Ген. Прокурора СССР Д. Салина в Судебную Коллегию по уголовным делам Верховного Суда СССР последовало 17.11.1955 года

Определение №Н-667 Военного Трибунала Северного Военного Округа в г. Петрозаводске:

«…обвинение Кошева Я. Д. в шпионской деятельности основано на его собственных показаниях, где он указывает, что был связан с агентами Битяковым, Деревягиным, Юшковым и по их заданию проводил шпионскую деятельность. Однако эти лица допрошены не были. Следовательно, показания Кошева Я. Д. нельзя признать правдоподобными, тем более, что он от них отказался, заявив, что такие признательные показания дал под угрозой. На основании изложенного и руководствуясь Указом Президиума Верх. Совета от 19.08.1955 года Военный Трибунал СевВО Определил:

Протест Генерального Прокурора по настоящему делу удовлетворить. Решение Особого Совещания от 5.09.1939 года в отношении Кошева Якова Дмитриевича отменить, и дело за отсутствием состава преступления на основании п. 5 ст. 4 УПК РСФСР в отношении его производством прекратить.

Председательствующий — гв. Полковник юстиции Конойко. Члены — подполковник юстиции Шейнберг, майор юстиции Белый».

Впервые я увидел деда на похоронах его сына и моего дяди Кошева Константина Яковлевича, который в декабре 1954 года только что вернулся по реабилитации из лагерной больнички и умершего через 2 месяца от тяжелой болезни. В последующие годы много рыбачили мы с дедом и на Онего, и на Кончезере, и на Падозере. Столько всего рассказал он мне — не забыть до конца жизни.

10 лет и 5 намордника

10 лет и 5 «намордника»

Именно такой срок (10 лет лагерей и 5 лет лишения политических и гражданских, главным образом избирательных, прав, что тогда считалось самым важным элементом гражданской свободы) получил в июле 1949 года мой дядя Кошев Константин Яковлевич по статье 58-10 за агитацию против Советской власти. Уроженец села Подужемье, Кемского района, имел он независимый характер, а в графе социальное происхождение анкеты запись — «из семьи служителя религиозного культа». Эта запись и определила его судьбу.

После семилетки учился Костя на рабфаке Мурманского торгового института, но был отчислен как раз за «социальное происхождение». Уехав обратно в Ковду, работал рыбаком, затем мотористом. С 1935 по 1949 год он уже моторист Петрозаводского рыбокомбината, с перерывами на службу в РККА и Отечественную войну с 12 июля 1941 года по декабрь 1945 год. Воевал на Северном флоте механиком на подводной лодке. Горел и тонул на Баренцевом море. В последнем бою погиб весь экипаж, один дядя Костя длительное время провел в ледяной воде. Чтобы не мучиться от дикого холода, постепенно превращаясь в мороженый труп, плавучий корм для чаек, хотел он нырнуть на дно, да не смог — руки примерзли к спасательному кругу, а тут и свои подоспели. Помороженные руки и ноги ампутировать не дал: «Лучше умереть, чем быть самоваром с крантиком!» Юмор не потерял даже на краю жизни. Постепенно жизнь вернулась в конечности, но здоровье было основательно подорвано, и остаток войны дядя Костя пробыл на острове Кильдин, заслужив на войне язву желудка, больную печень и только две медали — графа в анкете учитывалась и на фронте.

Списанный за ненадобностью вернулся Константин Яковлевич на рыбокомбинат совсем другим человеком — отрезвленным и не зашоренным, имел свое мнение по любому вопросу и не боялся его высказывать. В разговорах «за жизнь» резко отзывался он о войне, о стране, о снижении цен в шутовской день первого апреля, когда дешевели папиросы на копейку, галантерея на гривенник, а театральные бинокли аж на 40 %(!), о «хозяине» (И. Сталине). Последовал донос «куда надо». И после войны «воронки» непрерывно шныряли по улицам города, а энкаведешники бесцеремонно, по хозяйски стучали и звонили в двери. В Карелии более 700 агентов и осведомителей НКВД собирали различные слухи. Но во много раз больше имелось у НКВД добровольных помощников – стукачей. Ещё в 1929 году ленинградский писатель М.Чумандрин писал: «Доносы? Мы не боимся слов. Для нас важнее дело, стоящее за этим словом. Разоблачать чуждую, враждебную тенденцию, выявить врага и обрушиться на контрреволюционера, да ведь это почетнейший долг перед лицом рабочего класса!»

23 июня 1949 года в 23:00 «воронок» завернул в поселок Петушки, дом №2. Три сотрудника НКВД Рейдман Е. Д., Салтыков П. В. и Алексеев А. Е., вломившись в комнатушку Кошева Константина Яковлевича, предъявили ему ордер №51012 на производство обыска и ареста, санкционированного Прокурором КФССР советником юстиции II класса А. А. Виролайненым. Испуганные понятые Сильвенойнен В. П. и Шалашская К. И. жались в стороне. Не найдя при обыске антисоветской литературы и других вещественных доказательств, «воронок» с арестованным отбыл по адресу: внутренняя тюрьма НКВД КФССР, г. Петрозаводск, ул. Комсомольская, 5.

На допросах у следователя Арлоева дядя не отрицал, что в разговорах с товарищами с его стороны звучали резкие высказывания в адрес внешней и внутренней политики ВКП(б), Советского Правительства и лично вождя советского народа. Но никакой агитации в этих высказываниях не было, тем более не было враждебного умысла, только критика!

На «очняках» и на суде товарищи дружно топили Константина Яковлевича, наперегонки выкладывая разные моменты их задушевных разговоров в курилке. Показательно как свидетель Закрепа М. Я. проводила агитационное мероприятие в мехцехе рыбокомбината. Зачитывала она «Обращение ленинградских рабочих по перевыполнению производственных планов». После доклада слесарь Горшков (самый умный) заявил, что это Обращение он одобряет и обязуется перевыполнять свои производственные задания. Моторист Юнин Павел Антонович, подыгрывая докладчику (имел на это установку органов) сказал, что сначала надо бы создать условия для рабочих. Вслед за ним Кошев К. Я. заявил: «… прежде, чем требовать с рабочего, надо создать ему условия, а то кто-то жрет в три горла, а кто-то в это время голодает, и нечего читать нам эти обращения, а нужно создавать условия…»

На суде прокурор Виноградов с пафосом произнес свою гневную речь, говоря, что агитация является попыткой подготовить настроение, чтобы в будущем подготовить и свержение строя, и потребовал назначить ему 10 лет с конфискацией имущества по ст. 58-10 ч. I.

Адвокат Кривошеина в основном защищала сама себя, говоря, что интересы Родины ей также дороги, как и любому советскому человеку, и, как истинный патриот, она не может не испытывать отвращения и негодования при разборе этого дела.

А уж суд, полностью подчиненный органам НКВД, заранее знает, какой приговор желателен.

А вот и Приговор:

«23.06.1949 года арестован за антисоветскую деятельность Кошев Константин Яковлевич… будучи враждебно настроен к Советской власти, на протяжении ряда лет, он систематически проводил среди рабочих Петрозаводского рыбокомбината антисоветскую агитацию, опошлял советскую действительность, высказывал клеветнические измышления по адресу руководителей государства и недовольство проводимыми ими мероприятиями… Кошев говорил, что в СССР нет демократии и весь народ снизу доверху находится в подчинении вождя, а тот никому не подчинен, что американская техника намного лучше советской, что в колхозах надо ставить к руководству зажиточных крестьян, что снижение цен проводится не в интересах рабочего класса; а также клеветал на жизненные условия рабочих в СССР…

Руководствуясь ст. 319-326 УПК суд Приговорил: Кошева Константина Яковлевича по ст. 58-10 ч. I УК РСФСР подвергнуть лишению свободы сроком на десять (10) лет с поражением его в правах, предусмотренных литерами «а» и «б» ст. 31 УК сроком на пять (5) лет… Приговор окончательный и в кассационном порядке обжалованию не подлежит.

Председатель — Коржицкий. Заседатели — Пронина, Мошникова».

Затем следователь, капитан ГБ Арлоев, рассмотрев материалы следственного дела №1670 по обвинению по ст. 58-10 по окраске «Антисоветчик» Кошева К. Я. постановил: «после вступления приговора в силу, направить Кошева К. Я. для отбывания наказания в общий лагерь МВД СССР», где дядя Костя и пробыл более пяти лет: Надвоицы, Сосновец, Медвежья гора…

Стрессы и скудное лагерное питание сказались на подорванном во время войны здоровье. Редкие посылки из дома вряд ли тут могли помочь. Помню, как собирали такую посылку для дяди, как подсушивали для него на печке папиросы «Красная звезда»… В 1963 году комендант жилой зоны пя 2201 ст. Надвоицы старый чекист майор Баранов в разговоре со мной вспомнил Константина Яковлевича: «… Костя Кошев был механиком в Сосновце. Все возился со своими железками. Обедать идти или на съём собираться, а он от них оторваться не может. Трудяга!» Подхватил дядя где-то еще и гепатит, находясь в больничке в Медгоре с больным желудком… А тут, после ареста Берии, стали пересматривать дела по 58 статье.

И вот, Постановление №11/14 Секретно

Президиума Верховного Суда КФССР от 13 октября 1954 года

Вынесено под председательством и.о. председателя Верховного Суда КФССР Шарова с участием Зам. Прокурора КФССР Цуканова:

«… зам. Генерального Прокурора СССР Д. Салин внес протест в Президиум Верховного Суда КФССР, в котором просит Приговор Верховного Суда КФССР от 20.08.1949 года в отношении Кошева Константина Яковлевича отменить и дело о нем производством прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления. Приговор суда подлежит отмене по следующим основаниям: факты антисоветских высказываний Кошева К. Я., допущенные им при обстоятельствах, о которых показывают свидетели Закрепа, Барышников, Матюшкин и другие не дают оснований для вывода о том, что Кошев К. Я. в этих случаях действовал с контрреволюционным умыслом, а с объективной стороны они не содержат в себе призыва к ослаблению Советской власти. Другие объективные данные о Кошеве К. Я. свидетельствуют о том, что он не является антисоветски настроенной личностью. С 15 лет Кошев К. Я. начал свою трудовую деятельность, в 1938-1939 гг. проходил службу в РККА, в 1941¬1945 гг. участвовал в Отечественной войне, награжден. После демобилизации из армии он стал работать на Петрозаводском рыбокомбинате, по производственной работе характеризовался положительно.

Соглашаясь с протестом Прокурора, Президиум Верховного Суда КФССР

Постановил: Приговор Верховного Суда КФССР от 20 августа 1949 года ОТМЕНИТЬ и дело по обвинению Кошева К. Я. По ст. 58-10 (ч. 1) УК РСФСР за отсутствием в его действиях состава преступления производством прекратить. Кошева Константина Яковлевича из-под стражи освободить. Председатель — Шаров. Секретарь — Красновский».

25 октября дядю Костю освободили. Вернулся он в Петрозаводск очень больной и вскоре умер на наших руках. В поликлинике №1 врач Максименко отмахнулась: «Симулянт!» Видно, конечно, было, что человек из заключения, худющий, короткие волосы, а глаза-то желтые, куда она смотрела, когда прописывала активированный уголь (валялись потом эти таблетки в сарае). А когда другой врач – Иванова отправила Константина Яковлевича сдавать анализы, было уже поздно – желчь разлилась. Как он все это терпел, как такое стало возможно? Да в той же зэковской больничке в Медгоре отношение к больным со стороны медицинского персонала всегда было на порядок лучше.

Не осталось после дяди ни семьи, ни детей, ни документов (он их сжег в горячке, когда «скорая» все не приезжала, а боль была нестерпимая), только следственное дело №1670 в архиве ФСБ, а в нем матросская книжка и два удостоверения медалей «За оборону Заполярья» и «За Победу над Германией». Но они нашей семье дороже любого орденского иконостаса.

Мой брат, Александр, в 1990 году, будучи депутатом Петрозаводского горсовета и членом Карельского «Мемориала», много сил приложил к тому, чтобы жертвы политических репрессий были приравнены к участникам Отечественной войны. Это было осуществлено сначала в нашем Петрозаводске, затем в Карелии, а потом и во всей России.

Иногда я слышу: «Хватит копаться в давно минувших делах, сегодня хватает всяких проблем и народ-то уж тем более ни в чем не виноват». Но народ — это ведь не только миллионы политзаключенных, но и сотни тысяч с охотой стучавших, с пристрастием допрашивающих, с энтузиазмом охранявших. Это — миллионы расстрелянных, но и тысячи палачей, приводивших приговоры в исполнение, такие, как следователь моего деда И. Терехов, за один только год лично убивший 182 человека. Это — сотни тысяч реабилитированных, но и стукачи, дрожащие в годы Реабилитации от страха, что люди узнают, кто на кого стучал. Стукача, опустившего в мае 1949 года в почтовый ящик конверт с доносом, я знаю, и дядя Костя знал его (он показан). Но зла на этого моториста не таил. «Детей у него много, и за какую-то мелочь «зацепило» его НКВД. Вот и стал информатором», — говорил мой дядя…

Знаю, будь жив Константин Яковлевич, не молчал бы он о том, что нынешняя «демократическая Россия» – эта воровская малина под двуглавым орлом, и что в стране установлены законы зоны, которые он хорошо знал, так как более пяти лет «топтал» эти лагерные зоны в одно время с А.И. Солженицыным (оба по 58 статье). И он обязательно согласился бы со своим товарищем по несчастью, что: «…с огромной скоростью раздали наши благословенные недра, нефть, цветные металлы, уголь, производство. Ограбили Россию до нитки…и нарастили из мусора, из ничего, каких-то миллиардеров, которые вообще ничего для своей России не сделали…в результате ельцинской эры разгромлены все основные направления государственной, народнохозяйственной, культурной и нравственной жизни…», и что перевес смертности над рождаемостью 1 миллион человек в год не объяснить только тем, что данные граждане «не вписались в реформы…»,

и что народ теряет грамотность и почти перестал читать (большая редкость увидеть в наших почтовых ящиках, кроме рекламного хлама, не только газеты и журналы, но и письма.

И что «Капитализм юрского периода» – это мутант, навязанный России, когда многие видные экономисты выступали только за частичное ослабление централизованного планирования, за развитие малого предпринимательства при государственном регулировании, но вместо этого искусственно сколочена верхушка сверхбогачей-олигархов, страна отброшена на примитивный уровень жизни и самосознания, миллионы пенсионеров унижены дальше некуда, население опрокинуто в бездну, созданные крупные коммерческие банки за счет бюджетных средств должные бы были стать локомотивами экономического развития, но таковыми не стали, а деньги потекли за рубеж, началась тотальная коррупция, хотя эффективные методы борьбы с ней в мире давно выработаны.

И что сегодня либералы продолжают настаивать на том, что государство должно по минимуму участвовать в экономике и не должно вкладывать средства в обновление инфракструктуры производства и поднятие крайне низкого уровня жизни большинства населения страны.

И что вновь оживают и сторожат города гранитные и чугунные изваяния большевиков – ленинцев Дзержинского, Калинина, Кирова, Андропова и самого Ленина, а Мемориал жертвам коммунизма открыт 12 июня 2007 года не в Москве, а в Вашингтоне…

В 1993 году у России появился шанс мирным путем перейти к воссозданию классического, традиционного Российского государства. К сожалению, к власти пришли циники, у которых не было никакой сознательной идеологии, никаких убеждений. Они поставили своей целью и сделали из России сырьевую колонию Запада. На одном полюсе живет сегодня «элита», те, кто давно мечтал покупать и продавать, их дети и внуки, в одночасье растащившие государственную собственность. На другом полюсе, как говорят в Америке, — «лузеры», неудачники, самой природой обреченные пребывать на грани бедности. Проматывается созданное в СССР ценой огромных жертв. Самобытность России растворяется в так называемой масс-культуре. Выбрасываются за борт социальные завоевания, до которых многие страны Запада так не дошли и поныне

9 граммов

9 граммов свинца

(в память о миллионах безвинно погубленных, убитых, растерзанных и почти забытых).

Летом 1989 года в песчаных холмах Сулажгоры под Петрозаводском эскаваторщик зачерпнул ковшом груду человеческих костей и простреленных черепов. Прокуратура установила: смерть насильственная, все люди убиты выстрелом в затылок (пуля иногда застревала в лобной кости); захоронение тайное 1937-1939 годов. Останки примерно 450 человек откапывали затем вручную члены карельского «Мемориала» Чухин Иван Иванович, мой брат Александр Петрович, Пертти Вуори, Виктор Паасо, Михаил Орвович Тикконен и Юрий Алексеевич Дмитриев, много сделавший для раскопок и поныне занимающийся этим святым делом, а последние годы — на страшной «Секирке» в Соловках.

На «круглом столе» в горсовете Петрозаводска по поводу места для памятника жертвам политических репрессий И. И. Чухин предлагал пригорок на улице Красной – самое подходящее место – рядом тюрьма, в которой многие арестованные доживали свои последние дни, и название улицы соответствует – Красная от людской крови; мой брат Александр предлагал расположить памятник рядом с Вечным огнем – тоже очень достойное место.

Категорически протестовал против этих мест всенародной памяти бывший кпэсэсовец глава самоуправления города Сергей Катанандов, хотя всенародно «лил крокодиловы слёзы» на траурном митинге. За одну ночь поменяли такие люди свою религию, набросив нательный крест поверх дубленок. Безо всякого стыда, на виду у всей России, стоят они со свечками в руках на торжественных богослужениях, судорожно пытаясь вспомнить, как надо креститься: слева направо или наоборот.

Выпячивая «веру» напоказ,

В кощунственном стоянье со свечой,

Тем самым, оскверняя Божий храм.

Как страдали они от партийных билетов в нагрудном кармане, как эти партбилеты (“хлебные книжки”) жгли им сердца, как приходилось им постоянно изворачиваться и лгать на партсобраниях, как это коробило их светлые души и как долго не сбывалась их мечта о жвачке и рулончике туалетной бумаги.

Владыка Мануил, епископ Петрозаводский и Олонецкий предложил место на задворках Зарецкого кладбища. Напрасно согласились «мемориаловцы» – кто видит сегодня этот памятник в густых зарослях, а надо, чтобы он постоянно, как набат, напоминал нам всем о безвинно уничтоженных большевиками миллионах безвинных людей!

На вопрос брата, можно ли в одном месте положить останки людей с разными религиозными убеждениями, владыка ответил: «Господь всех помирит на том свете!» А я очень сомневаюсь, что стукача и палача можно примирить с безвинно убиенным.

Вот и дедушка был бы вместе с его сотоварищами по пыточному дому закопан в песчаных траншеях Красного Бора, но уберег его Господь сначала от «тройки НКВД Матузенко-Куприянов-Михайлович, а затем и в лагере от неминуемой смерти на лесоповале.

Потрясенный, стою я в музее жертв политических репрессий перед витриной с личными вещами расстрелянных: курительные трубки и мундштуки, женские гребни и мужские расчески, много очков с круглой оправой. Вот парочка пустых бутылок из-под водки, брошенных палачами НКВД в братскую могилу. Пистолетные гильзы, расплющенные кусочки свинца — ведь это пули, убившие невинных людей!

послесловие

приложения

Вот и мои родственники, каждый со своими девятью граммами свинца лежат в сырой земле.

Это:

1) Пец Вальтер Карлович. Родился 17.07. 1874 году и проживал в Архангельске. Купец и лесопромышленник. Организатор в Соломбале национального ополчения в 1919 году. Арестован 1 июля 1920 года по обвинению в «контрреволюционной деятельности». Приговорен по постановлению Архангельской ГубЧК к ВМН. Расстрелян 30 июля 1920 г. Реабилитирован 2 июля 1992 г.

2) Дес Фонтейнес Георгий Эдмундович – сын фабриканта. Расстрелян без суда и следствия в 1920 году «за контрреволюцию и шпионаж».

3) Мейер Георгий Максимович. Расстрелян без суда и следствия в 1920 году «за контрреволюцию и шпионаж».

4) Марциновский Георгий Валентинович 11.05.1894 г.р., расстрелянный в 1920 году на барже под Холмогорами как бывший офицер царской армии.

5) Марциновский Витольд Валентинович 30.12.1899 г.р., расстрелянный в 1920 году как бывший офицер царской армии.

6) Шмидт Константин Александрович. Расстрелян без суда и следствия в 1920 году «за контрреволюцию и шпионаж».

7) Шольц Маргарита Адольфовна. Расстреляна без суда и следствия в 1920 году «за контрреволюцию и шпионаж».

8) Марциновский Иван Валентинович 07.10.1889 г.р., расстрелянный в 1938 году по «делу Виклюнда».

9) Штопп Борис Рудольфович (1887, Архангельск — 1938, Архангельск). Безработный. Расстрелян.

10) Шергольд Борис Егорович (1895, Архангельск—13.09.38, Архангельск). Старший сын совладельца фирмы «Сурков и Шергольд». Расстрелян

11) Пец Эльза Бруновна. Родилась в 1886 году и проживала в Архангельске. Работала контролером «Автогужтреста». Арестована 22 июня 1938 года по обвинению в «контрреволюционной агитации». Приговорена Тройка УНКВД по Архангельской области к ВМН. Расстреляна 8 октября 1938 года. Реабилитирована 28 февраля 1956 года.

12) Пец Борис Брунович. Родился 12.06.1894 года в Архангельске. В 1929 году был выслан с семьей в Пятигорск с конфискацией всего имущества. В Пятигорске ему удалось устроиться бухгалтером Винтреста. Арестован 10.09.1937 года. Тройкой УНКВД СССР по Орджоникидзевскому краю осужден 22.9.1937 года за «контрреволюционную агитацию» и расстрелян. Тройкой УНКВД СССР по Орджоникидзевскому краю осужден за «контрреволюционную агитацию» и расстрелян 29.10.1937 г. Реабилитирован 16. 01. 1989 года.

13) Пец Сергей Августович. Родился 19.03.1881 году в Архангельске. Архитектор города Архангельск. С 1919года проживал в Мурманске, наб. Красного Спорта, д. 14, кв. 1, работая нач. техотдела Жилстроя. Арестован 29 августа 1937 года по обвинению по ст. ст. 58-6-9 УК РСФСР. Приговорен: Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 10 января 1938 года к ВМН. Расстрелян 15 января 1938 г. Место захоронения – г. Ленинград, Левашево. Реабилитирован 21 марта 1989 г. Генеральной прокуратурой РСФСР.

14) Пец Арнольд Эдгарович. Родился 4.07.1898 года в Архангельске. Расстрелян в Ленинграде в 1937 году.

15) Пец Александр Эдгарович. Родился 18.08.1899 года в г. Кемь. Расстрелян в Ленинграде в 1938 году.

16) Пец Георгий Эдуардович. Родился в 1897 году в Архангельске. Проживал в Ленинграде. Арестован 27 февраля 1933 года по обвинению по ст. 58-7 УК РСФСР. Приговорен Тройкой при ПП ОГПУ ЛВО 9 мая 1933 года к 10 годам лишения свободы. Погиб на зоне в Воркуте 21.11.1942года.

17) Лейцингер Аркадий Яковлевич. Родился в 1898 году и проживал в Архангельске. Служащий Севгосморпароходства. Арестован 23 февраля 1938 года по обвинению по ст. 58-6 ч.1 УК РСФСР. Приговорен Тройкой УНКВД по Северной области к ВМН. Расстрелян 31 ноября 1938 года. Реабилитирован 28 мая 1956 года.

18) Лейцингер Вячеслав Яковлевич. Родился в 1888 году и проживал в Архангельске. Юрист. Арестован 22 ноября 1937 года по обвинению по ст. 58-6 УК РСФСР. 13.03.38 «умер» на следствии. Реабилитирован 2 января 1957 года.

19) Линдес Гаральд Фердинандович, 1895 г. р., уроженец Архангельска. Проживал в Ленинграде, Петровский пр., д. 3, кв. 16. Работал зав. коммерческим отделом завода “Советский”. Арестован 2 апреля 1938 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 14 июня 1938 года приговорен по ст. ст. 58-6-7-9-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинград 28 июня 1938 года. Доказательств совершения каких-либо преступлений в деле нет.

20) Линдес Георгий Гансович, 1913 г. р., уроженец и житель г. Ленинграда, беспартийный, студент ЛГУ, проживал: Поварской пер., д. 5, кв. 8. Арестован 17 декабря 1937 г. Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 10 января 1938 г. приговорен по ст. ст. 58-8-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Расстрелян в г. Ленинграде 15 января 1938 г.

21) Бройтигам Анатолий Эмильевич (1893, Архангельск — 1938, Архангельск). Расстрелян.

22) Бройтигам Виктор Эмильевич. (1920–1938) Расстрелян.

23) Витт Борис Владимирович. В 1940 г. осужден на 8 лет. Умер 11.02.42 в лагере.

24) Витт Эмма Вильгельмовна (1876, Архангельск). В ее квартире до 1929 г. жили норвежский консул Эйнар Анвик и секретарь консульства Арнольд Виклюнд. Умерла 07.10.38. в возрасте 62 лет в камере архангельской тюрьмы.

25) Гувелякен Вильгельм Эрнестович, 1908 г. р., уроженец г. Кеми. Место проживания г. Архангельск. Лаборант техникума связи. Имел ребенка. Арестован 10 июня 1938 года. По постановлению «тройки» УНКВД по ст. 56-6 незаконно расстрелян 31 ноября 1938 года. Посмертно реабилитирован 30 мая 1957г.

26) Гувелякен Герман Вильгельмович, 1863 г. р., уроженец г. Архангельск. Управляющий «Товарищества Кемских лесопильных заводов» до 1917 года. Привлечен в 1937 году органами НКВД по «делу Виклунда». По статье 58-6-11 незаконно расстрелян 5 ноября 1938 года. Реабилитирован посмертно.

27) Гувелякен Герман Германович, 1905 г. р., уроженец г. Кеми. Проживал в Архангельске, Исакогорский р-н, д. Заостровье. Моторист яхт-клуба. Осужден 28 августа 1938 года «тройкой» НКВД Архангельской области по ст. 58-10-11. Расстрелян. Посмертно полностью реабилитирован 15 октября 1954 года.

Дай им вечный покой, Господи! И да светит им вечный свет.
Gib ihnen die ewige Ruhe, o Herr! Und das ewige Licht, um sie glänzen.

В результате преступных действий большевистской власти (разновидности фашизма), вставшей на путь уничтожения собственного народа и планомерного истребления духовного цвета всей страны была разрушена Россия, нанесен огромный ущерб генофонду народа (*по подсчетам Питирима Сорокина только первые пять лет Советской власти унесли жизни 13 500 000 человек), его морали и нравственности.

Послесловие

В результате преступных действий большевистской власти в войнах, от голода и репрессий погублено более 60 миллионов человек. Ушел в прошлое жестокий и кровавый двадцатый век, принесший России миллионные жертвы и неисчислимые бедствия. Многих родственников недосчитались мы за это время — две мировые войны, трагедия Октябрьского переворота, убийственная гражданская война, развязанная большевиками, зверства ЧК и НКВД, годы советского и постсоветского «цирка». Казалось, что безвозвратно потеряны многие сведения о нашем роде. К счастью, нашлись люди, понимавшие, что история рода — это фамильная драгоценность, и очень достойное занятие — вывести предков из семейного и исторического забвения и соединить их во времени, что генеалогическая линия, которую можно проследить через поколения, прекрасна сама по себе. Бережно хранились воспоминания, старинные документы и фотографии.

И вот они, мои предки: расчетливые и транжиры, суетливые и неторопливые, гуляки и семьянины, терпеливые и вспыльчивые, злые и добрые, нерешительные и удалые, суровые мужские и прекрасные женские и детские лица — все они живут в нас, и я — один из продолжателей их жизни.

Интересен каждый человек в отдельности, его достижения и промахи, его замыслы и поступки, достойно ли он прожил свою, Богом данную жизнь, и как ее закончил.

По «Манифестам» Петра I и Екатерины II, обещавшим переселенцам религиозную терпимость и достойные условия жизни, мои предки ехали на Русский Север, в страну «крещеных медведей», в страну варваров, дикарей (так считалось тогда на Западе) и церковных отступников. А Россия открыла им свои двери и сердца, стала второй родиной, где к ним пришли слава, почет и уважение. В ее земле их прах покоится до сих пор.

И мы, потомки тех «немцев», что несколько веков вносили немалый вклад в развитие торговли, строительства и культуры Русского Севера и всей России, гордимся своими предками.

«Гордиться славой своих предков не только можно, но и должно.

Не уважать оной есть постыдное малодушие».

(А. С. Пушкин).

Приложения 1 — 6.

Использованные источники:

1. Н. Г.Устрялов. История правления Петра Великого. т. 3. СПб, 1858.

2. А. С. Лацинский. Петр Великий – император России в Голландии в 1697 и 1717 гг. «Русская Старина». 1916.

3. РГИА: ф. 472, оп. 16/850, д. 781197, 1835 г.; ф. 1405, оп. 45, д. 1238, д. 3735; ф. 1405, оп. 54, д. 1238, д. 3039; ф. 1405, оп. 46, д. 5811; ф. 1405, оп. 427, д. 199; ф. 1286, оп. 54, д. 104; ф. 1341, оп. 56, д. 575.

4. Doktor Erik N. Amburger. Die van Brinen und ihre Sippe in Archangel. Berlin. 1936.

5. Эдвард Ламвтен Карр. Выписки из родословных архангельских «немцев».

6. Письма: Генриха Мейера – фон Эльтца (Гамбург); Гарольда Линдеса (Вашингтон); д-ра Ерика Амбургера (Германия); работы Свена-Рик Фишера (Гамбург).

7. Арнольд Пец. Немецкая слобода в Архангельске. Из книги: Немцы в России (люди и судьбы). РАН, СПБ. 1998. стр. 18-28.

8. А. П. Пец. История рода Пец (1774-1996 гг.). Краеведческий альманах, вып. 2. Вологда. «Легия».

9. А. П. Пец. Полковник лейб-гвардии Семеновского полка Николай Карлович фон Эссен (1885-1945). Материалы научного семинара 23-24 ноября 1999 года. Издательство «Знак». СПб, 1999 г.

10. Л. А. Балагуров. Лесопильное производство в Карелии в XVIII-XIX веках. Петрозаводск, 1946.

11. И. В. Оленев. Карельский край и его будущее в связи с постройкой Мурманской железной дороги. Гельсингфорс. 1917 г.

12. А. И. Энгельгард. Русский Север. СПб, 1897 г.

13. А. Хребтов. Положение жемчужной промышленности в России. СПб. 1897.

14. Е. В. Анисимов. Юный град (Петербург времен Петра Великого).

15. Архив УФСБ РФ по РК, фонд уголовных дел, уч. д. арх. №П-3399.

16. Архив УФСБ РФ по РК, фонд уголовных дел, уч. д. арх. №П-154.

17. А. И. Солженицын. Архипелаг ГУЛАГ. т. 5, 6, 7. «Инком». 1991.

18. И. И. Чухин. Карелия 37: идеология и практика террора. ПетрГУ. 1996.

19. Г. В. Попов. Старый Архангельск. «Правда Севера». 2003.

20. Белый Север. 1918-1920 гг. Мемуары и документы. вып. 1 и 2. «Правда Севера». 1993.

21. А. Н. Яковлев. Сумерки. «Материк». Москва, 2005 г.

22. Г. Н. Чебыкина. Немцы в Великом Устюге(вторая половина19-начало20 в.в.)РАН.С.Петербург.2004.

23. Юрий Дойков. Родом из Архангельска. «Правда Севера»11.01.2001.

24. Е.И. ОВСЯНКИН. АРХАНГЕЛЬСК КУПЕЧЕСКИЙ. Издательство “Архконсалт” . 2000.

24. H.J. Maat. «600 jaar Haalboom-Hoolboom». Еrschienen in Nieuwegein. 1984 Jahr.

25. Wilhelm Schlau. lm Ersten Weltkriege in Russland. (Шлау В. В войну в России. Великий Устюг). 1915-1918 годы

ПРИЛОЖЕНИЕ 3. Из письма профессора Марбургского университета доктора Эрика Н. Амбургера.

… В Вандсбеке (р-н Гамбурга) я познакомился со многими выходцами из Архангельска. В доме из общества в 22 персоны я был единственным, не родившимся в Архангельске. Я, естественно, использовал возможность, чтобы записать, что я мог узнать об архангельских семьях. Получилось более 30 таблиц. Самая большая из них – семья Пец. Фройлен Эмилия Пец самая старшая, свыше 80 лет так же, как и ее сестра фрау Матильда Клафтон, которую я вчера посетил. Все находятся друг с другом в связи, а также и с рижским кругом (Фонтейнес, Шольц, Майер), с архангелитами в Лондоне и Копенгагене. Эти данные дополняются из дневника Софии Брандт, ур. Амбургер, который я нашел и изучил у Вашего дяди в Гамбурге. Автор дневника обращается к Петеру (?), которому посвящены целые страницы, хотя Софии тогда уже (1850год) жила в Петербурге. Я пытаюсь описать то, что тебя должно интересовать в первую очередь. О госпоже (?), урожденной Пец, старые дамы вспоминают, к сожалению, лишь смутно и не могли сообщить мне ее имя. Она должна быть сестрой основателя рода всех Пецев Андреаса –Трауготта из Вайсенфельса, булочника в Архангельске, женатого на Эрнестине Блюменредер. Это бравый старый Пец……Его старший сын Август женился на Гермине Норман. Ее бабушка имела двух сестер в Архангельске Гермину и Доротею, замужем за Вильгельмом Тиденом, надсмотрщиком мельниц Брандта. Ее прабабушка, старая фрау, согласно дневнику, родилась и умерла в Архангельске 16.11.1851. Могу сделать еще следующее дополнение по Петеру Дрессену. В середине 40-х годов он, наряду с Александром Амбургером являются ближайшими сотрудниками Эдуарда Брандта в Арх-ске, позже прокуристом. С 1849 г. он – ликвидатор фирмы Брандт и сыновья. Затем он был назначен прокуристом новой фирмы «Вильгельм и Эдмунд Брандт» в Арх-ске, которая не состоялась в результате договора с Карлом Брандтом, последний не захотел конкуренции.

27.12.1845 был назначен датским вицеконсулом А.Амбургер, в 1850-51 гг. он стал датским консулом после того, как переселился в Петербург.

26.5.1841г. Мадам Десен, старая, если дамы вообще могут постареть, еще поучает бодро и поддерживает мадам Ринек. У Петра Др. месяц назад родился сын, у него был еще маленький сын(умер в 1849 ?) и дочь Доротея. София Мария : род. в окт. 1851 +май 1853 ? Петр был женат на Жени Шергольд(?) Затем была еще дочь Мария, которая вышла замуж за Рудольфа Майера.

Из дневника я смог узнать, что Дрессен вышел из фирмы Брандта и стал маклером. Уже в 1850 г. он наследовал или сменил на посту Абрагама ? в качестве банковского маклера.

13.9.1841 год. Среди девушек на выданье была названа Юльхен Пец. Добрый Дрессен сожалеет о падении его старой тещи, которая сломала ногу в бедре.

1.3.1842 год. Август Пец поет басом, как Штромахер. Мильда Пец не занимается политикой, что является любимым занятием этих упрямых родственников.

4.8.1842 год. Дрессен еще так же бодр, как раньше… Портной Менк выдал свою старшую дочь за Пеца. На этих днях, вероятно, появился на свет юный упрямец. Христиан Пец – коммивояжер в Устюге. Все при деле. Старый Пец (*Андреас-Трауготт) еще бравый и его очень уважают. По свидетельству абзольвентов, закончивший Медико – хирургической академии в Петербурге Ринек, сдал экзамен в 1864 на звание врача, в 1867 – стал доктором медицины. Август Пец был в 1878 – 94 гг, а Герман Пец в 1895 – 99 гг. датским консулом в Архангельске.

ПРИЛОЖЕНИЕ 4. СПРАВКИ КГБ.

В 1955-56 годах Управлением КГБ при СМ СССР по Архангельской области и Отделом КГБ при СМ СССР на Северном морском бассейне по указанию Военной прокуратуры Беломорского и Ленинградского военного округа была произведена проверка архивных уголовных дел на следующих лиц, арестованных и осужденных за связь с Норвежским консулом в Архангельске ВИКЛЮНДОМ:

Архангельский Борис Георгиевич,

БРОЙТИГАМ Анатолий,

БРОЙТИГАМ Виктор,

ВАСИЛЬЕВ Иван Михайлович,

ВИТТ Борис Владимирович,

ВИТТ Георгий Владимирович,

ГЕРНЕТ Эдуард Эдуардович,

ГУВЕЛЯКЕН Герман Вильгельмович,

КОЛЬМЕТ Аркадий Федорович,

КОЛЬМЕТ Иван Федорович,

КРАМАРЕНКО Лидия Николаевна,

КОНОНОВ Александр Дмитриевич,

ЛЕЙЦЙНГЕР Аркадий Яковлевич,

МАСЛОВСКИЙ Николай Александрович,

МАРЦИНОВСКИЙ Иван Валентинович,

МЕЙЕР Александр Эрнестович,

ПЕЦ Эльза Бруновна,

ПОЛИТОВ Владимир Петрович,

ПРЕСНЯКОВ Леонид Александрович,

САЙ Степан Исидорович,

СЕЛИВЕРСТОВ Петр Васильевич,

ШЕРГОЛЬД Борис Георгиевич,

ЭНШТЕЙН Валерий Михайлович,

Уголовные дела на всех этих лиц, осужденных за шпионаж, прекращены за отсутствием состава преступления.

Прекращенные дела находятся на хранении в Архивах 10 группы УКГБ при СМ СССР по Архангельской области.

СЛЕДОВАТЕЛЬ УКГБ ПРИ СМ СССР ПО АРХАНГЕЛЬСКОй ОБЛАСТИ

ЛЕЙТЕНАНТ /Н.БЕЛЯЕВ/

10 августа 1967 года г. Архангельск.

(Архив СУ ФСБ по Архангельской области. Сл.дело И.И.Гурков

ПРИЛОЖЕНИЕ 5. От Генриха Мейера – фон Эльтца.

I St. Petersburg und Arcbangel.

Mit der Einwanderung des Jan Poel nach Russland wurden, wie es scheint, die Verbindungen nach Holland abgebrochen. Spater lebte nur noch ein Urenkel Jan Роеls wieder in Holland, namlich Wilhelm Poel. Mit welchen Argchorigen Jan nach Russland kam, steht nicht fest. Sein Sonn Jacobus war jedenfalls noch 1712 in Holland geboren worden. In vier Generationen haben Angehorige der Familie Poel (Nunmehr diese Schreibweise !) enge Beziehungen zum russischen Reich gehabt. Sie brachten es zu Ansehen, Reichtum und zum Teil honen Hofamtern und gehorten, soweit sie solche innehatren, dem sog. Dienstadel an. Rechtlich waren sie russische Untertanen; tatsachlich hatten sie als Angehorige der hollandischen Kolonie und der evangelisch-reformierten Kirche einen besonderen Status. Personliche Beziehungen zur Zarenfamilie und Heiraten mit Tochtern einflussreicher und vermogender Familien (z.B. van Briennen und Baron Stieglitz) sicherten ihre Zugehorigkeit zur Oberschicht.

vgl. 1)Amburger, Die van Brienen …. 2)Gustav Poel, Bilder aus vergangener Zeit Band I, Bilder aus Piter Poels und seiner Preunde Leben, Hamburg 1884. II, Bilder aus Karl Sievekings Leben, Hamburg 1887. 3)Mitteilung des Deutschen Adelsarchivs. Die nachfolgenden russischen Daten entsprechen in der Regel dem alten Stil.

Jan Pool. Zar Peter nahm Jan Poel mit offenen Armen in St.Petersburg auf. Jan wirkte dort als Zimmermeister, er baute Schiffe und Muhlen. Jan und seine Ehefrau sind vor 1762 verstorben. Mаn weiss nur von dreien seiner Kinder.

1 N. N. Poel, Vorname nicht ermittelt. Sie heiratete einen in russischen Diensten stehenden, dem Namen nach nicht bekannten Obersten. Die Familie zog in die Ukraine. Naheres ist nicht bekannt.

2 Wendelina Pоеl. Geburts und Sterbedaten nicht bekannt. Verheiratet mit dem weitverzweigten St.Galler Gescnlecht der Zollikofer entstammenden Kaufmann in St.Petersburg Johann Kasper Zollikofer. Er war wohl uber Holland nach Russland gekommen, nannte sich Jan und gehorte zur Gesellschaft der hollandischen Kaufleute. Zollikofer ist schon 1722 in St.Petersburg nachzuweisen. 1738 ist er Bevollmachtigter des Schweier Kaufmannss una preussischen Konsuls Ulrich Kuhn. Zwei Tochter: a)Johanna, geboren St.Petersburg 1.November, getauft 6. November 1723. b)Wendelina, verheiratet mit Johann Furst in Archangel, zahlreiche Nachkommen (vgl.Stammlisten bei Amburger, Die van Brienen…) V3 Jacobus Pоеl. Geboren in Holland 1712 (Geburtstag und Geburtsort nicht nachgewiesen); reformiert. Erzogen in Leiden. Kaufmann in St.Petersburg und Archangel. Grossfurstlicher und kaiserlicher Hof- und Kommerzienrat.

Verheiratet:

1. N. N. Meyer aus St.Petersburg.

2. Archangel um 1750, Jedenfalls vor 1753, mit Magdalena van Brienen. Geburtsort und Geburtstag nicht bekannt. Begrabon Hamburg, Dom, 8.Oktober 1763 (Lautebuch der Kirche St.Petri: ” Zviefach lauten lassen’). Magdalena war Tochter des Kaufmanns Rutger van Brienen in St.Petersburg (konfirmiert Hamburg, reformierte Kirche 1684), 1725 und 1745 Alterling der reformierten Kirche zu Archangel.

3. Hamburg, Kapelle der deutsch-reformierten Gemeinde, 6.August 1767 mit Judith Schreur van Hoghenstein, Witwe de konigl.preussischen Hofrats und Munzoffiziers Charles Sarry in Berlin (Naheres siehe: Bilder aus vergangener Zeit BAHD I ) ! Gestorben Hamburg, 12.Februar 1769, begraben Dom 16.Februar (Eintragung auch in der franzosisch-reformierten Kirche ; Lautebuch der Kirche St. Petri).

Jacobus Poel starb auf Zierov (Mecklenburg) und wurde begraben in Proseken am 25.September 1775.

II Из писем Генриха Мейера – фон Эльтца.

«…Здравствуйте, далекие родственники Аста Александровна дес Фонтейнес и Наталья Львовна Лейцингер! Я был очень рад получить от вас привет из Архангельска. В 1803 году мой прадед В.Я. Беньямин Мейер приехал в Архангельск из Гамбурга по купеческим делам и остался там. В 1811 году он купил у мадам Rieneck маленький домик, в котором долго жил старший господин Paetz. (* Август А. Пец) Сын Беньямина женился на дочери Мозеса Клафтона. А мой сын родился в Гамбурге. Так замкнулся круг. Я хочу сердечно поблагодорить за ваше обстоятельное письмо. Кто же его так замечательно перевел на немецкий? Вы, однако, могли бы спокойно писать и по–русски. Я могу это читать и у меня есть друзья, которые могут перевести мне отдельные фразы, которые мне плохо понятны. Пожалуйста, передайте незнакомому мне господину Шумилову мою благодарность за многие сведения о Мейерах и первых Пецах в Архангельске. И особенно за то, что он проделал большой труд по копированию надгробных надписей. Меня поразило, что там всё ещё стоит надгробный камень моего пра-пра-деда: «Hier ruhet in Gott Carl Christian Meyer. Gеboren den 12 August 1814. Gestorben 24 Oktober 1888». Марту Ганзен знаете? Она похоронена в Гамбурге. На этом кладбище есть могила с надписью: «Здесь покоится мой любимый муж, наш дорогой отец Вильгельм Пец род. 24 декабря 1885 г. умер 18 апреля 1928 г.» Рядом находится могила Вильгельма В.Гувелякен из Архангельска (это дядя моей дорогой тети Герты) и другие из этой семьи…< >К сожалению, я ничего не знаю о семьях Rohters и Sebald. В марте я встречаюсь с другими исследователями и, возможно, там смогу ещё что нибудь узнать…< > Александр дес Фонтейнес писал мне из Австралии, так же, как и его сестра Алиса Пец, ур. дес Фонтейнес…< > В начале мая (*1992 года) я собираюсь посетить Ригу. Может быть, оттуда я позвоню Вам. Если Вы (*Арнольд Петрович Пец) будете говорить медленно и отчетливо, я Вас хорошо пойму. А если Вы в мае будете в Риге, то я хотел бы повидать Вас. Приглашаю Вас к себе. От Риги до Петербурга всего 10 часов на поезде. Сообщите адрес и телефон в Риге, где Вы остановитесь. Я посылаю вам привет и желаю, чтобы вы пережили благополучно эти тяжелые времена, пока все стабилизируется и наступит нормальная жизнь. Всего доброго! Искренне Ваш Гейнрих».

ПРИЛОЖЕНИЕ 6. РОДОСЛОВНОЕ ДРЕВО Hoolboom – Pool – Paetz.

Архангелиты - дети Немецкой слободы

Хроники старинного рода Пецъ (Paetz), малоизвестные страницы истории с XIV века по сегодняшний день

Потомки «аглицких и свейских немцев» на русском Севере